Напыщенный и упитанный, Гай Бебий погрозил пальцем, словно тщедушный школьный учитель. «Теперь предлагаю вам остановиться». Судя по разъярённому выражению лица, следующими, кому отрезали ветви, были мы. Гай спокойно продолжил: «Я полностью за наказание заблудших рабов, но всему есть пределы…»

Мужчина с ножницами швырнул садовника на землю, и тот лежал, хрипя и схватившись за горло. Убийство раба законно, хотя, если только вы не застанете его за сексом с вашей женой, это обычно осуждается.

Нападавший наступил на топиариста и двинулся к нам. Он не был римлянином. Его одежда была богатой и красочной, под слоем небрежной грязи; гладкие волосы спадали на плечи; золото блестело на шее.

Большинство костяшек пальцев на руке, сжимавшей ножницы с длинным лезвием, были украшены кольцами из драгоценных камней. У него была смуглая кожа, обветренная работой на открытом воздухе; судя по его манерам, он достиг вершин карьеры, топча подчинённых и дубася соперников. Что бы ни подразумевала эта карьера, я не думаю, что он зарабатывал на жизнь изящной вышивкой шёлком.

Я попытался разрядить обстановку: «Похоже, вашему товарищу нужна помощь», — крикнул я, всё ещё держась на расстоянии и желая оставаться рядом. «Он, возможно, больше никогда не сможет срезать спираль…»

Жаль. Его работа — отличный стандарт...»

Можно было поспорить, понимал ли этот человек латынь, но он явно не согласился. Я ожидал неприятностей, но не тех, что произошли. Он бросил

ножницы прямо на меня.

Инструмент пролетел на уровне шеи. Если бы он целился в Гая, Гай был бы уже мёртв. Когда я резко свернул в сторону, мой зять закричал: «Эй, это Дидий Фалько! С ним лучше не связываться!»

Это был вызов, который я бы сам не бросил. Я боялся, что у нашего нападавшего в каждой складке его богато сшитых туник и кушаков спрятаны очень острые ножи, но он всё равно мог бы убить врага голыми руками. Теперь он собирался убить меня.

Имея опыт в конфликтах, я быстро принял решение: «Гай, беги как сумасшедший! »

Мы оба бросились бежать. Разъярённый мужчина взревел. Он погнался за нами. Садовник тоже, шатаясь, поднялся на ноги, чтобы присоединиться к нам. Когда мы добрались до конца изгороди, появилось ещё несколько мужчин.

Мы пробежали мимо отдельно стоящего шезлонга и гостевого номера. Мы достигли границы территории. Мы вышли на пляж. Песок был сухой, как порошок, бежать было бесполезно. Гай Бебий нес слишком большой вес и барахтался; я схватил его за руку, чтобы потянуть быстрее, и, взглянув на его раскрасневшееся лицо, понял, что это самое волнующее, что случалось с моим степенным зятем с тех пор, как Юния сломала палец на ноге о пустую амфору. Мне это показалось катастрофой. Мы были безоружными, вдали от цивилизации, где действуют свои правила в отношении чужаков, далеко от наших ослов и двигались в неверном направлении. Наши преследователи догнали нас в пяти ярдах от берега.

Сначала нас одолели какие-то рабы. Я приказал Гаю не драться. Я быстро признался в незаконном проникновении на виллу и воззвал к здравому смыслу. Я едва успел представиться, как разъярённый человек подошёл, сверля меня взглядом. С его стороны вежливость была минимальной. Меня ударили. Гай Бебий постигла участь глупца: его ударили, повалили на землю и пинали. Затем он совершил ошибку, отругав топиатора за неблагодарность…

и получил ещё несколько ударов. На этот раз от топиариста.

Нас оттащили обратно в главную виллу и куда-то потащили, куда глаза гнали. Когда наши глаза привыкли к тусклому свету, проникающему через вентиляционное отверстие над дверью, мы поняли, что заперты в маленькой пустой кладовке.

Какое-то время мне не хотелось разговаривать. Гай Бебий замкнулся в себе; он тоже какое-то время молчал. Я знал, что ему будет больно, он будет голоден и напуган. Меня ждала куча жалоб, но ни одна из них не поможет.

Я думал, что если бы они хотели нас убить, они бы это сделали. Но было ещё много других ужасных вещей, которые могли произойти.

