«Спуститесь по дороге от форума, поверните налево и идите по самым скверным переулкам, которые только сможете найти», — объяснил Хиларис. «Это называлось «Золотым ливнем»… как ни странно. На стене снаружи была тёмная картина. Вы заметили это, Фалько?» «Не заметил. Вряд ли этот притон был тем местом, где Юпитер мог внезапно прорваться через окно, замаскировавшись под золотой ливень (или что-то ещё), чтобы попасть в объятия подруги. Официантка, которую мы там встретили, наверняка вызвала бы отвращение у богов». «Что вас интересует, Луций Петроний?» — спросил Хиларис. Он сказал это вежливо, но мне показалось, что он считал Петро неизвестной величиной, за которой нужно было пристально следить.

– Вообще ничего. – Петро потерял всякий интерес, который у него мог быть.

Видимо.

«Это вне твоей юрисдикции», — сочувственно сказал я ему. Петро скучал по Риму.

Он одарил меня довольно двусмысленной, горькой улыбкой. Казалось, он даже скучал по работе. Возможно, его мучили угрызения совести. Я до сих пор не понимал, как ему удалось выпросить отпуск на пару месяцев. Я знал, что он был между двумя назначениями, но его собственная просьба о переводе с Авентина исчерпала бы остатки доброго отношения к бывшему трибуну вигил. Видимо, новичок хотел лишь поскорее увидеть Петро на скамье запасных.

«Любой бар — хорошее убежище для Луция Петрония!» — язвительно отозвалась моя грубая сестра. Они не прекращали драться с тех пор, как нас нашёл Петро, приведя к ней своих детей.

Я оказала услугу… хотя нельзя сказать, что моя сестра думала так же.

«Хорошая идея», — резко бросил Петроний, вскочил на ноги и медленно, но решительно направился к двери. В другое время я бы последовал за ним, но тогда я был хорошим мужем и отцом. (Ну, мне почти всегда удавалось выглядеть таковым на людях.) Елена обеспокоенно шмыгнула носом. Майя снисходительно посмотрела на Петро. Намеренно или нет, он захлопнул за собой дверь, уходя.

Прокурор и его жена старались не показывать, насколько им надоели драки между гостями во время их визитов.

Я закрыл глаза и притворился спящим. Никто мне не поверил.

В

«Раньше я думала, — позже пожаловалась мне Елена наедине, — что Луций Петроний и Майя пытались решить, чего каждый из них хочет».

К сожалению, я думаю, они уже знают... и дело не друг в друге.

У моей сестры и моего друга были трагические истории. Петро, который, по всей видимости, когда-то был порядочным, домашним и хорошо ладил с полосатыми котятами, попал в неприятную ситуацию. Он уже сбегал из дома, но на этот раз с женой гангстера, что было катастрофой. Даже его трибун был оскорблен этой связью, и жена развелась с ним. Сильвия увезла дочерей в Остию, где жила с нищим уличным торговцем едой; она унижала Петрония как могла.

Майя, которая, казалось, была столь же уравновешена, овдовела. Это часто служило поводом для праздника, хотя даже нахлебники и бездельники, за которых выходили замуж мои сестры, редко попадали в львиный ров в Триполитании после суда за богохульство. Немногие семьи на Авентине могли похвастаться таким волнением, и мы старались не говорить об этом позоре ради детей Майи. Несомненно, ложь об этом только усиливала её чувство одиночества. Она совершила и другие ошибки. Серьёзные. Во-первых, она выставила себя дурой перед Анакритом, главой секретной службы. Нам было категорически запрещено обсуждать эту деликатную тему.

– Я думала, им просто нужно время, – вздохнула Елена.

–Ну, может быть, вы сможете сдвинуть их немного ближе друг к другу… но для этого вам понадобится длинная палка.

Петроний Лонг был большим мальчиком, а моя сестра могла быть непредсказуемой.

– Лучше не вмешиваться, Марко.

-ХОРОШО.

