«Ну, Маркус, сын Маркуса, из племени, которого ты не помнишь, скажи мне: зачем ты шпионил за моим кораблем?»

«Я поднялся на борт вслед за двумя матросами, которые несли сундук, который, как мне показалось, я узнал».

«Мои обезьянки из каюты, тащите мой матросский сундук на борт». Ответ последовал мгновенно. Котис лгал. Его голос понизился, он стал ещё более угрожающим. Окружающая команда была в полном восторге. «Что тебе понадобилось от моего матросского сундука, Маркус?»

«Я думал, там выкуп за человека, которого я пытаюсь найти. Я хотел обсудить ситуацию с людьми, которые утверждают, что его держат».

«Что это за человек?» — усмехнулся Котис, как будто это было для него новостью.

Информаторы надеются взять на себя инициативу в допросах, но когда ваша работа связана с вторжением в места, где вас не ждут, вы быстро учитесь допрашивать наоборот. «Его зовут Диокл».

«Он тоже шпион?»

«Он всего лишь писец. Он у тебя?» — тихо спросил я. У меня не было ни малейшей надежды, что Диокл на борту этого корабля, хотя, возможно, он когда-то здесь и был.

«Мы этого не делаем». Это заявление вызвало у Котиса огромное удовлетворение.

«А ты знаешь, кто это делает?»

«Есть ли он у кого-нибудь ?»

«Если вы задаете этот вопрос, знаете ли вы, что он мертв?»

«Я ничего о нем не знаю, Фалько».

«Вы знали достаточно, чтобы послать его друзьям записку с требованием выкупа».

«Не я», — ухмыльнулся Котис. На этот раз то, как он говорил, заставило меня поверить ему.

«А! Так вы знали, что записку отправил кто-то другой? А потом подкараулили деньги и украли их прямо у них из-под носа…»

«Сделал бы я это?»

«Думаю, ты достаточно умён». Он, безусловно, был достаточно умён, чтобы понять, что я говорю комплименты, чтобы смягчить его. Когда он усмехнулся, услышав лесть, я быстро спросил: «Так кто же прислал записку с требованием выкупа, Котис?»

Он пожал плечами. «Понятия не имею». Он-то знал, конечно. Этот человек готов украсть у кого угодно, но ему хотелось бы быть уверенным, чью добычу он похищает.

«О, ну же! Если ты собираешься вернуться в Иллирию, что ты теряешь, если скажешь мне?» Если он собирался вернуться домой, его союз с киликийцами, должно быть, распался. Они могли выдать записку с требованием выкупа, и Котис этим вероломно воспользовался. «Я не официальный представитель; моя миссия — частная»,

Я уговаривал его: «Всё, чего я хочу, — это найти Диокла и спасти беднягу. Так он у киликийцев?»

«Вы должны спросить их».

«Надеюсь, у меня будет шанс!» — усмехнулся я, признавая, что это зависит от того, что со мной сделает Котис. Он ухмыльнулся в ответ. Меня это не успокоило. Волосы встали дыбом. «Зачем ты взял меня на свой корабль?»

«Кто-то волнуется!» — сообщил Котис своей команде, ухмыляющейся от смеха. «Расслабься, Фалько!»

Затем он презрительно усмехнулся. «Мы просто опускаем весла в океан в этот прекрасный день, проверяя, не задела ли дыры. Путь обратно на родину долгий, но перед отплытием нам нужно присутствовать на похоронах. Так что мы благополучно доставим вас обратно в Портус, не волнуйтесь. Не было нужды в ваших фехтовальных поединках и криках о помощи». Я постарался не спрашивать, чьи это похороны. Их земляка, Феопомпа.

Я не верил в это обещание благополучного возвращения на землю. Если экипаж решит, что я слишком пристально за ними наблюдаю, мне конец.

Я потерял приоритет. Котис отвернулся, чтобы обсудить какие-то судовые дела с крупным, компетентным на вид мужчиной, который, судя по всему, был его штурманом. Время от времени они выглядывали за борт. Матрос что-то спросил у Котиса и злобно взглянул на меня; замышлялись новые пакости. Матрос, коротышка со сломанным носом, выглядевший так, будто и во время плавания, и во время увольнения на берег он дрался со всеми подряд, спустился по полутрапу, ведущему в трюм.

