Мы долго шли на север. Я заглянул сквозь рваные занавески нашего паланкина и увидел, что мы находимся за пределами старых сербских стен и направляемся к преторианскому лагерю. Я ничего не сказал. Когда люди хотят хранить секреты, я позволяю им делать то, что они хотят.

«Да, у меня есть любовник среди преторианцев», — сказала Елена. Вероятно, она шутила. Её представление о бурном романе было именно таким: чувствительный любовник, верный защитник, утончённый рассказчик и начинающий поэт. Любой преторианец, попытавшийся бы её переубедить, получил бы пинка под зад.

Мы обошли лагерь и достигли Номентанской дороги. Вскоре мы остановились, и Елена выскочила из паланкина. Я с удивлением последовал за ней, потому что ожидал найти её у жаровни на каком-нибудь рынке в несезон. Вместо этого мы остановились перед большой виллой за Номентанскими воротами. Это была роскошная резиденция, что было необычно.

Никто из тех, у кого достаточно денег, чтобы купить приличный дом, не выбрал бы жизнь так далеко от центра, за городской чертой, и тем более так близко к преторианской гвардии. Его жильцы, должно быть, были оглушены криками этих ублюдков, пьяных в день зарплаты, и непрекращающимся

Звуки трубы и строевые упражнения могли свести с ума кого угодно.

Дом не находился ни в городе, ни в сельской местности. Он не стоял на вершине холма с потрясающими видами и не на берегу реки. И всё же мы стояли перед высокими стенами, которые обычно свидетельствовали о комфорте и роскоши, которыми обычно наслаждались те, кто не хотел, чтобы публика знала о своих богатствах. Если у нас и оставались какие-то сомнения, то величественные парадные ворота с дверным молотком в виде дельфина и аккуратно подстриженные лавровые изгороди свидетельствовали о том, что живущие здесь люди считали себя представителями высшего общества, что не всегда соответствовало действительности.

Я промолчала и мне разрешили помочь разгрузить посылки, в то время как мой любимый прошел через внушительную дверь и скрылся за ней.

Наконец, молчаливый раб в белом одеянии, подпоясанный поясом, впустил меня. Я прошёл по белому коридору и оказался в атриуме, где ждал, пока не понадоблюсь. Меня назначили спутником, и мне было поручено ждать Елену столько, сколько потребуется. Помимо того, что я никогда не оставлял её среди незнакомцев, я не собирался возвращаться домой без неё.

Мне хотелось узнать, где мы и что там происходит. Когда они оставили меня в покое, я тут же пошёл на разведку, следуя побуждению своих беспокойных ног.

Это было прекрасно, уверяю вас. В кои-то веки деньги и хороший вкус прекрасно сочетались. Светлые коридоры вели во все стороны в очаровательные комнаты, расписанные нарядными, хотя и несколько старомодными фресками. (В доме было так тихо, что я дерзко открыл двери и заглянул внутрь.) Сценами были городские пейзажи, архитектурные аллеи или гроты, кишащие идиллической, пасторальной жизнью. Комнаты были обставлены мягкими диванами, пуфами, низкими столиками и изящными бронзовыми люстрами. Среди статуй были пара бюстов старой, призрачной и прекрасной императорской семьи Юлии Клавдии и улыбающаяся голова Веспасиана, вероятно, созданная ещё до его восшествия на престол.

Я сделал вывод, что дом был построен в моё время: это означало новые деньги. Отсутствие картин с изображением батальных сцен, трофеев или фаллических символов, а также обилие женских стульев навели меня на мысль, что он мог принадлежать богатой вдове. Предметы мебели и обстановка были дорогими, хотя выбирались они скорее из соображений функциональности, чем финансовой ценности.

Чисто декоративный. У хозяина были деньги, хороший вкус и практичность.

Это был тихий дом, без детей и домашних животных. Несмотря на зимний холод, жаровен не было. Он казался почти необитаемым. В тот день там ничего особенного не происходило.

