«Он думал, что ты в этом замешан!» — опрометчиво обвинил его Авл.

«Нет, нет. Успокойся, Авл». Я доверял капитану. Он был раздражен своим невыгодным положением — не в последнюю очередь потому, что мог потерять работу, если владелец судна обвинит его. Если бы он действительно передавал информацию о своих пассажирах похитителям на берегу, у него были бы готовые возражения, и он действовал бы более нагло. Но указывать на владельца судна было бы безумием.

«Антемон, я полагаю, ты продал свой груз, и деньги у твоего хозяина?»

Он кивнул. «Банно сможет удовлетворить тех, у кого есть его жена».

«И они это знают!»

«Конечно, лезут. Не вмешивайся. Не порти ему жизнь».

«Тогда ответьте на этот вопрос. Вы когда-нибудь встречали старого киликийца по имени Дамагор?»

Нет. «Молодой, по имени Кратидас?» Нет. «Знает ли Банно имена тех, кто похитил его жену?» Снова нет. Этого следовало ожидать. Похитители используют анонимность, чтобы нагнетать страх. «А когда Канин сунул свой нос в чужие дела, как он мог знать, что что-то произошло?»

Антемон был немногословен: «Это порт».

«Ты хочешь сказать, что все в Портусе знают, что жену Банно похитили?

за выкуп?»

«Только военные шпионы, да наркоманы, сидящие в тавернах, люди, которые месяцами околачиваются в доках, ожидая шёпота о том, что это случилось снова».

Я уловил «снова». «Значит, это уже случалось». Я вспомнил, как Диокл вставил эту заметку в « Дейли Газетт» : «Говорят, слухи о возрождении пиратства ложны». Недостаточно ложны для Банно.

«Я частный информатор, — сказал я капитану. — Я умею быть скрытным. Моя профессия на этом основана».

Антемон всё ещё колебался. «Ты можешь доверять Фалькону», — тихо сказал Авл. Сын сенатора имеет влияние, и Антемон, возможно, ослаб.

Я покрутил шило. «Послушай, я уже работал над делом, которое может быть связано с этим. Дай мне знать, где найти Банно. Это ради его же блага и безопасности его жены. Кто-то должен помочь этой паре», — сказал я.

«Если вы не хотите сотрудничать с Канинусом и флотом, возможно, я смогу сделать кое-что для Банно неофициально».

Капитан все еще был недоволен, но пробормотал нам, где мы с Авлом можем найти владельца его корабля на берегу.

XXII

Банно был бледным, напряжённым мужчиной, по всей видимости, наполовину египтянином, переговорщиком по вопросам солёной рыбы. Он работал быстро: он уже расплатился и забрал жену.

Он сделал нам вид, что ничего не произошло, но не был готов обсуждать этот вопрос. Мы мельком увидели его жену, Алину, сидевшую в плетеном кресле у них в квартире, в глубоком шоке. Наши громкие голоса в дверях заставили её прикрыть голову плащом. Банно не пустил нас с Авлом в их квартиру, загородив вход. Он был явно взволнован, словно только что испытал страх.

Банно и Алина должны были отправиться в Рим через час, и если бы они вернулись в Остию, покидая Италию, то сразу же проехали бы через неё и сели на корабль. Возможно, они предпочли бы сейчас забрать «Спес » в Путеолах или даже отправиться по длинному сухопутному пути на юг и встретиться в Брундизии.

Я тихо сказал: «Единственный способ остановить этих преступников — это если вы расскажете нам все, что вам известно».

Банно ответил еще тише, стараясь, чтобы жена не услышала:

«Они узнают, если я поговорю с тобой. Мы не хотим, чтобы нас убили».

Я предложил организовать охрану. Он захлопнул дверь перед моим носом.

Мы вернулись на корабль. На этот раз капитан принял меры предосторожности: один из матросов утверждал, что он сошел на берег, неизвестно куда. Мы были уверены, что Антемон прячется в трюме, но посмотреть было невозможно. Огромный матрос, сматывая канат так, что демонстрировал свои бицепсы, дал нам понять, что бродить по « Спесу» без разрешения не рекомендуется.

Не желая оказаться зажатым головой вниз в ряду тесно набитых

Навалив на себя еще один тяжелый ряд амфор, мы повернули домой.

