Мы ничего не добьёмся, оставаясь там. Мы оставили центуриона перенести тело в безопасное место, пока великому царю не сообщат. Мы с Гаем вышли в переулок, который служил открытой канализацией. Мы очень осторожно прошли мимо кучи мусора и повседневных отходов, выдававших себя за улицу. Это было довольно уныло.

Мы стояли на террасе под двумя невысокими каменистыми холмами, на которых был построен Лондиниум. Местность тянулась к реке. В любом городе это могло бы стать проблемой. Двое телохранителей прокуратора незаметно следовали за нами, словно солдаты на передовой, выполняющие особое задание, орудуя кинжалами. Они обеспечивали безопасность… отчасти.

Из плохо мощёной аллеи, соединявшей этот анклав с более обширными и, возможно, менее враждебными окрестностями, до нас доносился скрип кранов на причалах, выстроившихся вдоль Темзы. В воздухе также чувствовался резкий запах кожи, основного продукта торговли. В некоторых городах существовали правила, предписывающие кожевенным заводам располагаться за городом из-за исходившего от них зловония, но в Лондиниуме они были либо не столь строгими, либо не столь хорошо организованными. Привлечённые близостью реки, мы направились к ней.

Мы проходили между новыми складами с узкими фасадами, выходящими на берег реки, ведущими от переполненных разгрузочных доков в длинные, прочные складские туннели. Подпорная стенка реки была ими выложена, словно специально. Огромная, недавно построенная деревянная платформа служила одновременно причалом и защитой от наступающего прилива.

Я с грустью смотрел на реку. Темза была гораздо шире Тибра у нас дома, и во время прилива достигала ширины более тысячи шагов, хотя во время отлива сужалась примерно на треть. За причалом, где мы стояли, виднелись острова, заросшие камышом, которые во время прилива почти полностью затапливались, когда на многие мили до самого устья болота Темзы выходили из берегов. Дороги из южных портов вели вниз по южному берегу и сходились в том месте, где всегда паром пересекал реку. Деревянный мост перекинут через главный остров под довольно странным углом.

Стоя рядом со мной, прокурор явно разделял мою меланхолию. Смерть и туманные, серые берега реки производят одинаковое впечатление. Мы были людьми мирскими, но всё равно были опечалены.

Из-за чувства угнетения, вызванного нашим окружением, я все еще не был готов рассказать о смерти Вероволко.

–Вижу, ты починил мост.

«Да. Боудикка использовала его, чтобы добраться до поселения на южном берегу, а затем её войска попытались его вывести из строя». Тон Хиларис был сухим. «Причина, по которой он, как ни странно, стоит ровно, в том, что он не постоянный». Было ясно, что история с мостом его забавляла. «Фалько, я помню мост, построенный после Вторжения, который предназначался исключительно для военных целей. Это была всего лишь платформа из понтонов. Позже опоры сделали постоянными, но они всё ещё были деревянными, и мы их снесли. Было решено, что хороший каменный мост будет символизировать постоянство провинции, поэтому и построили этот».

Я участвовал в сатире.

–Вы сказали, что это тоже не навсегда?

–Нет. Постоянный мост будет проложен по прямой линии и соединится с форумом; по прибытии людям откроется великолепный вид на реку и холм.

«А когда планируется строительство постоянного моста?» — спросил я с улыбкой.

«Я бы сказал, лет через десять», — грустно ответил он.

Между тем у нас есть вот этот, который мы могли бы назвать постоянным временным мостом… или постоянным временным мостом.

–И он расположен под углом, чтобы, пока вы строите рядом финальную версию, у вас оставалось место для перехода?

–Всё верно! Если хотите переправиться сейчас, советую воспользоваться паромом.

Я поднял бровь.

-Потому что?

–Мост временный, мы не несем ответственности за его обслуживание.

Я рассмеялся.

Хиларис задумался. Ему нравилось давать уроки истории.

«Я помню, когда здесь ничего не было. Только несколько круглых домиков, многие из которых стояли по ту сторону реки. Сады и рощи на этом берегу. Клянусь Юпитером, это было запустение! Гражданское поселение, существование которого было достигнуто в боях после римского вторжения. Но мы были далеко, в Камулодуне, главном центре бриттов. Это было ужасно неудобно, без сомнения. Наше присутствие также вызывало неприятные чувства; это было первое место, потерянное во время Восстания».