Если недостатком проживания в официальной резиденции были постоянные шутки по пустякам, то плюсом, когда нам с Хеленой удавалось улизнуть, было то, что мы могли наслаждаться уединением. Моя собака Нукс в тот момент рыла землю по ту сторону двери, но мы могли делать вид, что не слышим её. Наши две маленькие девочки, как и дети Майи, были в безопасности под присмотром персонала детского сада Элии Камилы. Даже наша бесполезная няня освоилась и немного помогала; я мечтала, что она останется, когда мы уйдём.

«Это очень хорошо», — сказал я, лениво потягиваясь. «Нам нужен дом с таким количеством комнат, чтобы нас никто не смог найти, и с отрядами послушных слуг, обученных молча и снисходительно подбирать остатки детского пюре».

-У них есть греческий официант, умеющий играть на большеберцовой кости.

«Двойная флейта! Мы могли бы купить такую. Нам бы не понадобилась новая няня, если бы он укладывал девочек спать под свою музыку».

«Нет сомнений, что он так успокоил тебя прошлой ночью, что ты начал клевать носом!» — издевалась Елена.

«Он играет ужасно. В любом случае, признаюсь, я переусердствовал с выпивкой с Петро перед ужином. Я пытался его подбодрить».

– Ну, у тебя не получилось, Марко.

–Луций Петроний – несчастный мальчик.

«Конечно! Он идёт по неверному пути, не так ли? Он сам этого хотел», — решительно заявила Хелена. «Меньшее, что я могу сделать, — это насладиться этим».

– Когда я попробовал пойти по ложному пути, мне было очень весело. Не понимаю, почему он такой некомпетентный…

–Он еще не нашел подходящего канатоходца.

Хелена имела в виду мою старую подругу. Я её даже не знала, но она не давала мне забыть, что знает много интересного о моём ярком прошлом.

В отместку я закрыл глаза, на губах появилась притворно-радостная улыбка воспоминаний. Конечно, это было ошибкой. На самом деле, мои мысли ушли не в то русло. Хелена это знала. Она ударила меня подушкой прямо в тот самый момент, когда мой желудок переваривал её некачественную британскую еду.

С тех пор Петроний действительно перестал быть позором общества. Он исчез окончательно. Он оставил мне корявую записку, сообщая, что уезжает один. В ней не было ни слова о том, что он покидает провинцию, ни указаний, где с ним можно связаться. Я осторожно уточнил в аппарате прокурора: Петро видели выходящим из резиденции губернатора в том, что мой дотошный раб-информатор описал как очень, очень грязную тунику. (По крайней мере, он не отправился спать с какой-нибудь рыжеволосой шлюхой, которую оставил в маринаде десять лет назад.) Всю его повседневную одежду я нашёл в сумке под кроватью в гостевой комнате, которую он занимал. Когда Петро шёл по ложному пути, он делал это с грязным видом.

Я старалась не завидовать.

В Риме я бы предположил, что Петро дежурит с вигилами, и не придал бы этому особого значения. Там, на континенте, далеком от его официальной территории, это объяснение не выдерживало критики. Его исчезновение без единого слова обеспокоило меня; я подумал, не чувствует ли он себя ещё более несчастным, чем я себе представлял.

Майя оказалась менее понимающей.

«Теперь ты знаешь, что чувствует Хелена, когда ты не приходишь домой и не объясняешь почему», — отругала она меня. «В любом случае, он мужчина. Он эгоистичен и бесцеремонен. Ничего другого мы и не можем ожидать».

Она отвергла его, поэтому можно было с уверенностью предположить, что ей было все равно, но ее дети очень полюбили Петро за время их долгого путешествия по Европе; они мучили Его мать была встревожена и беспокоилась о том, где он находится.

У Майи не было ответов (ситуация, которая ее не устраивала).

«Накрыть стол к ужину?» — спросила Элия Камила, скорее обеспокоенная и озадаченная, чем разгневанная. Она была хорошей женщиной.

«Нет, не делай этого. На самом деле, — усмехнулась Майя, — даже не закрывай его, даже если он вернётся прямо сейчас».

Петроний не вернулся.

VI

Оставленный Петронием, я в тот же день принялся за работу. Поручение расследовать дело Вероволько задержало бы меня в Лондиниуме дольше, чем мне хотелось, но я не мог отказать прокуратору и губернатору.

На данный момент губернатор посчитал забавным поручить мне эту работу.