Мой информатор, прыщавый молодой человек в грязной тунике, рассмеялся: «Он меня никогда не пугает!»

«Ты хочешь сказать, что он не такой свирепый, как хочет показать?»

«Нет, я имею в виду, что он красит глаза и носит дурацкие тапочки». Среди всех моих неожиданных ответов этот стал настоящим сюрпризом. «Иллириец?» Официант счёл моё замечание забавным. «Он свиреп, как мокрая губка. Он просто тощая старая королева».

В дверь заглянула пара стражников. Я воспринял это как знак, что пора уходить.

Мне не хотелось торчать здесь, пока бойцы Четвёртой когорты снуют повсюду, словно блохи по лохматой собаке. Но ночь только начиналась, и мне нужно было подумать. Я пошёл.

Короткая прогулка привела меня от реки к Форуму на западной стороне. Попытка избежать вигил обернулась катастрофой: у подножия Капитолия выстроились рядами другие солдаты Четвёртого легиона. Я видел среди них и Краснуху, так что, хотя они выглядели больными из-за того, что пропустили осмотр винной лавки, они вели себя безупречно. В общем, большинство так и не увидели трибуна когорты. Они с любопытством смотрели на него.

Петроний, покусывая большой палец и скучая, поддерживал Краснуху. Я также узнал Фускула, заместителя Петро в Риме. Фускул, всё более толстый и весёлый, похоже, был дежурным офицером сегодня вечером. Он сформировал небольшую группу вяло шествующего почётного караула. Вигилии не носят форму и доспехи, поэтому не могут щеголять в начищенном до блеска снаряжении, а их учения сводятся к жизненным практикам и отработке техники. Они неохотно маршируют. Отдание вигилиями чести, вероятно, будет воспринято как насмешка.

Аккуратные ряды не тушат пожар. Если бы кто-то из толпы позвал на помощь, Четвёртый показал бы себя хорошими людьми. Но церемонность не была их сильной стороной.

Итак, беспорядочная компания, люди всех ростов и весов, возилась в своих пёстрых домотканых туниках, пока Фускулус раздавал благожелательные указания, когда ему хотелось. Спокойный по натуре, Фускулус нравилось ловить злодеев; это было для того, чтобы он мог почерпнуть их мысли для трактата о преступном мире. Он был экспертом по криминальному жаргону; это хобби увело его далеко за пределы доносов на белье и счастливой ловкости мошенника, обладавшего пухлой мишенью, к фаррикингу, буллингу и долгому ковылянию (который, как он мне однажды сказал, был укороченным вариантом марафонского бега, что на авентинском уличном сленге означает бег от правосудия). Однако Фускулус демонстративно не проявлял никакого интереса к сегодняшней затянутой гражданской чепухе, где его

Мужикам пришлось стоять, задницы болели, у дипломатической трибуны. Дипломатия? Римские бдительные не утруждают себя таким этикетом.

Группа местных жителей явно не впечатлилась нашими усилиями. Запертые за временным ограждением, они приветствовали местную команду: большой, невероятно организованный контингент из гильдии строителей въехал и начал приветствовать новых бдительных.

Эти люди были хороши. Они и сами это знали. Их отборные войска сегодня вышли на демонстрационный марш, словно сам Император принимал их. Демонстрация была искусной и тщательной. Они умели маршировать и отдавать честь – и отдавать честь на марше. Они соблюдали правильную дистанцию друг от друга, словно их измеряли тростью. Их ряды были прямыми. Их двойные и тройные ряды – квадратными. Их повороты под прямым углом были отточены до совершенства.

Они размахивали руками, кружились и замирали на месте, словно парадная учёба была чем-то чудесным и увлекательным. (Для любого, у кого есть настоящий военный опыт, это было кощунством.)

Все игрушечные солдатики были одеты в поддельную армейскую форму ярких цветов, с более короткими, чем обычно, мундирами. Внушительные эполеты подчеркивали и без того широкие плечи их так называемых офицеров. Каждый нёс в руках чистейшую верёвку и блестящий крюк. Их снаряжение мне показалось забавным, но топот рабочих ботинок заставлял землю дрожать. Это было зловеще, и я решил, что так и должно быть.

