«Всё просто замечательно». Люди никогда не имеют этого в виду.

Квинт оправился от кратковременного приступа меланхолии и рассказал мне новости: его посетил Посидоний. (Я сам сказал Посидонию, что он может связаться с нами.) После того, как он сообщил стражникам, что Родопа сбежала со своим возлюбленным, он почувствовал неудовлетворенность и решил обратиться к нам за дальнейшей помощью.

«Ситуация удручающая», — сказал мой молодой партнёр, теперь уже в эффективном профессиональном режиме. «Он понимает, что мало что может сделать. Феопомп уже потребовал денег на свадьбу, а также ещё денег на обустройство совместного жилья».

«Поэтому давление усиливается: «Ты же не хочешь, чтобы твоя маленькая девочка была несчастна, Посидоний?» Взывает к его любви, подкреплённой невысказанными угрозами.

Феопомп утверждает, что обожает ее, но при этом дает понять отцу, что он может сделать ее по-настоящему несчастной.

«Именно, Марк. Бедняга. Посидония уже умоляют о приданом и ужине, и он знает, что в будущем счета будут расти. Стражники едва ли могли предложить ему хоть какое-то утешение…»

«Мы удивлены?» — с горечью спросил я.

«В любом случае, девушка думает, что все её мечты сбылись, но отец знает, что это не так. Но он не сдастся просто так. Он намерен приехать в Остию на поиски Родопы; он приведёт с собой знакомых из Рима. В Эмпории собирается группа…» Квинт помолчал, не зная, как я это восприму. «Думаю, твой отец присоединится».

«Да помогут нам небеса!»

«В любом случае, я сказал Посидонию, где тебя найти». Теперь и Па будет знать.

«Я могу остаться, если хочешь, Маркус, но я бы предпочёл вернуться и возглавить римский офис». Он выразился весьма замысловато. Наш римский офис был просто моим домом, и каждый, кто стучался в дверь, приносил свои проблемы. «Клавдия была бы счастливее», — признался Квинтус.

Я сказал: всё, что радует Клаудию, радует и меня. Пока один из коллег сматывается в Грецию, мне нужно поддерживать хорошие отношения с другим. Иначе мне придётся снова денно и нощно рыться в одиночку, работая следователем.

Сенатор был прав: теперь мне нравится наслаждаться жизнью.

Пока Авл помогал матери сесть в экипаж, что она сделала не так ловко, как обычно, я пробормотал Квинту: «Когда твоя мать завтра приедет в Порт, предупреди ее, чтобы она оставила свои драгоценности здесь».

Юлия Юста всегда отличалась элегантностью и сдержанностью. Она подбирала туники в тон или контраст с верхними накидками; сегодня она была в двух оттенках фиолетового. Даже для путешествия и неформального рыбного ужина на свежем воздухе она надевала ожерелье из двух рядов золотых веретен, крупные серьги с крупными жемчужинами в центре и жемчужными каплями, браслеты на обеих руках и разнообразные кольца. Если она посещала общественные бани, её расшитый пояс становился магнитом для воришек, как и её расшитые бисером туфли.

«Ты же не думаешь, что моя мать станет жертвой похищения!» — расхохотался Квинтус.

«Они получат больше, чем ожидали. В итоге им придётся платить нам выкуп и умолять вернуть маму!»

«Дело в том, — предположил я, — что она выглядит богатой, а поскольку твой отец, покидая Рим, с радостью сбрасывает свою пурпурную тогу, никто не догадается, что она жена сенатора. Не пугай её, но убеди её быть благоразумной».

Сам Децим уже забрался в экипаж вслед за своей дамой и радостно махал ей через маленькое занавешенное окно. Изначально их брак, должно быть, был фиктивным. Я знал, что Юлия Юста принесла деньги, хотя и меньше, чем действительно требовалось бедному Камиллу.

Тем не менее, они заключили брак, основанный на любви и стабильности.

«Она в безопасности, если они знают ее звание?» — Квинтус собирался присоединиться к ним.

«Эта банда хитра. Они не нарываются на неприятности. Они выбирают торговцев из-за рубежа, чтобы ограничить поддержку, на которую их жертвы могут рассчитывать здесь, в Италии. Затем они так их пугают, что им хочется бежать домой. Это работает. Выбирая чужаков, они до сих пор избегали возмущения».

