Он был одет в белую тунику, а на пальцах красовалось ровно столько колец, что можно было предположить, что он немного претенциозен. Проницательный человек, сколотивший состояние упорным трудом и державшийся с достоинством. Таких людей Рим обычно презирает.

Она была как раз в том возрасте, чтобы показать, что достигла вершины, несмотря на то, что начинала с нуля. Вероятно, по пути она

Он был вовлечен во всевозможные деловые отношения. Он принимал нас лично, а значит, мог позволить себе содержать лишь небольшую группу рабов, чьи обязанности они не могли прерывать, чтобы уделить нам внимание. Поскольку я уже видел расписание его людей, я знал, что это не так.

Каллиоп хотел лично контролировать всё, что говорилось Анакриту и мне. Он казался добрым и равнодушным. Мы знали, как с ним обращаться.

Его учреждение состояло из небольшого гимнастического зала, где тренировались его люди, и зоологического сада, если его можно так назвать.

Из-за животных городской совет вынудил его поселиться за пределами Рима, на Виа Портуэнсе, дороге к реке. По крайней мере, для нас это была самая приятная часть города, хотя во всех остальных отношениях это было настоящее бедствие. Чтобы не ехать через суровый район Трастевере, нам пришлось уговорить лодочника переправить нас через реку от рынка к Порта Портуэнсе. Оттуда нужно было пройтись немного пешком: мимо святилища сирийских богов, которое навело нас на странное настроение, а затем мимо святилища Геркулеса.

Наш первый визит был кратким. Накануне мы встретились с нашим объектом, увидели льва, запертого в хлипкой деревянной клетке, и взяли кое-какие документы, чтобы понять, чего ожидать. Сегодня всё будет по-другому.

Анакриту полагалась привилегия провести первое интервью. Изучив отчёты, я узнал, что у Каллиопа было одиннадцать гладиаторов. Это были «бестиарии» профессионального уровня. Под этим я подразумеваю не просто преступников, которых парами бросали на арену, чтобы они убивали друг друга во время утренней разминки, где последнего выжившего расправлялся помощник. Это были одиннадцать хорошо подготовленных бойцов, вооружённых против животных. Профессионалы такого рода создавали отличное зрелище, и прилагались все усилия, чтобы вернуть их в туннель живыми после каждого боя. Им предстояло снова сражаться, и они надеялись, что однажды толпа будет кричать им и требовать щедрой награды, а возможно, и свободы.

«Многие из них не выживают, да?» — спросил я Каллиопо, чтобы успокоить его.

– Гораздо больше, чем вы думаете, особенно среди бестиариев.

Нам нужны выжившие. Жажда денег и славы побуждает их присоединиться к этой деятельности. Для молодых людей из бедных семей это может быть единственным шансом добиться успеха в жизни.

– Как вы знаете, все думают, что исход боя предрешен заранее.

«Я тоже так думаю», — уклончиво ответил Каллиоп.

Вероятно, он также знал, что пробормотали все почтенные римляне, когда президент Игр взмахнул своим грязным белым платком, чтобы вмешаться в происходящее: что судья слеп.

Одной из причин, по которой гладиаторы этого ланисты считались слабыми, было то, что он специализировался на охоте на буйволов, части Игр, известной как венатио. У него было несколько диких животных, которых он выпускал на арену в подготовленных загонах. Затем его люди преследовали их верхом или пешком, убивая как можно меньше, но при этом угождая публике. Иногда звери сталкивались друг с другом в немыслимых комбинациях: слоны против быков или пантеры против львов. Иногда друг с другом сражались человек и животное. Однако бестиарии были не более чем опытными охотниками, и по сравнению с фракийцами, мурмиллонами и ретиариями, чьей обязанностью было умирать на арене, они получали мало признания от публики.

«Мы теряем человека, который делает много дел, Фалько. Охота должна выглядеть опасной».

Это не соответствовало событиям, свидетелем которых я был, когда непокорных животных приходилось заманивать навстречу их судьбе, ударяя по доспехам или размахивая раскаленным железом.