Вскоре я узнал от очевидцев, что членов других гильдий всегда называли плебеями, а строители называли себя «обутыми рядами».

У них было шестнадцать отрядов. Каждый отряд состоял из двадцати двух тяжёлых воинов во главе с декурионом. Каждый декурион надеялся стать президентом. В гильдии всегда был не один, а три пятилетних президента.

У них также был ручной городской советник. Назначенный, по всей видимости, городским правительством «ввиду чрезвычайной важности строителей в Остии», он служил посредником в получении контрактов. В любом другом городе это назвали бы взяточничеством.

Мне с гордостью сообщили, что Остия другая. Я не стал спрашивать, чем именно.

Ни один город не может содержать военизированную группировку из более чем трёхсот пятидесяти крутых ублюдков, не подвергая их влияние на общественную жизнь опасности. Мы с Гаем Бебием видели, как эти мальчишки-сапожники ведут себя несносно на пожарной службе, и этот пристальный взгляд меня совсем не обрадовал. Они носили безрукавки, которые демонстрировали накачанные бицепсы. У них были крупные тела, как у пьяниц. Я знал, какими они будут и вне службы – болтливыми и чёртовыми политиками.

Жители Остии казались счастливыми, но этот карнавал вызвал у меня озноб.

Я стоял в толпе у здания курии. Быстрее всего домой можно было пересечь дорогу.

Перед Капитолием, где Рубелла и Петро всё ещё угрюмо стояли под брезентовым тентом, укреплённым на столбах; не желая, чтобы меня видели, я ждал. Обычно я бы позвал Петро. У меня не было настроения брататься.

Когда шумное представление достигло апогея и закончилось, к Рубелле подошли вожди гильдии. Он и Петроний любезно пожали друг другу руки; их вежливый ответ казался искренним, хотя я и предполагал обратное. Впереди стоял Приватус, с темными прядями прилизанных волос, блестевшими на лысине. Он отрастил волосы на затылке слишком длинно, поэтому сзади выглядел как бродяга, несмотря на праздничную тунику и тогу, ослепительно-белые. С ним был человек, которого мне кто-то назвал ручным советником; похоже, гильдия собиралась поставить ему статую, и не было секретом, что это благодарность за оказанные услуги. Один из коллег Приватуса, президентов гильдии, был императорским вольноотпущенником. Остия, похоже, привлекала бывших дворцовых чиновников.

Они никогда не могли занимать формального положения в общественной жизни, но благодаря гильдии, где они могли достичь высшего титула, они могли стать известными людьми на местном уровне. Главным гостем сегодня вечером был понтифик Вулкана — верховный жрец, прибывший в сопровождении небольшой группы своих чиновников и государственных рабов.

Я презирал их всех. И дело было не в их происхождении. Я ненавидел их за то, как они пробирались в деловые круги, пользуясь своим торговым товариществом. Советник, который теперь был благосклонен к Рубелле, будет восхвалён на постаменте за свои добрые дела; эти добрые дела были не чем иным, как благодеяниями строителям в виде мошеннических контрактов. Интересно, заметил ли это Диокл?

Развлечение подходило к концу. Тот, кто его затеял, должно быть, рассчитывал, что в этот момент члены Четвёртой когорты смешаются с мальчишками-сапожниками. Они не учли Четвёртую когорту, которая постепенно исчезала. Мальчишки-сапожники не обратили на это внимания; у них были свои соратники. Солдаты, устроившие представление, встречали и льстили друг другу в своей гильдии. Пока они расхаживали, я узнал одного из демонстрантов: у него были густые бакенбарды и спутанные кудри, а также незабываемая развязность и презрительная ухмылка. Это был главный бездельник из фальшивой караульни вигилов на улице, где умерла тётя писца. Заметив его, я быстро узнал остальных.

Было бы смертельно опасно обнаружить себя. Здесь было слишком много членов гильдии, а это была их территория. Когда площадь Форума начала пустеть, я осторожно перешёл к Декуманусу. Заметив большой продуктовый магазин, я остановился, чтобы заказать вино. На мой голос мужчина, стоявший у стойки рядом со мной, обернулся и крикнул официанту: «Он и мне ещё купит!»