Чушь, Фалько. Никто не хочет работать, когда весь Рим развлекается.

Титус предпочел бы целый день играть в одиночку в шашки, чем быть привязанным к офису.

Как раз когда я готовился прорваться мимо лакеев и ворваться в зал, ситуация стала ещё сложнее. Слухи о происходящем, должно быть, дошли до кабинета главного шпиона. Внезапно появился Анакрит и потребовал, чтобы мы разгрузили стул и отдали ему Веледу.

В тот же миг десятифутовые двустворчатые двери с позолоченными ручками бесшумно распахнулись, и женщины появились вновь. Тит любезно вывел их. Он всегда выглядел очаровательно в пурпурном платье, а сегодня его украшал огромный венок Сатурналий. Его волосы, обычно коротко подстриженные, отросли в знак горя из-за утраты Береники, но, несмотря на это, заботливый камердинер успел изящно прикрепить венок к кудрявым локонам.

«Ты проиграл – отдай её, Фалько!» – скомандовал Шпион, распахивая полудверь и стаскивая Веледу с кресла. Его остановил холодный голос пожилой весталки:

«Тиберий Клавдий Анакрит – немедленно отпусти эту женщину!» Тит Цезарь положил глаз на прекрасную иностранку. Я сразу увидел, как он оценивает жрицу. Оправившись от побоев Шпиона, она быстро оценила судьбу императорского принца. Учитывая её репутацию, Тит передумал флиртовать, хотя и склонил голову вежливо, насколько позволял тяжёлый венок. Возможно, Веледа смотрела в будущее с большим оптимизмом – хотя я видел, что она считает Тита типичным римлянином, похотливым. За спиной у всех Елена Юстина подмигнула мне. Её мать заметила это и игриво шлёпнула Елену по запястью. Весталка была главной. «Тебя следует отправить в святилище в Ардее», – сказала она Веледе. В тридцати милях от Рима, Ардея была достаточно близко, чтобы за ней присматривать, и в то же время достаточно далеко, чтобы быть в безопасности. Мне казалось, что её раньше использовали для ссылки политических заключённых.

«Твоя жизнь будет сохранена. Ты проживёшь остаток своих дней уборщицей в храме».

Веледа вздрогнула. Елена схватила её за руку и быстро пробормотала: «Не пренебрегай честью. Быть домоправительницей богов — достойное занятие…»

Весталкам и её коллегам традиционно отводится эта роль. Она не обременительна и не унизительна. — Тит вышел вперёд. — Эти три благородные женщины — Елена Юстина, Юлия Юста и Клавдия Руфина — весьма трогательно ходатайствовали за тебя, Веледа. Весталки, которые видят в тебе сестру, поддерживают их. Рим рад принять их прошение о помиловании. — Я шагнул вперёд. Я видел, как Клавдий Лаэта маячит рядом. С Юстином рядом я официально спросил:

«Жрица, Елена Юстина обещала сделать для тебя всё возможное. Ты принимаешь эти условия?»

Проживёшь ли ты свои дни в Ардее тихо? Веледа молча кивнула. Затем мы с Юстином официально завершили мою миссию. Мы передали Веледу под имперский контроль. Отдать её, должно быть, было для Юстина так же тяжело, как умолять Клавдию. Я настоял, чтобы Юстин сопровождал меня в его обычной роли моего помощника. Я надеялся, что это восстановит его императорское расположение. Возможно, это даже произведёт впечатление на его жену. Мы знали, что Клавдия поставит условием их брака, чтобы он никогда не приближался к Ардее. Насколько мне известно, Квинт обещал ей это, и он сдержал обещание.

Когда Веледу уводили стражники, она не поднимала на него глаз. Юстин стоял молча и печально, когда она уходила. Только жестокий циник заметил бы, что он похож на приговорённого.

LXIV

В последний вечер праздника у меня дома собрались все мои сёстры, некоторые их мужья и большинство детей. Мы также развлекали Зосиму и солдат. Чтобы помочь Квинту и Клавдии восстановить брак, мы пригласили и их. Елена пригласила мою мать, но, к счастью, она ненадолго; отец, приглашенный мной случайно, появился, но, как обычно, опоздал. Должно быть, они встретились на улице. По крайней мере, нам удалось избежать их первой за двадцать лет стычки в нашей столовой. Кому нужны бурные взаимные обвинения из-за обязательного пирога на пиру, посвящённом примирению?

Посыпались жалобы. «У всех остальных были куклы или призраки, Маркус.

