Судя по тому, что я видел в их поведении на улице, это было еще мягко сказано.

«Насколько сильна эта гильдия?»

«Слишком сильный!» — прорычал Петроний.

«Послушай, в Остии полно ремесленных гильдий и ассоциаций, — сказал мне Брунн. — Они не причиняют вреда; мы их терпим. Ты же знаешь, как это работает: высшие деятели торговли встречаются на званых обедах; они сбиваются в клубы, чтобы собрать средства на похороны; они возводят городские статуи. У виноторговцев есть свой форум; когда я хочу приятно провести день, я спускаюсь проверить их лицензии.

Традиционно самую большую группу составляют корабелы, но строители быстро подтягиваются из-за всех контрактов на общественные работы в порту и вокруг него».

Я это видел. Наш отсутствующий хозяин Приватус купался в деньгах. Эта столовая выходила в небольшой внутренний сад, расписанный фресками с морскими пейзажами. В дальнем конце находился грот, сложенный из замысловатых ракушек.

Плавающие лампы дрейфовали среди водяных лилий в длинном бассейне между диванами.

У меня было ужасное предчувствие, что наш ужин будет подаваться на моделях кораблей из чистого золота.

«Я вижу, что Privatus загребает прибыль».

«Приватус даже не начал», — простонал Петроний. «Он хочет перестроить весь этот чёртов город. Так скажи нам, Фалько, были ли какие-нибудь неприемлемые стычки и толкотня во время этого пожара, свидетелем которых ты стал?» Я догадался, что ему и Бруннусу понравится

собирать доказательства плохого поведения, чтобы оказать давление на руководство «Вигилз» и заставить их отказаться от работы строителей в качестве пожарных.

«Луций, старый друг, если ты так стремишься выскочить из постели с Приватусом, зачем ты вообще согласился остановиться здесь, в его доме?»

«Краснуха». Краснуха была трибуном Четвертой когорты, начальником Петро.

Рубелла знал, что Петроний Лонг был отличным офицером, но подозревал его в скрытом неподчинении. Рубелла обычно не давал рекомендательных писем.

«Краснуха для тебя — это шутка!»

Петроний притворился, будто у него нервный тик, вызванный стрессом из-за упоминания о старшем офицере. Но затем он сказал: «Должен признать, он меня очень хорошо подлечил».

«Что он задумал?»

«Официальная инициатива по улучшению отношений со строителями. Краснуха предложила мне пообщаться».

«Так где же тебя поселили для общения?» — спросил я, обращаясь к Бруннусу.

«Мы не такие уж и братские. Мне приходится туго в участке». Последовала пауза, во время которой мы все мысленно братались с богатым Приватусом, пригубив ещё его изысканного вина. «Давай, Фалько, что тебя так расстроило в этих мерзавцах на пожаре?»

«Ну, будем честны: они были грубыми парнями, и это была чрезвычайная ситуация».

«Грубость была оправдана?»

«Всё, что они на самом деле сделали, это толкнули осла, на котором ехал Гай».

Петро и Брунн переглянулись и рассмеялись. Вместе они решили, что это приемлемо: встретить Гая Бебия на своём пути – это уже провокация. «Вигили, наверное, гнали бы его осла задом наперёд до самых Морских ворот», – усмехнулся Петро.

«Под ним был Гай Бебий, привязанный вниз головой», — пояснил Брунн.

Петроний замолчал, наблюдая за мной. «Ты думаешь, нам нужно следить за этими строителями, Фалько?»

«Я согласен». Мы оставили эту тему.

XVIII

Моряк оказался старше, чем я ожидал: седовласый, суетливо одетый, с педантичностью в речи. Он походил на вольноотпущенника, который раньше служил гардеробщиком императора: когда императором был не старый солдат Веспасиан, а один из беспутных молодых божеств…

Нерон или Калигула, который любил инцест и убийства. Морской пехотинец пришёл, нагруженный подарками от хозяйки, чтобы вымолить прощение за своё опоздание; он принёс целую охапку венков для наших женщин, которые остались недовольны.

«Очаровательно», — пробормотал я Петро, а он что-то проворчал себе под нос.

