Когда пришло время переехать в более просторное помещение, мы с Еленой переехали через дорогу, а чердак использовали под кабинет. Когда жена Петрония выгнала его за то, что он был бабником, я позволил ему поселиться там, и, хотя мы больше не были партнёрами, он продолжал жить в кабинете. Анакрит настаивал, что нам нужно место для хранения свитков пергамента, которые мы собирали для…

Нам нужна была работа переписчика где-нибудь, где Петроний не будет сверлить нас взглядом, осуждая всё, что мы делаем. Чего нам точно не хотелось, как я твердил до тошноты, так это селиться среди нахлебников Септы Юлии.

Анакрит всё устроил, не посоветовавшись со мной. Именно такого партнёра выбрала для меня мать.

Септа – большое здание рядом с Пантеоном и Залом выборов, которое в те времена, до перестройки, скрывало под своими внутренними аркадами немало осведомителей. Там прятались самые хитрые и самые подлые политические пиявки, бывшие лакеи Нерона, лишённые такта, вкуса и моральных принципов. Они были гордостью нашей профессии. Я не хотел иметь с ними ничего общего, но Анакрит затащил меня в их грязное жилище.

Другие дикие звери, отбросы общества, обитавшие на Септе Юлии, были ювелирами и ювелирами – слабо организованной бандой, сформировавшейся вокруг группы аукционистов и антикваров. Одним из них был мой отец, от которого я обычно держался на безопасном расстоянии.

«Добро пожаловать в цивилизацию!» — с энтузиазмом воскликнул мой отец, ворвавшись туда через пять минут после нашего прибытия.

–Папа, уйди отсюда.

– Ничего другого я от тебя и не ожидал, сынок.

Мой отец был коренастым, крепким мужчиной с непослушными седыми локонами и улыбкой, которую даже опытные женщины принимали за очаровательную. Он имел репутацию проницательного дельца; это означало, что он всегда лгал, предпочитая говорить правду. Он продал больше поддельных афинских ваз, чем любой другой аукционист в Италии. Гончар изготовил их специально для него.

Люди говорили, что я похож на отца, но если они и замечали мою реакцию, то говорили это только один раз.

Я знал, почему он был так счастлив. Всякий раз, когда я был поглощён какой-нибудь сложной задачей, он отвлекал меня настойчивыми требованиями сходить на его склад и помочь передвинуть тяжёлую мебель. С моей помощью он мог уволить двух носильщиков и мальчика, который готовил настой из огуречника. И, что ещё хуже, мой отец немедленно заводил дружбу с любым подозреваемым, которого я хотел держать на расстоянии, а затем распространял подробности моего расследования по всему городу.

«Это нужно отпраздновать!» — крикнул он и побежал за напитками.

«Скажи моей матери сам, Анакрит», – прорычал я. Он побледнел как воск. Должно быть, он решил, что моя мать не разговаривала с отцом с того дня, как он сбежал с рыжей, оставив её с детьми на руках. Мысль о том, что я буду работать рядом с отцом, лишь подстегнет её найти кого-нибудь, кого можно будет повесить за копчёное мясо. Переехав в этот офис, Анакрит рисковал потерять свою теплую работу у моей матери, пожертвовав изысканными обедами, и получить рану гораздо серьезнее той, что он уже получил, той, что спасла ему жизнь. «Надеюсь, ты будешь летать чаще, чем бегать, Анакрит».

– Ты такой добрый, Фалько. Почему бы тебе не поблагодарить меня за то, что я нашёл это великолепное жильё?

–Я видел свинарники гораздо большего размера.

На первом этаже находилась крошечная комната, которая пустовала два года после смерти предыдущего арендатора. Когда мы сделали владельцу предложение, он не мог поверить своей удаче. Каждый раз, когда мы переезжали, мы спотыкались друг о друга. Дверь не закрывалась, мыши отказывались уступать место, пописать было просто негде, а в ближайшем продуктовом магазине, который находился через дорогу, продавались заплесневелые булочки, от которых мутило.

Я устроился за небольшой деревянной стойкой, откуда мог наблюдать за прохожими. Анакрит сидел на табурете в тёмной глубине. Его сдержанная туника цвета устрицы и напомаженные чёрные волосы сливались с тенями, так что было видно только его бледное лицо. Он выглядел обеспокоенным, прислонив голову к стене, словно пытаясь скрыть большой шрам от раны. Память и логика сыграли с ним злую шутку. В любом случае, с тех пор, как мы стали партнёрами, он, похоже, стал лучше. Создавалось странное впечатление, будто он с нетерпением ждал новой активной жизни.