Не могли бы вы хоть как-то организовать развлечение на прошлый вечер? Однако войска напекли много муста. Нукс считал его чудесным и весь день пытался украсть кусочки. У нас в очаге горело большое полено, которое наполняло всё вокруг дымом и грозило спалить дом, а зелёные ветки сыпали сосновые иголки и пыль. Мой счёт за ламповое масло должен был окупиться примерно за три месяца. Ловким манёвром я устроил так, что нашим Королём на День стал мой племянник Мариус – юноша с сухим умом, который принял фасоль, подмигнув, словно понимая, что его выбрали не случайно за его осмотрительность. Ему нравилась эта роль, но он держал свои выходки в рамках дозволенного.

Вечер выдался славный. Вечер душевной щедрости. Подарки появлялись в подходящие моменты, и никто не поднимал шума, если их подарок стоил меньше, чем они рассчитывали. Мужчинам разрешалось приходить в любой одежде; женщины надевали свои самые новые украшения. Клавдия хвасталась серьгами-сатирами, которые Квинтус купил у папы; Елена приберегла свои, более изысканные, на другой случай, чтобы не расстраивать Клавдию. Всем было комфортно. Все ели ровно столько, сколько нужно, и пили лишь чуть больше разумного. Никто из моей семьи этого никогда не вспомнит; драк не было, и никто не блевал на собаку Юнии.

Мой пёс Нукс большую часть времени прятался в маленькой комнате, которую я превращал в мужской кабинет. Как только появилась возможность, я присоединился к ней. Мы оба были там, ничего не делая, когда Елена заглянула, бросила в меня орех и сказала, что Петроний только что пришёл. Его пригласила Майя, которая всё ещё держалась надменно, но он пришёл с мамой и остался. Взяв еду и напитки, Петро отвёл меня в сторону. Он высказал своё мнение о моём вине; это не заняло много времени.

«Это остатки примитивума, которые я выпросил у Джунии. И прежде чем ты скажешь, что это принадлежит когорте, это будет мне вознаграждением за взятку, которую я дал.

«К Рубелле за помощь в доме Квадрумата». «О, мы вчера пропили твои деньги!» — ухмыльнулся Петро. «Это было за вечеринку в следующем году». «Чушь. Это взятка, которая не покрыла тех неприятностей, что ты нам устроил на той вилле».

Мы приготовились к обсуждению. «Послушай, Петро, всё это очень хорошо, когда говоришь, что преступления нет. Я считаю, что Мастарна позволил Скаеве умереть – возможно, это был настоящий несчастный случай».

– но тогда Мастарна вряд ли обезглавил бы труп. Во-первых, если бы он это сделал, он всего лишь наёмник, и Квадруматы без колебаний выдали бы его. Нет, они пытаются выгородить одного из своих. Уверен, вольноотпущенница Фрина была достаточно злобна, чтобы схватить нож и совершить это – а затем отнесла голову к пруду. Теперь я вспомнил, как она посмотрела на меня, когда я спросил, были ли найдены оружие или сокровища в бассейне атриума вместе с головой: Должны ли они были быть? «Даже если это всё, что она сделала, кто-то должен сказать Квадрумату, чтобы он перестал отворачиваться и занялся женщиной. Я подумал, что мог бы написать Рутилию Галлику и возложить на него ответственность за то, что он заставлял своего так называемого друга быть жёстким».

Петроний пожал плечами. «Ну, сделай это сам, а я попрошу Краснуху донести до людей эту мысль».

«Думаю, дело было не только в этом, Петро. Думаю, бедный флейтист видел, что она сделала. Семья это скрыла, но он был в ужасе от неё. Поэтому он и сбежал. Когда его привезли обратно на виллу, он, возможно, впал в истерику; Фрина убила мальчика, чтобы заставить его замолчать». Петроний выглядел обеспокоенным. «Это не она». «Алиби?» «Её хозяйка поручилась за неё… Удивлён? Я всё ещё в недоумении от этой смерти флейтиста, Маркус. Скифакс из-за этого пугает».

– он придерживается своей теории, что мальчика убили, как и уличных бродяг.

Вольноотпущенница не могла постоянно находиться вне дома по ночам, убивая беглецов. Я объяснил Скитаксу, что вы нашли мальчика мёртвым в доме, и это просто не укладывается в голове. Скитакс хочет продолжить работу с телом, но Квадруматы не позволяют... — Я же говорил тебе: они покрывают. Им не нужен скандал. — Ну, Скитакс несёт чушь. Не может быть никакой связи между хозяйством этой виллы и тем, что происходит с беглыми рабами на улицах Рима. Мы застряли, Марк.