II

Работать на цензоров было моей идеей. Случайный разговор с сенатором Камило Веро несколькими неделями ранее предупредил меня о готовящемся расследовании деклараций об имуществе. Я сразу понял, что это можно организовать должным образом, назначив группу аудиторов, изучающих дела.

подозреваемые, к категории, к которой Камило Веро не принадлежал, поскольку он представал лишь бедным простаком с простым лицом, способным испортить отношения с советником и не имеющим возможности заплатить доброму бухгалтеру, чтобы тот вытащил его из неприятностей.

Выдвинуть свою кандидатуру на должность ответственного за эти расследования было нелегко.

Всегда есть множество блестящих умов, облачённых в лучшие тоги, готовых броситься во дворец и предложить идеи, способные спасти империю. Придворные обычно отвергали их, потому что, какими бы замечательными они ни были, Веспасиан и слышать о них не хотел; он был реалистом. Рассказывали, что когда один инженер сказал ему, что новые колонны для перестроенного храма Августа можно поднять на Капитолийский холм механическим способом, без больших затрат, Веспасиан отверг проект и предпочёл заплатить низшим или беднейшим классам за выполнение работ, чтобы они могли заработать достаточно на еду. Очевидно, старик знал, как избежать восстания.

Тем не менее, я отправился в Палатин с моим предложением. Половину утра я просидел в зале, полном надежд, но вскоре мне это наскучило.

Это был неправильный путь. Мне нужно было действовать быстро, если я хотел заработать на переписи. Стоять в очереди месяцами, если перепись продлится всего год, было невыгодно.

Во дворце возникла ещё одна проблема: мой партнёр теперь был придворным. Я не горел желанием, чтобы Анакрит присоединился ко мне, но после восьми долгих лет работы в качестве осведомителя-одиночки я поддался давлению всех близких и признал, что мне нужен коллега. Несколько недель я работал с моим близким другом Петронием Лонгом, временно отстранённым от обязанностей ночного сторожа. Должен сказать, что наше партнёрство оказалось успешным, хотя на самом деле его подход к делу был почти во всём диаметрально противоположным моему. И когда Петро решил навести порядок в личной жизни и восстановиться в должности трибуна, это стало облегчением для нас обоих.

Но это оставляло мне очень мало вариантов. Никто не хотел быть информатором. Не было и мужчин с необходимыми для этого качествами, такими как хитрость и упорство, или крепкие ноги для работы на асфальте, или хорошие связи, которые могли бы передать информацию, особенно ту, которую невозможно получить легально. Среди наиболее квалифицированных были лишь немногие, а тех, кто хотел, было гораздо меньше.

моей компании, особенно в то время, когда Петроний провозглашал на Авентинском холме, что я привередливая свинья, с которой невозможно делить офис.

Анакрит никогда не был моим близким другом. Я терпеть его не мог, потому что он возглавлял секретную службу суда, а я был второсортным следователем, имевшим только частных клиентов. Когда я начал работать на Веспасиана, моё презрение к нему значительно возросло, когда я своими глазами увидел, что этот человек – грубый, некомпетентный лжец. (Всех информаторов часто обвиняют в одном и том же, но это клевета.) Когда во время миссии в Набатее Анакрит попытался меня убить, я перестал притворяться, что терплю его.

Судьба вмешалась, когда на Анакрита напал киллер. Это был не я. Я бы справился с этой работой идеально.

Он это знал. Но когда его нашли без сознания с дырой в черепе, я наконец убедил мать позаботиться о нём. Его жизнь была в опасности несколько дней, но моя мать вернула его на этот берег Леты благодаря своей решимости и овощным бульонам. Спасши его, я вернулся домой из поездки в Бетику и обнаружил, что связь, возникшая между ними, была так же сильна, как если бы моя мать усыновила осиротевшую утку. Уважение Анакрита к моей матери было лишь немногим менее отвратительным, чем её благоговение перед ним.

