неизвестно, стало ли известно о ее проделках, но даже если она и боялась разоблачения, привратник обычно был настолько жесток, что преданный хозяин его боялся.
У меня не было причин полагать, что у Квадрумата Лабеона был носильщик, попадающий под какую-либо из этих категорий, но до его дома было довольно далеко, поэтому, шагая, я развлекался, изучая премудрости своего ремесла. Мне нравилось поддерживать мозг в тонусе. Особенно в холодную погоду, когда ноги так замёрзли от ходьбы по травертину, что думать стало слишком утомительно. Последнее, что нужно информатору, — это явиться на важное собеседование с его некогда острым умом, застывшим, как снежный шербет. Подготовка имеет значение. Нет смысла в тщательном планировании проницательных вопросов, если вы впадёте в кому, как только вам дадут тёплый приветственный напиток. Самого лучшего информатора можно усыпить до беспомощности, пригубив коварный горячий винный пунш с щепоткой корицы.
Не пей и не увлекайся. Горячий пунш после долгой прогулки, во-первых, прямо в мочевой пузырь. Тебе никогда не убедить казначея гильдии признаться, что он обманул похоронный клуб, чтобы отвезти трёх подружек на Тразименское озеро, если ты прямо-таки рвёшься в туалет. Квадруматус Лабеон жил за городом, на старой Аврелиевой дороге. Я выехал из Рима через Аврелиевы ворота и продолжал идти, пока не наткнулся на столб с красными буквами, сообщавшими, что нужное поместье находится на следующей каретной остановке. Это заняло меньше часа, даже в разгар зимы, когда дни короткие, а значит, и часы, на которые они делятся, тоже самые короткие.
Я полагал, что именно расположение его дома сделало Квадрумата привлекательным кандидатом на роль потенциального хозяина Веледы. У него была уединённая вилла на западной окраине Рима, так что её можно было привезти из Остии и провести в дом, не проходя через городские ворота и не привлекая слишком много внимания со стороны любопытных соседей и торговцев.
Был один существенный недостаток. Жрица находилась в ведении преторианской гвардии. Я считал крайне важным, чтобы преторианская гвардия тоже находилась за городом, но на восточной стороне. Таким образом, пленницу и её сопровождающих разделял трёхчасовой переход через весь Рим, или четырёхчасовой, если останавливаться для отдыха. Что, по моему мнению, и следовало сделать.
Тем не менее, в этом месте было не так уж много недостатков. Поскольку Квадруматус был сенатором, у него был приличный заросший кустарник, чтобы туристы не могли наблюдать за его летними пикниками на территории. Эта территория была усеяна тенистыми пиниями и гораздо более экзотическими растениями, жасмином и розами, фигурно подстриженными кустами, которые, должно быть, росли ещё со времён его деда-консула, впечатляющими длинными каналами, километрами тройных живых изгородей из самшита и таким количеством статуй, что хватило бы для нескольких художественных галерей. Даже в декабре сады были полны садовников, так что незваные гости, ищущие жрицу для похищения, были бы замечены задолго до того, как доберутся до дома. Если бы незваные гости пришли пешком, они бы…
И так устал. Да и мой дом идеально подходил для этого приключения. Мне оставалось лишь прогуляться по набережной Авентина, глядя на мутный, вздувшийся Тибр, пересечь мост Проба и направиться через Четырнадцатый округ, Транстиберинское шоссе, самую суровую часть Рима, так что задерживаться не стоит. Слева я прошёл Наумахию – императорскую арену для потешных морских сражений, справа – термы Ампелида, и вышел на старую Аврелиеву дорогу, которая ведёт в Рим более коротким путём, чем я пришёл, проходит мимо здания вокзала Седьмой когорты Вигилов и пересекает Тибр у Эмилиева моста, недалеко от острова Тиберина. Я упоминаю обо всём этом, потому что, осматривая дом по прибытии, я подумал: «Наверняка именно по этой старой Аврелиевой дороге Веледа бежала, когда спасалась». Вилла Квадруматус не имела внушительных ступеней, хотя её с лихвой компенсировала белый мраморный портик с очень высокими колоннами на круглом центральном элементе, увенчанном остроконечной крышей. Голуби вели себя непочтительно на большом финиале. Он был слишком высоким, чтобы домашние рабы могли подниматься туда по лестницам и счищать отвратительный гуано чаще, чем раз в год. Если управляющий заботился о безопасности, он, вероятно, заставлял их строить леса, когда это было необходимо – как я предполагал, они устраивали ежегодный праздник в честь дня рождения хозяина, приглашая половину Сената на пир, на котором, несомненно, присутствовали полный оркестр и труппа комедиантов, а подавали фалернское вино из собственных виноградников, специально привезённое из Кампании на десяти повозках, запряжённых волами.