Через несколько минут тот же матрос выбежал на палубу, неся лоскут белой ткани. Я внутренне застонал. Котис снова принялся насмехаться.

«Смотрите — тога! Маркус, сын Маркуса, должен носить свою настоящую тогу, ребята!»

Они вытащили меня на середину палубы, заставив держаться за руки.

Вытащив меня, они туго завернули меня в белую ткань. Возможно, это была простыня; на ощупь она была как саван. Они кружили меня, словно надеясь, что у меня закружится голова. «Вот так-то лучше. Теперь он выглядит как надо». Котис охрип от насмешливых криков. Он подошёл ближе, его щетинистый подбородок едва касался моего. «Ты опять нервничаешь, Фалько». Это было тихое рычание. «Интересно, знаешь ли ты, в какую игру хотят сыграть мои ребята?»

«О, я думаю, что да, Котис».

«Держу пари, что так и есть. Ты выглядишь как человек, который много знает…» Это было предупреждением о том, что Котис осознаёт, насколько я осведомлён о его преступной деятельности.

Подбежал мальчишка-лодочник и возложил мне на голову венок под восторженные возгласы остальных. Венок был сделан несколько дней назад, реликвия какой-то вечеринки, его хрупкие листья уже высохли и стали колючими. «Венок для героя…»

Привет, Фалько! Прими наше почтение, прими...

Я заставил себя отдать им честь.

«Тебе повезло», — Котис нацелил свой последний дротик. «Ты попал в руки людей чести. Мы знаем о твоих привилегиях как римского гражданина. Обращайся к императору. Верно, Марк, сын Марка?»

Я устало кивнул.

Раздались притворные аплодисменты, когда меня толкнули и потянули к ограждению либурны. Зная, что сейчас будет, я попытался сопротивляться. Бесполезно.

«Не думай о нас плохо, Фалько», — наставлял Котис. Этот человек просто обожал разыгрывать свою бесчестную команду. «Мы ни за что не станем держать римского пленника». Он указал на конец верёвочной лестницы, которую один из его людей только что свесил за борт в кормовой части корабля. Я слышал об этом трюке. Остальное я знал. «Ты свободен идти, Фалько. Вот твоя дорога домой — иди по ней».

Я посмотрел за борт. Лестница заканчивалась в двух футах от воды. Она бешено раскачивалась. Медленно я взобрался на перила и приготовился спуститься. Взрыв смеха встретил моё нерешительное движение. Цепляясь за верёвку, я удержался на перилах. Деревянный верх был мокрым и скользким. Тонкая козья верёвка, за которую я держался, врезалась мне в руку. Когда корабль рванулся вперёд, каждая волна грозила перевернуть меня.

Как только я начал спускаться по трапу, моя судьба была предрешена. Меня сбросят с него, либо случайно, либо с помощью команды. Вдали, в открытом океане, где бушуют знаменитые Тирренские течения, даже у хорошего пловца было мало шансов. А я вообще не умел плавать.

ЛИ

Матросы начали хлестать меня верёвками. Хорошо хоть тога, в которую меня завернули, защитила меня от хлыстов. Я забрался на трап.

«Вот именно — вниз!» — ухмыльнулся Котис.

Нащупывая провисающие перекладины, я мрачно спустился. Вдали от нас я увидел пару рыбацких лодок. Берег тоже казался далёким.

Мы находились на одном из самых оживленных судоходных путей Средиземноморья — в единственный день, когда путь в Портус казался пустым.

Наверху я слышал, как гребцы возвращаются на свои места; им отдали новый приказ. Корабль снова взял курс. Я был так близко к веслам, что, когда они опускались и поднимались, они обрызгивали меня. Что-то случилось с главным парусом. Я отчаянно цеплялся за него, когда мы повернули в море на длинный галс против течения, оставив берег ещё дальше позади, затем я бешено развернулся, снова маневрируя. Гребцы работали изо всех сил. Каждый раз, когда руль поворачивался, чтобы изменить направление, лестница вырывалась наружу или отбрасывала меня к корпусу; с каждым разом становилось всё труднее избежать падения.

Мне удалось сбросить фальшивую тогу. Я стащил с себя потрёпанный венок и бросил его. Матрос, наблюдавший за мной с поручня сверху, расхохотался.

Возможно, в глазах команды я все еще остаюсь дураком, но мне стало лучше.