Морской бисквит звали Канинус. Мы не удивились, что контакт, рекомендованный Бруннусом, оказался обузой. Канинус, очевидно, опаздывал на несколько часов, куда бы ни направлялся, и полагал, что несколько цветов оправдают его. Майя была едва ли вежлива, передавая цветочные дары прямо рабу; Юния громко чихала; взгляд Елены был вызывающим. Только дети с криками от восторга бросались на длинные гирлянды роз, которые в мгновение ока были разорваны.

Наконец мы смогли поесть.

«Надеюсь, повар найдет вам что-нибудь еще теплое», — саркастически крикнула нам вслед Майя.

«Твоя сестра — суровая женщина!» — слишком громко заметил Канин.

«Небольшая привычка к выпивке», — солгал Петроний более осторожным тоном. «Попробуй в следующий раз принести ей пол-амфоры фалернского…»

К несчастью для него, Майя еще не исчезла, а стояла, прислонившись к колонне из искусственного мрамора, с напряженным, поджатым ртом, выражением, которое напомнило мне о нашей матери, когда она подслушала клевету.

Ужин был хороший. Я позволил Петро насладиться едой, не сказав ему, какие неприятности с моей сестрой его ждут.

Когда рабы убрали сервировочные столы после трех изысканных блюд, мы дали понять, что теперь сами нальем себе вина; они оставили нам предостаточно, будучи хорошо подготовленными с тех времен, когда гильдия строителей собиралась на долгую ночь, обсуждая расчетные цены на водонепроницаемый бетон и то, как организовать голосование на следующих выборах в гильдию.

«Мы слышали, ты специалист по пиратам». Петро надеялся выбрать Канинуса.

мозги, а потом сбросил его. Не повезло: он слишком много болтал.

«О, я твой мужчина!» — провозгласил Канин, бешено взмахнув правой рукой в сторону витиеватой лепнины потолка и его свода, словно какой-то невнятно говорящий оратор на дневном судебном заседании. Он был левшой. Я это заметил. Он крепко сжимал левой рукой кубок, так что вино, до краев наполненное, едва колыхалось, несмотря на неистовые позы. Мой тренер по физподготовке, Главк, был ярым сторонником того, чтобы тело оставалось неподвижным, пока вы тренируете ноги и руки до слез; Канин ему бы очень понравился.

«Конечно, всё зависит от того, как на это посмотреть», — неистовствовал Канин. «Давайте высадимся и разгромим местных жителей: вы — пират, а я — героический воин с экспансионистскими претензиями от имени своего города-государства… Это восходит, по крайней мере, к Афинам…»

«Греки. Великие мореплаватели», — согласился Петро. С его стороны это был не комплимент.

Канин, казалось, не замечал этого. «Пиратство было быстрой альтернативой дипломатии. То же самое и с проклятыми островами. Родос, Крит, Делос — особенно Делос — не более чем огромные свободные рынки, где грабители могли распродавать свою добычу, не задавая вопросов. Вспомните чёртов Делосский рынок рабов — десять тысяч душ ежедневно перебрасывались туда-сюда, и в мирное, и в военное время. Говорят, пленных продают сразу же, как только капитан их выгрузит, и никто не спрашивает, были ли это когда-то свободные мужчины и женщины, которым ни за что не следовало быть в цепях».

«Все еще?» — удалось мне влезть.

«Всё ещё? Что ты имеешь в виду, Фалько? Какой-нибудь шутник сказал тебе, что работорговля когда-нибудь прекратилась?»

«Нет, огромный аппетит Рима к рабам поддерживал рынок Делоса...»

«С ослиными колокольчиками!»

«Тингалинг! Я имел в виду, пираты всё ещё остаются работорговцами, которые поставляют тела?»

«Кто же ещё?» Канин с грохотом опустил кубок. Он мог сделать это безопасно, потому что кубок теперь был пуст. Брунн, который познакомил его с нами, начал нервничать из-за его способностей. По крайней мере, вид потеющего Брунна делал вечер стоящим. «У нас есть Pax Romana, Фалько. Никакой войны, никаких…»

военнопленных».

Чтобы спасти винный погреб своего хозяина, Петроний попытался игнорировать пустой кубок...

И Канинус налил себе. Справедливости ради, он не был эгоистом; он налил и всем остальным. «Пейте, молодой человек», — велел Петро, словно новичку, обладатель морского лиха. К счастью, мой старый собутыльник умел притворяться терпимым.