Видите ли, как они себя ведут: Веледа, только что приехавшая из темных лесов Германии, оказалась там, где могла лицезреть сливки римского общества во всем их безумном богатстве. Интересно, что она об этом подумала. Особенно, когда поняла, что эти хвастливые особы тоже однажды устроят роскошную вечеринку в саду с двумястами гостями в честь Овации, где ее унизят и убьют… Неудивительно, что женщина рискнула и сбежала. Привратник меня не подвел. Это был худой лузитанец в обтягивающей тунике, с плоской головой и нахальными манерами, который отверг меня прежде, чем я успел произнести хоть слово: «Если вас никто не ждет, можете развернуться и уйти». Я посмотрел на него. «Сэр».
Мой плащ, будучи нарядным, висел на одном плече на большой броши с красным эмалевым узором. Я небрежным жестом перекинул ткань через другое плечо, едва порвав нитки плаща. Это позволило ему увидеть, как я засовываю кулаки за пояс. Мои грязные сапоги растопырились на вымытом мраморе. Я был без оружия, поскольку ходить с оружием в Риме запрещено.
То есть, на мне не было ничего, что мог бы заметить привратник, хотя, если бы у него была хоть капля интуиции, он бы понял, что где-то может быть нож или дубинка, в данный момент невидимые, но доступные, чтобы ударить его.
У меня была цивилизованная сторона. Если бы он был знатоком парикмахерского искусства, он бы оценил мою стрижку. Это была моя новая стрижка в честь Сатурналии, которую я сделал на две недели раньше, потому что только тогда на моём курсе был приличный парикмахер.
Спортзал мне подошёл. Время меня устраивало. Я предпочитаю непринуждённый вид на фестивали.
С другой стороны, не было смысла вкладывать деньги в непомерно дорогую стрижку с толстым слоем масла шафрана, если привратники все равно будут насмехаться над моими замками и хлопать дверью.
«Слушай, Янус. Давай не будем без нужды ссориться. Просто пойди к своему господину и скажи, что я, Марк Дидий Фалькон (то есть уважаемый императорский агент), нахожусь здесь по приказу Тита (то есть Цезаря), чтобы обсудить нечто очень важное, и пока ты (то есть полный нин-нонг) будешь заниматься своими делами, я постараюсь – поскольку я человек великодушный – забыть, что хотел бы связать твою тощую шею двойным гвоздичным узлом». Имя Тита действовало как любовный амулет. Всегда это терпеть не могу. Пока привратник исчез, чтобы навести справки, я заметил два очень больших кипариса в четырёхфутовых горшках, похожих на круглые саркофаги, по обе стороны от двухстворчатых входных дверей высотой в двенадцать футов. Либо Квадруматы любили, чтобы их зелень Сатурналий была очень мрачной, либо была другая причина: кто-то умер. М.
Лабеон Квадруматус, сын Марка Аврелия, внук Марка Аврелия (консула), обладал лукообразной фигурой, обтянутой струящимся одеянием с длинными рукавами, расшитым по всей длине цветами лотоса, что несло неожиданные намёки на александрийский декаданс. Я предположил, что этот фараонский обнимашка был одет для тепла; в остальном он был чопорным. Пара огромных золотых колец заставляла его держать руки довольно скованно, чтобы люди замечали металлические украшения, но в целом он был строгим. Его личный парикмахер подстригал его волосы, как у боксёра, брил его до цвета раздавленных слив, а затем брызгал ему лёгкой ирисовой водой.