– Лондиниум был полон сил во времена Нерона, притягивая энергию Боудикки, – с горечью вспоминал я. Я видел это… Ну, и то, что осталось потом, я видел.

Хиларис замолчал. Он забыл, что я был там во время восстания иценов, мальчик, на всю жизнь изуродованный этим жестоким испытанием. Воспоминания о той огненной буре всё ещё были живы. Образ трупов и отрубленных голов, кружащих в местных каналах, никогда не померкнет. Вся атмосфера того места всё ещё преследовала меня. Я, конечно же, буду рад, когда смогу уехать.

В то время Хиларис тоже была в Британии. Я Он был рядовым дискредитированного легиона; он же — младшим офицером в элитном штабе губернатора. Наши пути никогда бы не пересеклись.

Через мгновение он продолжил говорить.

«Вы правы, мост всё изменит. Раньше река служила естественной границей. Атребаты и канты кочевали на юге, тиннованты и катувеллауны — на севере. Земли, затопленные во время паводка, были ничейной территорией».

– Были ли римляне первыми, кто использовал проход и превратил реку в средство сообщения?

«До того, как мы построили нормальные дороги, это был лучший способ доставки припасов, Марко. Устье реки судоходно вплоть до этого места, и поначалу лодки были безопаснее, чем медленная перевозка товаров через территорию. Они могли подниматься с одним приливом и отступать с другим. После Восстания мы обратились…

Это место в столице провинции теперь является крупной базой импорта.

–Новый город, новый формальный административный центр…

«И новые проблемы!» — воскликнула Хиларис с неожиданным чувством.

Какие проблемы? Он уже знал, с чем мы имеем дело?

Казалось бы, поводом для обсуждения стала смерть британца.

«Возможно, Вероволько, — признал я, — находился в этом районе у реки и пытался найти транспортное средство для переправы в Галлию».

Я не связывал это с «проблемами». Что бы это ни было, они могли подождать.

Хиларис повернул свою аккуратную голову и обдумал мои слова.

– Вы знали о передвижениях Вероволько? Зачем он направлялся в Галлию?

–Изгнан. Он впал в немилость.

–Изгнан! – Некоторые сразу же спросили бы меня, почему.

Педантичный администратор, как всегда, Хиларис хотел узнать: «Вы сообщили губернатору?»

«Пока нет». У меня не осталось выбора. «Ну, мне нравится Фронтин. Я работал с ним раньше, Гай, и по конфиденциальным делам. Но ты же ветеран в этой провинции. Скорее всего, он сам тебе расскажет». Я улыбнулся, и прокуратор принял комплимент.

Это нелепая история. Вероволько убил офицера. Он сделал это из неправильных побуждений: надеялся получить королевскую защиту, но недооценил Тогидубно.

«Ты его разоблачил». Утверждение, а не вопрос. Хиларис знала, как я выполняю свою работу. «И ты рассказал королю!»

«Я должен был это сделать». Это было нелегко. Вероволько был ближайшим доверенным лицом короля. Возникло некоторое напряжение. Король практически независим, и мы находились в центре его племени. Навязать римское решение было непросто. К счастью, Тоги хотел сохранить дружеские отношения, поэтому в конце концов согласился на исчезновение своего человека. Убийство — преступление, караемое смертной казнью, но, похоже, это было пределом его мечтаний. С нашей точки зрения, изгнание казалось более уместным, чем…

Публичный суд и казнь. Я заключил такое соглашение: Вероволько отправят в Галлию, а мы взамен не скажем ни слова об этом деле.

«Изобретательно», – согласился Илларис, всегда прагматичный. Британия была уязвимой провинцией со времён Восстания. Племенные чувства могли не допустить наказания уважаемого приспешника короля за убийство римского офицера. Вероволько сделал это (в этом он был уверен), но наместник счёл бы отвратительным выносить смертный приговор правой руке короля, а если бы Фронтин публично проявил снисходительность, это создало бы впечатление слабости как в Риме, так и в Риме.