У меня щипало глаза. Я ударил её головой. Не знаю, что она с ней сделала, но мне было больно.

Внезапно моя правая рука подогнулась. Я потерял нож, но справился с женщиной ещё сильнее. Я рванул её за плечи, а затем ударил лицом об землю один, два, три раза. Мы лежали в канализации, и я бил её о бордюр. Я слышал, как я тяжело дышу.

Ситуация изменилась неожиданно. Прибыли ещё люди. Меня грубо дернули, чтобы убрать с дороги, и обрушили на меня шквал ударов, чтобы сломить. Я видел, как старушку тащили обратно по улице, держа за раздвинутые ноги. Теперь настала её очередь кричать; вот это было жестокое обращение. Отцепив её от меня, они бросили меня головой вперёд, хотя я успел выхватить нож. Всё было бесполезно: нога в ботинке сильно надавила мне на запястье, обездвиживая его. Другая нога навалилась мне на шею, сдавливая её так, что грозила сломать.

Я лежал на земле, не двигаясь.

«Встань!» Я знаю, как распознать женский авторитет. Я тут же встал.

-Что происходит?

– Не разговаривай! – Старое клише.

Нож всё ещё был у меня; никто не пытался его отобрать. И я не пытался им воспользоваться… не тогда, когда пара мечей пронзала мою спину сквозь разорванную одежду, а третье оружие сверкало прямо передо мной, направленное мне в сердце.

Я уже знала, чего ожидать: я слышала голоса. Оглядевшись, я подтвердила свои худшие опасения. Альбия исчезла. Старуха лежала без сознания, распростершись на земле возле борделя. А меня хватала банда хорошо одетых и опасно вооружённых молодых женщин.

Когда они силой уводили меня с собой, я увидел на крыльце бани Петрония Лонга. Он наблюдал, как меня уводят, с едва заметной сардонической усмешкой.

OceanofPDF.com

XXIV

Дом, куда меня привели гладиаторы, казался маленьким, но я чувствовал, что там почти никого нет. Комната, где меня оставили, была почти темной. Наступала ночь. Слабые звуки и едва уловимые запахи свидетельствовали о том, что люди заняты ужином. Мне ничего не принесли поесть. Для информаторов голод был настоящим бедствием их профессии.

Меня не связали, но дверь была либо заперта на засов, либо заклинена. Я сохраняла спокойствие. Ну, по крайней мере, пока. После захвата они не применяли ко мне никакого насилия. Эти женщины были бойцами, но убивали профессионально: чтобы набить кошелёк победителя. Если они и привели меня туда по какой-то причине, то, похоже, она не требовала моей смерти.

В любом случае, я им не доверял. Они были бойцами, и их было много.

Когда наступила развлекательная часть вечера, во время которой некоторые гости, возможно, наняли бы акробатов, остроумных гномов или флейтистов, они пришли ко мне. Дом был элегантным. Должно быть, в нём была столовая; я с тоской подумал об остатках еды. Но они ждали, чтобы развлечься со мной в небольшом саду с колоннадой. Я добрался туда по тихим, ровным, вымощенным плиткой дорожкам. Откуда-то доносился вызывающий запах дымящихся сосновых шишек, используемых в ритуале на арене. Откуда-то ещё доносился раздражающе слабый аромат жареного лука, используемого с единственной целью – мучить голодающих людей.

Мои тюремщики грациозно прислонились к колоннам, а я стоял в центре, словно озорной мальчишка. Если они и слышали урчание в моем животе, то девушки не обращали на меня внимания, доказывая тем самым, что гладиаторы невосприимчивы к жестокости. Должно быть, я представлял собой жалкое зрелище: грязный и избитый, подавленный, растерянный, измученный и дурно пахнущий. Такие качества обычны для моей профессии, но группа женщин-бойцов, возможно, не сочла бы это столь живописным. Они принадлежали к классу, который был юридически позорен, лишен всех прав общества. Информаторы могли быть очернены, объектами насмешек, которые никогда не получают своего гонорара; тем не менее, я был свободным человеком. Я имел право голоса;

Мошенничал с налогами и притеснял моих рабов. Я надеялся, что женщины из низов общества не будут мне слишком завидовать.