Для всех, кто работал в Портусе каждый день, настало время отправляться. Потрясённый очередью на поездку обратно через остров, я повёл Элиана в бар, где мы с Гаем Бебием беседовали два дня назад. Резная вывеска с поднятым хвостом гласила, что это бар «Дельфин». Приятная достопримечательность для путешественников: большой запас вин и приличный выбор блюд с едой. Полагаю, здесь подают много завтраков, когда приезжают ранние рабочие, и, конечно же, в этот вечерний час пик тротуар был полон посетителей.

Терять было нечего, и я спросил хозяина, что он слышал о похищениях. Он ответил, что не в курсе, но громко спросил своих завсегдатаев. Эти ракушки инстинктивно изобразили недоумение; для них мы были ловкими городскими мальчишками. Когда я сказал, что богатую женщину, недавно прибывшую на берег, схватили и выкупили только сегодня, они покачали головами и заявили, что это ужасно.

Но постепенно один-два человека признались, что слышали о подобных случаях. После того, как Авл раздал всем выпивку (он занял у меня деньги под предлогом деловых расходов), они немного расслабились, и мы стали такими дружелюбными, какими я только мог себе представить, с этими потными коротышками, которые весь день таскали банки с рыбным соусом.

Вместе они смогли вспомнить по меньшей мере три истории похищений.

Поскольку жертвы хотели сохранить тайну, их могло быть гораздо больше. Подробности были скудны: женщин похищали, на их родственников-мужчин оказывали давление. Общей чертой было то, что впоследствии выкупленные женщины были травмированы. Они стремились быстро покинуть Остию.

«Вы не знаете, кто это делает?»

«Должно быть, иностранцы». Любой, кто приезжал из-за пределов Остии, был для них чужаком. Они подразумевали, что похищения не были частью вековой практики воровства, мошенничества, попрошайничества, мошенничества, лени и забвения, которые считались обычной практикой для многих поколений смешанных семей, работавших в порту.

Один скрюченный портовый грузчик с перекошенным плечом предположил, что кто-то сообщил о проблеме бдительности. «Дай этим римским парням подумать о чём-нибудь другом!» Он усмехнулся ехидно. Эти люди, работавшие в доках и на складах, предпочитали не попадаться на глаза полиции.

«Вы видели кого-нибудь, кто бродит здесь поблизости?» — спросил я. «Кроме нас двоих, конечно?»

Послышалось бормотание и лёгкий смех. Кто-то упомянул Канина.

Кто-то другой с отвращением отвернулся от разговора. Они возненавидели

флот, похоже, даже больше, чем вигилы.

«Я знаю о Канине. Я думал о каком-то писце, который ищет, о чём бы интересно написать. Его зовут Диокл. Вы его когда-нибудь видели?»

По-видимому, нет.

В конце концов, мы с Авлом добрались до парома на медленной повозке, но на всём протяжении того, что они называли островом, пробка была ужасной. Как и многие другие, мы вскоре спрыгнули и пошли пешком. У паромного причала мы сбились с толку, с инструментами, застрявшими в спинах, и локтями в боках. На лодке мы висели на планширях, цепляясь за любую опору, и каждый раз получали синяки при взмахе веслами. Гребцам пришлось несладко.

Привыкнув к этому безумию, они просто переставали грести, когда им мешали. Это усугубляло мучения, поскольку нас сносило вниз по течению, и нас пришлось возвращать обратно. Запах чеснока, вина и пота от рабочих туник образовал над низко оседавшей лодкой, медленно приближающейся к Остии, цепенеющий миазм. Грязная плоскодонка Харона, должно быть, приятнее. По крайней мере, там знаешь, что плывёшь к вечному отдыху на Елисейских полях.

И ещё: Харон заставляет платить за каждую мёртвую душу. Мы с Авлом были единственными римлянами на этом пароме, и, похоже, только нас двоих попросили заплатить за проезд.

Наконец мы причалили и пошли прямиком домой. Было слишком поздно что-либо делать. Я хотел сначала подумать, ведь я приехал в Остию не для того, чтобы расследовать похищения; никто меня не поблагодарит и не заплатит. Мне нужно было не упускать из виду свою цель. Моей задачей было найти писца Диокла. Пока что я связал его с возможным отставным пиратом, но связь с Дамагором не привела ни к чему определённому. У меня не было оснований полагать, что Диокл знал о похищениях, которые мы только что раскрыли. Да, ему бы хотелось знать . Похищения ради выкупа были старой пиратской традицией, но я не мог доказать, что Диокл знал об этом здесь.