«Отлично. Последняя девушка, которую я держал в офисе для приёма сообщений, была очень мягкой».

«Ложь», — пробормотала Елена, о которой я говорил. «Расскажи ему остальное, Альбия».

«Тетради».

«Тетради! Я думала, у нас есть такие — почти пустые».

«Эти новые вписаны. Их довольно много. Думаю, Титус сохранил их, надеясь, что они могут оказаться ценными. Теперь он боится, что попадёт в беду!» — выплюнула Альбия. Это была привычка, от которой нам ещё предстояло избавиться. «Значит, он попадёт.

Рано или поздно, и я думаю, рано…» Пророчествование людям доставило Альбии огромное удовольствие. «Тит сказал – или притворился, – что твой писец поручил ему присмотреть за этими табличками. Спрятать их в надёжном месте и никому не говорить. Вот почему он скрыл их от тебя. Но вчера к дому приходили какие-то люди и спрашивали о них, и Тит теперь очень напуган».

«Кто его напугал?»

«Он не знал имен».

«Я бегло просмотрела таблички», — сказала Елена. Я представила, как она скорочтёт, прежде чем помчаться обратно в «Аквариус» на обед. «Два разных автора, я бы сказала. Некоторые похожи на старые дневники — не волнуйтесь; это не любовные истории знаменитостей. Это судовые журналы или что-то в этом роде».

«Скукотища! Я могу обойтись без кучи заметок с надписью « Ветер нор» от «Нор-нор».

запад, море неспокойное; на ужин были бобы, громко пукнул » .

Елена учила Альбию читать тихими вечерами. Альбия, должно быть, тоже просматривала таблички и теперь вскрикнула: «Марк Дидий, это скорее похоже на… Термессос: продал пять из Констанции; хорошая цена за вино…» Самос встретил Ирис. Резкий, но результат » .

«Кто написал эти журналы?»

«Там не сказано. Там много всяких „встреч“». Альбия была умной девочкой.

Она знала, что мы говорим о пиратах. «Большинство из них „бойкие“ и заканчиваются списком выгодных цен».

«Продал пять чего?» Я встретился взглядом с Хеленой. Как и я, она заподозрила худшее.

«Списки продаж бесконечны, — с несчастьем сказала мне Альбия. — Разве это люди, эти цифры? Эти пятёрки, десятки, тройки и даже двадцатки?

Разве это люди, проданные в рабство?

«Таблички старые и потрёпанные, — пыталась успокоить её Хелена. — Думаю, мы обнаружим, что эти события произошли много лет назад».

Реалистично Альбия понимала, что не всех пострадавших можно спасти от их бед, как её. Наконец она тихо сказала:

«В одну из чистых туник был завернут меч, Марк Дидий».

«Титус что-нибудь говорил об этом?»

Альбия считала Тита одним из самых низших людей в жизни. «Нет, он отмахнулся от этого, посчитав это неважным, — но теперь он готов поскорее от него избавиться».

Я сказал ей, чтобы она мне все показала, и мы вошли в дом.

Меч представлял собой простую модель с коротким клинком в плохо подогнанных, перекрученных кожаных ножнах. Ни один солдат или бывший солдат не обратил бы на него внимания, но вольноотпущенник императорского дворца, воспитанный среди бюрократов, не заметил бы, что у него плохой баланс и тупые края. На клинке, который никогда не смазывали и не ухаживали, была ржавчина, и ещё больше ржавчины там, где рукоять была грубо сварена. Один резкий удар, и я подумал, что весь комплект развалится. Я сомневался, что Диокл когда-либо пользовался этим оружием; должно быть, он носил его только для уверенности.

Итак, когда он вышел в последний раз, Диокл оставил оружие в своей комнате, потому что думал, что идёт в безопасное место, либо один, либо среди людей, которые не причинят ему вреда. Что ещё важнее, он верил

что он вернётся.

XXXVI

Я оставила Елену с новыми табличками. Дети остались довольны, и она была готова читать и интерпретировать этот письменный труд. Табличек было достаточно, чтобы покрыть целый приставной столик. Большинство выглядели древними, их деревянные доски выцвели и высохли; они были покрыты неровными каракулями, похожими на те, что Альбия описывала ранее. Несколько более новых табличек совпадали с теми, что мы нашли ранее в комнате Диокла. Возможно, они дадут нам подсказку о том, что с ним случилось.