– Значит, ему нравится, чтобы его четвероногие были свирепыми, да? И он их в Триполитании покупает, да?

– В принципе, да. Мои агенты охватывают всю Северную Африку: Нумидию, Киренаику, даже Египет.

– Поиск этих животных, их размещение и кормление, должно быть, стоят огромных денег.

Каллиоп строго посмотрел на меня.

–Куда ты клонишь, Фалько?

Мы решили, что первым вопросы задаст Анакрит, но мне нравилось начинать именно так, потому что Каллиоп нервничал ещё до начала формального допроса. И Анакрит чувствовал то же самое. Пришло время быть честным.

–Цензоры попросили меня и моего партнера провести проверку того, что мы называем образом жизни.

–А что?

«Ну, вы меня понимаете. Они удивляются, как он может владеть такой прекрасной виллой в Сорренто, если, по его словам, его бизнес приносит ему только убытки».

«Я задекларировал эту виллу!» — возмутился Каллиопо. Конечно, именно здесь и началась первая ошибка. Недвижимость в Неаполитанском заливе стоит бешеных денег. Виллы на скалах с великолепным видом на лазурное море и остров Капри — мечта миллионеров, будь то члены консульских семей, имперские чиновники из отдела прошений или самые удачливые шантажисты.

«Очень удобно», — успокоил я его. «Конечно, Веспасиан и Тит уверены, что ты не из тех сукинов, которые скромно заявляют, что работают в бизнесе с огромными накладными расходами, при этом владея породистыми лошадьми и разъезжая в каретах с быстрыми колёсами и позолоченными украшениями. Кстати,

«Какая у него машина?» — невинно спросил я.

«У меня есть семейная повозка, запряжённая мулом, и носилки для личного пользования моей жены», — ответил Каллиопо. Было очевидно, что он решил поскорее продать свою гоночную квадригу и четверку резвых испанских лошадей.

«Самый бережливый. Но вы знаете, что действительно волнует бюрократию. Роскошные кареты, я вам уже рассказывал. Высокие ставки, блестящие мантии, болтливые сообщники, ночи кутежа с девицами, предлагающими необычные услуги». Ланиста покраснел. «Вижу, вас ни в чём не обвинят: обнажённые фигуры из пентеликонского мрамора, любители тех, кто говорит на пяти языках, тех, кто носит резные сапфиры и живёт в тихих пентхаусах на Шафран-стрит».

Он нервно прочистил горло. Я указал, что нам нужно найти любовника. Возможно, это работа для Анакрита. Возможно, женщина говорила всего на двух-трёх диалектах, один из которых был просто списком покупок на греческом, но…

Вероятно, она получила от своего любовника небольшую квартиру, «чтобы разместить там мою мать», и имя этого глупого Каллиопуса наверняка значилось в документах о покупке.

Сколько путаницы нам пришлось распутать в ходе нашей благородной работы!

«Клянусь всеми богами, какими же лжецами оказались мои сограждане!» — подумал я с удовлетворением.

Калиопо не предложил нам ничего, чтобы заставить нас оставить его в покое. Это устроило нас, компанию «Фалько и партнёры». Мы ещё не были официально назначены в качестве посредников. Мы просто хотели его арестовать — не повезло ему.

Мы хотели начать с высокого уровня успеха и получить свою долю из казны, чтобы доказать Веспасиану и Титу, что стоило поручить нам эту работу.

Это также дало бы населению понять, что наше расследование опасно, поэтому люди из нашего списка, возможно, захотят заранее договориться с властями.

«Значит, у вас тоже одиннадцать гладиаторов?» — наконец вмешался Анакрит. «Можно спросить, как вы их приобрели? Купили?»

Странное выражение тревоги отразилось на лице Каллиопо, когда он понял, что этот вопрос будет задан прежде вопроса о том, откуда он взял деньги на эту покупку.

–Некоторые, да.

– Они рабы? – продолжал Анакрит.

–Некоторые, да.

Продали ли их вам владельцы?

-Ага.

–При каких обстоятельствах?

– Обычно это нарушители спокойствия, которые обидели своих хозяев или которых хозяева посчитали лучшим превратить в деньги.