Устав ждать ответа, я погрузился в эти мрачные мысли. Без всякого видимого сигнала все приспешники Лаэты растворились.
Мы остались с ним наедине, и у него был вид шпагоглотателя в разгар трюка: «Посмотрите на меня, это ужасно опасно! Я сейчас сам себя выпотрошу…» «А вот и Веледа», — сказал Клавдий Лаэта с вежливым бюрократическим акцентом. Я перестал мечтать.
III
«Веледа…» Я притворилась, будто пытаюсь вспомнить, кто она. Лаэта всё поняла.
Я занял свободный диван. Отдыхая во Дворце, я всегда чувствовал себя мерзкой личинкой, приползшей из сада. Нам, стукачам, не положено разваливаться на подушках, набитых гусиным пухом и расшитых светящимися шёлками с императорскими мотивами. Наверное, я принёс на сапогах ослиный помёт. Я не стал проверять мраморный пол.
«Когда Титус предложил тебя, я посмотрела твоё досье, Фалько», — заметила Лаэта. «Пять лет назад тебя отправили в Германию, чтобы помочь подавить упорствующих мятежников. Свиток таинственным образом пропал…»
Интересно, почему, но очевидно, что вы встречались с Цивилисом, вождём батавов, а остальное я могу догадаться. Полагаю, вы переправились через реку Ренус, чтобы договориться со жрицей?
В Год Четырёх Императоров, когда Империя рухнула в кровавом беззаконии, Цивилис и Веледа были двумя германскими активистами, пытавшимися освободить свою территорию от римской оккупации. Цивилис был одним из наших, бывшим вспомогательным солдатом, обученным в легионах, но Веледа выступила против нас с чужой территории. После того, как Веспасиан взошёл на трон и положил конец гражданской войне, они оба какое-то время оставались смутьянами. «Не туда», – улыбнулся я. «Я отправился из Батавии, а затем отправился на юг, чтобы найти её». «Подробности», – фыркнула Лаэта. «Я пыталась выжить. Официальные переговоры были трудны, когда неистовые бруктеры жаждали нашей крови. Какой смысл быть обезглавленными, а наши головы – брошенными в реку в качестве жертвоприношения?»
«Нет, если ты сможешь подружиться с прелестной блондинкой на вершине сигнальной башни, а потом одолжить её лодку, чтобы уплыть домой». Лаэта знала все подробности. Он, должно быть, видел мой «конфиденциальный» отчёт. Я надеялся, что он не знает фактов, которые я упустил. «Что я и сделал, и очень быстро. Свободная Германия — не место для римлянина». «Что ж, дела пошли дальше...» «К лучшему?» — засомневался я. «Я оставил Цивилиса и Веледу неохотно примирившимися с Римом. По крайней мере, ни один из них не собирался больше поднимать вооружённые восстания, а Цивилис был загнан в свои родные края. Так в чём же теперь проблема с пышнотелым бруктерянином?»
Клавдий Лаэта задумчиво подпер подбородок руками. Через некоторое время он спросил меня: «Полагаю, вы знаете Квинта Юлия Кордина Гая Рутилия Галлика?»
Я поперхнулся. «Я встречал его части! Он не использовал весь этот список имён». Должно быть, его усыновили. Это был один из способов повысить свой статус. Какой-то богатый покровитель, отчаянно нуждавшийся в наследнике и не отличавшийся рассудительностью, поднял его в обществе и дал ему двойную подпись. Он…
вероятно, он бы отказался от дополнительных имен, как только это было бы возможно.
Лаэта выдавила из себя жалостливую улыбку. «Достопочтенный Галлик теперь наместник Нижней Германии. Он стал официозным». Тогда он был идиотом. Шестиименник всё тот же безмятежный сенатор, которого я впервые встретил в Ливии, когда он был посланником, занимавшимся межплеменной междоусобицей. С тех пор я вместе с ним декламировал стихи. Все мы совершаем ошибки. Мои, как правило, неловкие. «Насколько я помню, он не особенный». «А кто-нибудь из них? — Теперь Лаэта поддакивала. «Тем не менее, этот человек отлично справляется с ролью наместника. Не думаю, что вы следите за развитием событий — бруктеры снова активизировались; Галлик переправился в Либеральную Германию, чтобы зажать их. Пока он был там, он захватил Веледу…» Без сомнения, используя мою карту, где она скрывалась.
Я был раздражён. «Значит, не имело никакого значения, что, действуя по приказу Веспасиана, я пообещал женщине, что не будет никаких репрессий, как только она прекратит свою антиримскую агитацию?»