Затем я услышал слабый гул женских голосов и, следуя за звуками, добрался до колоннады из серых каменных колонн, окружающих перистиль, настолько уединённый, что кусты роз, взбирающиеся по стенам, всё ещё цвели, несмотря на декабрь. По четырём углам стояли четыре слегка запылённых лавра, а в центре каменный фонтан журчал своей песней.

Выйдя в сад, я встретил Елену Юстину и ещё одну женщину. Я узнал её; я видел её раньше. Она была вольноотпущенницей, бывшей дворцовой секретаршей, и всё же в тот момент, возможно, самой влиятельной женщиной в империи. Я выпрямился. Если слухи о том, как она использовала своё влияние, были правдой, то, вероятно, эта уединённая вилла обладала большей скрытой властью, чем любой другой частный дом в Риме.

III

Они разговаривали и смеялись вполголоса. Две элегантные, воспитанные и раскованные женщины, несмотря на холод, обсуждали, как устроен мир. Хелена выглядела оживлённой, словно прекрасно проводя время. Это было для неё необычно, ведь она вообще была необщительной, за исключением тех, кого хорошо знала.

Её спутница была вдвое старше. Это была зрелая женщина с несколько напряжённым выражением лица. Её звали Антония Кенида. Да, она была вольноотпущенницей, но вольноотпущенницей высокого положения: она работала на мать императора Клавдия, что обеспечивало ей давние и тесные связи со старой и дискредитированной императорской семьёй. В то время её связи с новой семьёй стали ещё более тесными: она долгое время была любовницей Веспасиана. Все предполагали, что, став императором, Веспасиан разместит её в каком-нибудь укромном месте, но он взял её во дворец. В её возрасте это вряд ли было скандалом. Вилла, вероятно, принадлежала самой Кениде, и если она всё ещё приезжала туда, то, должно быть, по неофициальным делам.

До меня доходили слухи, что такое происходит. Веспасиан любил производить впечатление человека бескомпромиссного, не допускающего никаких закулисных интриг, и всё же он, должно быть, был рад, что тот, кому он доверял, ведёт дела конфиденциально, в то время как сам он держится на расстоянии и, по всей видимости, не пачкает рук.

Две женщины сидели на подушках на низкой каменной скамье с ножками, напоминающими львиные когти. Когда я подошёл, обе отвернулись и замолчали. Я почувствовал, что моё вмешательство их задело. Я же мужчина.

Что бы они ни обсуждали, это, должно быть, было вне моей сферы интересов.

Это не значит, что это было что-то легкомысленное.

«Так ты вошла?» — спросила меня Елена, заставив меня нервничать.

–Мне было интересно, что я упускаю.

Антония Кенис склонила голову и поприветствовала меня, хотя никто нас не представил.

–Дидио Фалько, – сказал он.

У него была хорошая память. Однажды во дворце я пропустил его первым, когда ходил навестить Веспасиана, но это было давно, и нас так и не представили друг другу. Я слышал, что он умен и обладает исключительной памятью. Похоже, он меня хорошо отнес к какой-то категории, но к какой?

–Антония Кенис.

Я стоял, приняв традиционную позу слуги в присутствии вельмож. Дамам, казалось, нравилось обращаться со мной как с варваром. Я подмигнул Елене, и она слегка покраснела, опасаясь, что я сделаю то же самое с Кенисом. Полагаю, фрейлина Веспасиана знала бы, как с этим справиться, но я был всего лишь гостем в её доме. К тому же, она обладала негласными дворцовыми привилегиями. Прежде чем рисковать её огорчить, мне хотелось узнать, насколько она могущественна.

«Ты сделала мне лучший подарок», — сказала Кенис. Для меня это было новостью. Как мне и сообщили несколько месяцев назад в Испании, Елена Юстина предлагала частную продажу пурпурной бетической ткани, считавшейся идеальной для императорских мундиров. Мы должны были её подарить, но нашей целью было заключить деловую сделку. Для дочери сенатора деловая хватка Елены была удивительной. Если в те времена…

Через несколько мгновений она решила отказаться от оплаты; должно быть, у неё была на то очень веская причина. В тот день там шли переговоры о чём-то другом, и мне было нетрудно догадаться.

–Я понимаю, что сейчас он получает бесчисленное количество подарков –