–Не говори папе, что мы готовимся к переписи, иначе все узнают эту новость к обеду.

«И что я могу тебе сказать, Фалько?» Будучи шпионом, я всегда был неинициативен.

–Мы проводим внутреннюю проверку аккаунта.

«Конечно! Люди быстро теряют интерес. И что нам сказать подозреваемым?»

– Мы должны действовать осторожно. Мы не позволим им узнать о наших драконовских силах.

–Нет. Они бы ответили нам взятками.

–Чего мы не можем принять, потому что мы уважаемые люди –

сказал.

«Нет. Если только взятки не будут действительно привлекательными», — чопорно ответил Анакрит.

– Надеюсь, так и будет, если повезет, – прокудахтал я.

«Я здесь!» — вернулся отец с амфорой. «Я сказал виноторговцу, что ты зайдешь позже, чтобы заплатить».

«О, спасибо». Папа подвинулся ко мне и, сделав жест выжидания, попросил меня продолжить приветствия, которые я ранее отложил в сторону.

Анакрит, это мой отец, алчный лжец Дидий Фавоний, также известный как Гемин. Ему пришлось сменить имя, потому что множество разъярённых людей преследовали его день и ночь.

Было ясно, что мой новый напарник считал, будто я познакомил его с интересным персонажем, забавным и востребованным чудаком из Септы. На самом деле они уже были знакомы, поскольку все вместе участвовали в поисках артефактов по делу о государственной измене. Казалось, никто из них этого не помнил.

«Ты арендатор!» — воскликнул мой отец. Анакрит был рад местной славе.

Пока отец разливал вино по металлическим чашкам, я видел, как он внимательно за нами наблюдает. Я не стал ему мешать. Для него эти игры были развлечением. Для меня — нет.

–Итак, это снова Falco and Associates!

Я выдавил из себя снисходительную улыбку. Анакрит фыркнул. Он не хотел быть просто «и партнёром», но я настоял на преемственности. В конце концов, мне действительно хотелось как можно скорее найти нового партнёра.

– Ты уже обустроился? – Мой отец был рад видеть, что нам удалось создать в этой лачуге другую атмосферу.

«Тесновато, но, поскольку мы собираемся провести день на улице, это не проблема», — казалось, Анакрит намеревался меня разозлить.

завязал разговор с отцом — по крайней мере, цена разумная.

Я уже некоторое время ничего не брал в аренду.

Папа кивнул. Он любил посплетничать.

–Старик Потино арендовал его, пока не перерезал себе горло, естественно.

«Если он здесь работал, я понимаю, почему он покончил с собой», — сказал я.

Анакрит нервно оглядел виллу Потина, гадая, не осталось ли там ещё пятен крови. Отец, не раскаиваясь, подмигнул мне.

И тут мой партнер испытал шок.

«Внутренние аудиты — не лучшее прикрытие», — сердито пожаловался он. «Никто не поверит, Фалько. Внутренние аудиторы должны проверять ошибки дворцовой бюрократии. Они никогда не общаются с общественностью…» Он понял, что я произвёл на него впечатление. Мне нравилось видеть его в ярости.

«Это был всего лишь тест», — сказал я и самодовольно улыбнулся.

«Что все это значит?» — спросил мой отец, который не мог выносить свою отстраненность.

«Это конфиденциально!» — твердо ответил я.

В

На следующий день, изучив то, что, по утверждению Каллиопуса, имелось в его распоряжении, мы вернулись в его тренировочные казармы, чтобы пресечь его операцию.

Этот человек не походил на человека, склонного к смерти и жестокости. Он был высоким, худым и опрятным, с вьющимися каштановыми волосами, большими ушами, раздутыми ноздрями и загаром, который заставлял думать, что он пришелец из другого мира, хотя и хорошо адаптировался к городской жизни. Говорили, что он иммигрант из южного Карфагена, но если закрыть глаза, можно было подумать, что он родился в Субурре. Его латынь была разговорной, а акцент – как у циркачей Большого цирка, отточенный несколькими уроками ораторского искусства.