Поверьте, это была идея моей матери, чтобы мы работали вместе. Мы бы продолжали так, пока я не нашёл бы кого-нибудь другого. В любом случае, Анакрит был на больничном на своей прежней работе, и именно поэтому я не мог появиться во дворце, выдавая себя за своего партнёра. Дворец уже платил ему пенсию за безделье из-за ужасной черепно-мозговой травмы, которую он получил, и его начальство не должно было знать, что он работает не по контракту.

Одно из многих дополнительных усложнений, которые добавляют красок в жизнь.

Строго говоря, у меня уже была партнёрша (в данном случае женщина), которая разделяла мои проблемы и смеялась над моими промахами. Она помогала мне с бухгалтерией, разгадывая иногда загадки и даже иногда проводя допросы. Моей партнёршей была моя любимая Елена, с которой я жил. Если никто не воспринимал её всерьёз как партнёра по работе, то отчасти потому, что женщины в Риме не имели юридического статуса. Елена была дочерью сенатора.

Многие верили, что рано или поздно она меня бросит. Даже после трёх

Годы крепкой дружбы, совместные поездки за границу и рождение дочери от меня, но люди всё ещё думали, что Элена Юстина устанет от меня и вернётся к прежней жизни. Её прославленный отец — тот самый Камило Веро, который подсказал мне идею работать цензором; её благородная мать, Хулия Юста, с радостью пришлёт паланкин, чтобы забрать дочь домой.

Мы снимали квартиру в мрачной квартире на первом этаже в самом бедном районе Авентинского холма. Нам приходилось купать дочь в общественных банях и заказывать хлеб в пекарне. Наша собака иногда приносила нам в подарок несколько крыс, которых, как мы предполагали, она поймала совсем рядом с домом. По всем этим причинам мне нужна была честная работа со стабильным доходом. Сенатор был бы рад, что его мимолетное замечание навело меня на эту мысль. Он бы ещё больше гордился, если бы знал, что в конечном итоге именно Елена нашла мне эту работу.

–Марко, хочешь, чтобы папа попросил Веспасиана предложить тебе работу цензором?

– Нет, – ответил я.

– Я так и представлял.

–Ты называешь меня упрямым?

«Тебе нравится делать все по-своему», — спокойно ответила Хелена.

Когда она притворялась справедливой, это могло звучать крайне оскорбительно.

Это была высокая девушка с серьезным выражением лица и горящим взглядом.

Люди, считавшие, что я женился на мешке с костями и овечьей шерстью вместо мозгов, всё ещё удивлялись моему выбору, но, встретив Елену Юстину, я решил, что останусь с ней, пока она позволит. Она была аккуратной, остроумной, умной и удивительно непредсказуемой. Я до сих пор не мог поверить, как мне повезло, что она ко мне привязалась, не говоря уже о том, что она жила в моей квартире, была матерью моей дочери и взяла на себя ответственность за мою хаотичную жизнь.

Это великолепное и любящее существо знало, что может получить от меня все, что захочет, и что мне хотелось ему это позволить.

– Ну, Марко, дорогой мой, если ты не собираешься возвращаться во дворец сегодня днем, не мог бы ты помочь мне с одним поручением, которое мне нужно выполнить на другом конце города?

«Конечно», — великодушно согласился я. Я бы сделал всё, чтобы оказаться вне досягаемости Анакрита.

Хелена договорилась, что нам придётся арендовать носилки, чтобы преодолеть расстояние, которое я не был уверен, что смогу себе позволить с теми немногими мелочью, что были в кошельке. Сначала мы отправились на склад моего отца, аукциониста, неподалёку от рынка. Он разрешил нам переоборудовать заднюю комнату в склад для вещей, приобретённых во время путешествий, и хранить их там, пока у нас не появится приличный дом, куда их можно будет перевезти. Я построил перегородку, чтобы отгородить папу от нашей части склада, потому что он был из тех торговцев, которые продают наши драгоценности дешевле, чем мы за них заплатили, и всё равно считают, что оказывают нам услугу.

В тот день я был всего лишь невидимым гостем. Елена ничего мне не объяснила. Мы собрали несколько тюков, содержимое которых, очевидно, не имело ко мне никакого отношения, погрузили их на осла, а затем, обогнув Форум, направились к Эсквилинскому холму.