«Диокл собирался выставить их напоказ?»

«Возможно, он просто непреднамеренно создал такое впечатление».

Квинтус подождал, пока Елена наклонилась к карете, чтобы поцеловать родителей.

«Так что же случилось с Диоклом, Марк?»

«Возможно, какой-нибудь откровенный киликийский мореплаватель объяснил, что он хотел бы, чтобы Диокл молчал».

«И унесли его?»

Может быть, но у меня все еще было ощущение, что Диокл недалеко ушел от Остии.

После того, как мы попрощались с гостями и на улице воцарилось спокойствие, остальные поднялись наверх. Я постояла несколько минут одна, вдыхая ночной воздух. Елена

А Альбия будет дома, моет детей и укладывает их спать. Скоро мне придётся укладывать детей спать.

Я стоял в темноте и испытывал щемящее сочувствие к Посидонию, потерявшему свою единственную дочь из-за авантюриста.

XXXIV

На следующее утро мы все вместе с Элианом отправились в Портус и увидели, как он взошел на борт « Спеса». В последний раз братья Камилл отправлялись за границу вместе с нами в Британию. Мы с Еленой, всегда любившие путешествовать, испытывали общую боль, готовясь увидеть, как один из её братьев отправляется за границу без нас.

«Попробуй найти загадку для Марка!» — съязвила Елена. Мать покачала головой, а отец вздохнул, словно ему тоже не терпелось пойти. Квинт смотрел с особой тоской, представляя своего брата, гуляющего среди вина, женщин и культурных богатств Греции. По крайней мере, я знала, что первые две мысли были у него на уме.

Если что-то и можно сказать наверняка, когда вам дают время отплытия, так это то, что лодка никогда не выйдет в то время, когда вы ожидаете. Если она не выйдет из гавани без вас, как только вы появитесь на пристани, она простоит на якоре еще несколько часов. Или дней, может быть. У «Спеса» был второй помощник, в обязанности которого входило управление пассажирами. Это означало, что он приказывал им прибывать пораньше и размещал их на своих местах, пока ничего другого не происходило; в море его роль заключалась в том, чтобы выслушивать их жалобы и сохранять спокойствие во время шторма. Он внимательно осмотрел их багаж, когда они впервые поднялись на борт, потому что в сильный шторм, пока моряки изо всех сил пытались контролировать бурные движения корабля, именно ему предстояло решить, что выбросить за борт, чтобы облегчить его. Существуют правила, ненавистные, но справедливые, о том, как разделить убытки между владельцами, если в чрезвычайной ситуации фактический груз был сброшен, но у случайных пассажиров мало прав. Я видел, что Авл был чрезвычайно популярен среди второго помощника. Авл был парнем; Его «необходимый» багаж был невероятно тяжёлым. Если бы разразилась буря, он был в списке тех, кто первым должен был отдать все свои сокровища.

Мы посадили Авла на корабль. Потом пришлось ждать так долго, что он забеспокоился и снова сошел. Мы с ним бродили по порту. Он хотел напугать родителей, что он опоздает на корабль, а я нашла предлог, чтобы найти выпивку для детей.

Да, мы взяли детей. Джулия и Фавония обожали бегать как можно быстрее к краю причала над переполненной гаванью, полной глубокой воды.

Нукс действительно была в гавани. Вода звала Нукс, словно Цирцея в её самом песновенном песнопении. Прежде чем я успел её остановить, Нукс спрыгнула со стены и бешено загребла, пока не поняла, что выхода нет. В этот момент я подумал, что, пожалуй, мне придётся самому прыгнуть, чтобы спасти её; дети визжали при мысли о потере собачки, и даже Елена была взволнована предстоящим утоплением. Поскольку я не умел плавать, я испытал облегчение, когда матрос вытащил Нукс в свою шлюпку и вернул нам этот грязный комок – в обмен на обычную взятку, или, как это нелепо называют, на выпивку. Ни одна выпивка никогда не стоила так дорого.

«Теперь я весь мокрый от этой проклятой собаки. Эта свинья, лодочник, нарочно её заманила... Возможно, нам придётся тебя бросить, Авл».