Мне было не по себе по другой причине. Все мужчины ещё в подростковом возрасте знают, что женщины на пляже — сексуальные хищницы, которые схватят тебя за яйца.

На первый взгляд, они вежливо скрывали этот аспект. Хотя те две, которых я впервые увидел в банях, выглядели как женщины лёгкого поведения, ожидающие клиента, отдыхающие дома со всей компанией (в тот момент их было пять или шесть), они напоминали лесных нимф, чья единственная мысль – довести до совершенства свои клеветнические истории. Белые платья, вымытые и выглаженные; волосы тщательно уложены; наманикюренные пальчики выглядывали из расшитых бисером туфель.

С этими красавицами можно было говорить о поэзии… пока не замечал их высокомерия, мускулатуры и заживших шрамов. Они представляли собой любопытную и разношёрстную компанию. Высокие или миниатюрные, светловолосые или темнокожие: настоящий микс. Кто-то из них выделялся: девушка, считавшая себя парнем, или парень, считавший себя девушкой.

Сначала я не спросила, почему их не заковали в гладиаторские казармы. Как они могли позволить себе содержать комфортабельный, просторный дом? Потом поняла. Да, их неподготовленные коллеги, должно быть, подвергались нападкам некомпетентных ланистов в школах, но этим женщинам удалось стать независимыми. Это были бойцы, которые победили. Те, кто потерпел поражение, погибли.

- Вы думаете отпустить меня? - кротко спросил я их.

– Сюда идёт Амазония. – Первой со мной заговорила очень высокая и худая чернокожая девушка.

–А это кто?

–Сейчас узнаешь.

–Звучит тревожно.

– Ну, бойся! А ты кто?

–Меня зовут Дидиус Фалько.

«А чем ты зарабатываешь на жизнь, Фалько?» Этот явный намёк заставил меня моргнуть.

Или это было чистое внушение? Отказавшись от желания пошутить.

Сказав, что я всего лишь лентяй, который спит с девушками, я объяснил им всё прямо: я работаю на губернатора и расследую смерть Вероволко. Я решил, что лучше быть честным. Возможно, они уже знали, кто я.

Они обменялись взглядами. Не знаю, означало ли это, что они были впечатлены моим социальным положением, или же имя Вероволько имело для них какое-то значение.

«Каково это — быть спасенным?» — презрительно спросила крепкая брюнетка.

-Это отвратительно.

–Потому что мы женщины?

– Мне не нужна была помощь. Я хорошо защищался.

«Ну, оттуда, где я была, мне так не казалось!» — воскликнула она, смеясь.

Они все расхохотались. Я улыбнулась. «Ладно, хорошо, дамы».

Позвольте мне поблагодарить вас.

«Перестань очаровывать!» — воскликнул мальчик, который думал, что он девочка (или девочка, которая думала, что она мальчик).

Я просто посмотрел на него (или на нее) и пожал плечами.

– Ты знаешь, что случилось с подростком, которого таскала за собой эта гарпия?

«Она в безопасности», — вмешалась чопорная блондинка с греческим акцентом. Нос у неё был словно срезан с перистиля афинского храма, но голос был таким же обычным, как у рыбака, ловящего улиток в порту.

«Не пугай её, она и так сегодня достаточно натерпелась. Она была под защитой моей жены».

«Ну, тебе следовало оставить ее с женой, извращенец!»

Теперь я начинала понимать, почему они меня заманили в ловушку: эта крутая женская ассоциация действительно защищала Альбию. Это было здорово… но было неясно, считали ли они меня сторонником несправедливого обращения.

«Я не пытался превратить её в молодую проститутку. Я просто хотел вытащить её из этого состояния».

Возможно, они заметили. (А может, им было всё равно.) Гречанка поставила ногу на балюстраду, обнажив изрядную часть своей великолепной ноги, тщательно выскобленной пемзой, под расшитой юбкой. Это движение, видимо, неосознанное, заставило меня сознательно сглотнуть.

«Она теперь с нами». Елене будет трудно это объяснить.

«Что ж, мой совет — подумайте дважды. Альбия — не рабыня. Незаконное превращение свободного гражданина в гладиатора — серьёзное дело. Вас всех могут разорвать на куски преступники».