Хелена заверила меня, что для этой задачи нужен один человек, который всё проверит, — то есть она. Вместо этого я отправился осмотреть два бара, куда, по словам Банно, он ходил договариваться об освобождении своей похищенной жены.

Я довольно легко нашёл бары. Один неприметный уголок назывался «Морской моллюск», а соседний — «Венера». Их рекламировали размытые пиктограммы. Это были однокомнатные дыры, похожие на те, что цепочкой встречаются вдоль любой набережной или реки: прокуренные внутренности, где готовили еду и напитки, а грубые столы на улице теснили соседние заведения бесконечной чередой. Официанты…

– когда посетители находили хоть кого-то, кто проявлял к ним интерес – казались взаимозаменяемыми. Эти заведения гордились своими превосходными рыбными блюдами, а это означало, что они сильно переплачивали за тарелку жидкого супа с ракушками, крошечный кусочек вчерашнего хлеба и красное вино, настолько кислое, что если бы его нарисовали на мозоли, пальцы бы отвалились.

Я, из принципа, первым делом подошёл к беседке богини любви. Учитывая название, я не удивился, увидев там бледную официантку с усталым выражением лица, в чьи обязанности, должно быть, входил подъём по чёрному ходу с клиентами, желавшими получить дополнительные услуги.

«Что-нибудь поесть, сэр?»

Нет, спасибо. Я уже взрослая. Я знала, что будет, если я поем в

Вот так свалить. Я не мог позволить себе быть таким больным. «Я ищу Иллирийца».

«Не здесь. Исчезни».

«Он когда-нибудь был здесь?»

«Если ты так говоришь. Кажется, все так думают».

«Кто все?»

«Тупой покойник из вигилов». Брунн. «Ты меня слышал? Отвали!»

Бруннус так искусно испортил мне всё, что только мог. А потом, когда я, ругаясь, вышел из «Венеры», что я мог услышать, кроме его голоса?

Я пригнулся и спрятался. Я понял, что происходит: сегодня, должно быть, августовские иды. Четвёртая когорта только что прибыла, чтобы занять пост в Остии, и отбывающая Шестая когорта во главе с Брунном показывала их вексилляцию во время традиционной ознакомительной прогулки. То есть, показывала огромные зерновые склады, которые им предстояло охранять, – в качестве прелюдии к посещению местных баров.

Четвёртый уже бывал в Остии. Они наверняка помнят это место два-три года назад, хотя, справедливости ради, поскольку в рядах вигилов текла шестилетняя смена состава, часть нынешнего отряда могла быть новой. Склады не меняли своего местоположения. Но некоторые бары могли сменить владельца или поставщиков вина, так что старые места могли уже не казаться прежними. Людям действия нужно было срочно провести повторную разведку.

Прежде чем они меня заметили, я нырнул в «Моллюска». Мало кто из посетителей удосужился зайти внутрь, оставив столики снаружи. Возможно, сзади и есть туалет, но большинство мужчин подходят и мочатся в реку; я видел, как один посетитель именно так и делает.

Сначала повар и официанты подумали, что я пришёл сюда пожаловаться. Как только я их успокоил, со мной стали обращаться как с новинкой. Предупреждённый в «Венере», я тут же пожаловался на Бруннуса. Это сработало. Вскоре мне сказали, что этот иллириец иногда заглядывает по делам. Конечно же, они утверждали, что понятия не имеют, какие дела он там проворачивает. Многие профессии требуют, чтобы их владельцы встречались с людьми в барах — или, по крайней мере, многие владельцы пытаются убедить вас в этом. Издательское дело. Владение скаковыми лошадьми. Сутенёрство.

Сбыт краденого...

Иллириец знал толк в этом деле. Он заранее дал официантам чаевые, чтобы они могли указать на него всем, кто его спрашивал. Уходя, он оставил ещё одну сумму на счёте. Хотя это означало, что он мог быть уверен в тёплом приёме, если придёт сюда снова, щедрость официанта также дала понять, что персонал его очень хорошо помнит.

«Похоже, он знает, как себя вести... Но мне сказали, что он довольно зловещий?»