Хотя Елена Юстина смутно знала, куда мы направляемся, прошло какое-то время, прежде чем она поняла, что мы в беде. Тогда нам пришлось бы ждать, пока она предупредит Петрония Лонга, и он сам нас найдёт. Скоро стемнеет, и он не сможет искать. Учитывая жестокость нашего похитителя, ночёвка в качестве пленника нас не прельщала.

Я подумал, не то же ли случилось с Диоклом. Если да, то он, возможно, всё ещё здесь. Но почему-то мне казалось, что писец, скорее всего, уже давно ушёл.

«Маркус…»

«Отдохни немного, Гай».

«Но разве мы не попытаемся сбежать?»

«Нет». Я поискал варианты. Но ничего не увидел.

«Ладно. Значит, мы нападём на них, когда кто-нибудь в следующий раз зайдёт?»

Я думал об этом, но не стал предупреждать Гая, чтобы он не напортачил. «Мы ничего не можем сделать; постарайся поберечь силы».

Мы лежали в сгущающейся темноте, пытаясь по смутному, тревожному запаху понять, что хранилось в этом хранилище до нас. Гай Бебий застонал, наконец осознав наше безнадёжное положение. Затем совесть заставила нелепого мужа моей сестры признаться в чём-то. Он утаил от себя один очень важный факт об этой вилле и её владельце.

«Мне рассказали кое-что любопытное о Дамагорасе... Сейчас самое время рассказать об этом?»

«Гай, время информации было давно. До того, как мы перелезли через его ворота, я бы сказал. Что ты знаешь об этом человеке?»

«Мне сказали, что он отставной пират», — сказал Гай Бебий. У него хватило ума сделать это простым заявлением, а потом больше не дразнить меня.

XV

Факелы возвестили о новом прибытии. Это был не какой-нибудь пират в театральной мантии, дико скалящий зубы в мерцающем свете. Вместо этого дверь распахнулась, и появился высокий, пузатый пожилой мужчина в чистой белой тунике римского покроя, в сопровождении двух аккуратных рабов. Я бы принял его за отставного банкира. От него веяло деньгами, и я имею в виду не только то, что он жил в небольшом дворце с видом на залив. Он был уверен в себе и был совершенно уверен, что презирает нас.

Мы лежали на земле, Гай прислонился ко мне, ища утешения.

Не сумев вовремя переместить его, чтобы перепрыгнуть к новым людям, я остался на месте. Крайне подавленный и подавленный этим моментом, Гай последовал моему примеру.

«Кто вы?» — резко спросил здоровяк, глядя на нас сверху вниз. У него был сильный акцент, который я не мог определить, но он говорил на латыни так, словно привык к ней. Он мог бы стать торговцем — и причём успешным.

«Меня зовут Дидиус Фалько. Я частный информатор». Скрывать причину нашего приезда не имело смысла: «Я ищу кое-кого».

Я заметил, что Гай не пытался упоминать о своей профессии. Как таможенник, он был хорош в своём деле и даже сообразителен. Пиратство и сбор налогов — вещи несовместимые. Ну, если только вы не считаете, что Казначейство — это сборище пиратов.

«А ваш коллега?» Человек с сомнительной родословной ничего не упустил.

«Его зовут Гай Бебий». Гай напрягся. «Мой зять».

Это было принято, но я чувствовал, что Гай остается напряженным.

Мы ждали, когда нас представят друг другу, но так и не дождались. Мужчина мотнул головой, приглашая нас встать и следовать за ним. Я проигнорировал это. Он повернулся и грубо бросил: «Оставайтесь здесь и сгнийте, если хотите».

Я встал, морщась от боли. «К кому мы обращаемся?»

«Дамагорас».

Так кто же был тем вспыльчивым маньяком, который нас захватил? Не Дамагорас.

Затем он исчез. Рабы с факелами последовали за ним, поэтому я поднял Гая на ноги, и мы, с трудом передвигаясь, двинулись вслед за ними.

Дамагорас вернулся в недавно занятый солярий. Я не мог сказать, был ли он здесь раньше один, хотя и сомневался в этом. Теперь разъярённого напарника не было видно; я предположил, что они обсуждали стратегию борьбы с нами. Дамагорас выглядел довольно непринуждённым. Это могла быть уловка.

Вилла была обставлена высококачественной мебелью и изысканными предметами. Мой отец, аукционист и торговец произведениями искусства, пришёл бы в восторг от этого хаотичного нагромождения мраморных сидений, серебряных ламп и позолоченных статуэток. Всё это закупалось во многих странах, и все они относились к верхнему ценовому диапазону.