«Ты прав. Это ничего не изменило». Всё ещё притворяясь друзьями, Лаэта проявил свой цинизм. «Официальное объяснение таково: раз бруктеры снова стали угрожать стабильности региона, предполагалось, что она не прекращала действовать».
«Возможно, — предположил я, — она поссорилась со своим племенем. Когда бруктеры теперь надевают боевое снаряжение, это не имеет к ней никакого отношения».
Последовала пауза. Я сказал всё правильно. (Я слежу за развитием событий.) Веледа всё больше разгоралась вражда с соплеменниками. Её влияние на местах ослабевало, и даже если бы Рутилий Галлик считал необходимым подавить её соплеменников, он мог бы…
надо было – оставить ее в покое.
Она была нужна ему для его собственных целей. Веледа была символом. Так что у неё не было шансов. «Давай не будем торговаться, Фалькон. Галлик совершил отважный набег на Gennania Libera и законно устранил заклятого врага Рима…» – закончил я рассказ. «Теперь он надеется на триумф?» «Триумфы бывают только у императоров. Как полководец, Галлику полагается овация». То же самое, что и триумф, но шествие короче: обходилось дёшево. И всё же овация была редкостью. Она знаменовала собой исключительную гражданскую благодарность полководцу, отважно сражавшемуся на непокоренной территории. «Просто терминология! Это Веспасиан продвигает это? Или просто друг Рутилия при дворе – Домициан?» «У Галлика хорошие отношения с Домицианом Цезарем?» – лукавил Лаэта.
«Они разделяют глубокое восхищение ужасной эпической поэзией... Так стала ли Gennania Libera и все ее мерзкие, жестокие, ненавидящие Рим, обитатели волчьей шкуры теперь частью Империи благодаря героическому Рутилию?»
«Не совсем». Лаэта имела в виду «совсем нет». После того, как Август потерял три легиона Вара в Тевтобургском лесу семьдесят лет назад, стало очевидно, что
Рим никогда не сможет безопасно продвинуться за реку Рен.
Никто не знал, как далеко на восток простираются тёмные деревья и сколько свирепых племён обитает в этих неизведанных землях. Я пробыл там недолго; нам там делать нечего. Я допускал теоретический риск того, что враждебные племена однажды выйдут из леса, переправятся через реку и нападут на нас, но это была лишь теория. Никакого преимущества им это не давало. Пока они оставались на своей стороне, мы оставались на своей.
За исключением тех случаев, когда такой самовозвеличивающий полководец, как Рутилий Галлик, чувствовал себя обязанным пуститься в безумное приключение, чтобы придать блеск своему жалкому статусу дома...
Неодобрение придавало мне вкус слюны. Рутилий был не просто идиотом, но и Клавдий Лаэта был глупцом, судя по проблескам уважения, которые он к нему проявлял.
Дайте политику в руки таких идиотов, и вы услышите, как боги будут смеяться.
«Мы всё ещё сохраняем наше старое решение не продвигаться территориально за реку». Лаэта был так самоуверен, что мне хотелось залить чернилами из его серебряного канцелярского набора его белоснежную тунику. «Тем не менее, есть сложный район напротив Могунтиака…» Это была наша большая база, на полпути вниз по Рену. «Император был рад, что Галликус укрепил эту территорию ради безопасности. Когда он вернётся…» «Вернётся?» — встрял я. Лаэта смутилась. «Мы никогда не публикуем перемещения губернаторов, когда они находятся за пределами своих провинций…» «О, он украл перерыв в середине срока». Они все так делали. Им нужно было проверить своих жён дома. Лаэта упрямо продолжала: «Вот в этом-то и проблема, видишь ли, Фалько. Проблема с Веледой».
Я сел. «Он привёз её обратно в Рим?» Лаэта лишь закрыл глаза дольше обычного и не ответил мне. Я-то знал, что Веледа здесь уже несколько недель; я вернулся из Греции пораньше, чтобы избежать неприятностей с Юстином. «О, понятно! Рутилий привёз её обратно в Рим – но ты не признаёшься?» «Безопасность – это не игра, Фалькон». «Надеюсь, ты бы играл лучше, если бы это было так». «Наместник, весьма благоразумно, предпочёл не оставлять такую высокопоставленную и чувствительную пленницу. Риск был слишком велик. Пленница в военном лагере всегда становится источником волнений, даже выходок из-под контроля. Без Галлика, который мог бы установить железную хватку, её племя могло бы попытаться организовать спасение. Соперничающие племена могли попытаться убить её; они всегда готовы перегрызть друг другу глотки. Веледа могла бы даже сбежать самостоятельно».
