Захваченная вместе с Веледой, она была доставлена сюда в качестве спутницы, чтобы создать видимость приличия. По её словам, Рутилий Галлик сказал им, что в Риме их будут принимать с почётом. Он намекал, что с ними будут обращаться как с благородными заложниками, подобно принцам прошлого, которых обучали римским обычаям, а затем возвращали в свои родные королевства, чтобы они действовали как дружественные правители-клиенты.

Именно поэтому женщин разместили в безопасном доме у сенатора Квадрумата Лабеона, знакомого Галлику. Они пробыли там несколько недель, а затем Веледа подслушала, что её действительно собираются провести в цепях по триумфу и ритуально убить. «Очень тяжело для неё». Елена подумала, что умные женщины должны были это предвидеть. «Ты называешь нас варварами!» — усмехнулась Ганна.

Как и Клеопатра до неё, Веледа решила не становиться посмешищем для римской толпы. Я пробормотала Елене: «К счастью, бруктеры никогда не слышали об аспидах».

Ганна сказала, что Веледа решила немедленно сбежать, и, будучи одновременно решительной и находчивой, она так и сделала. Она пошла одна. Это произошло очень неожиданно. Ганна осталась; в ходе последовавшего за этим спешного расследования она с ужасом узнала, что Главный Шпион намерен допросить её, вероятно, с применением пыток. Она воспользовалась суматохой в доме Квадрумата и тоже сбежала, не зная, где найти своего спутника и как выжить в городе. Веледа сказала Ганне, что в Риме есть один человек, который может помочь им вернуться в лес, и назвала ей моё имя.

Мне нравится, когда меня считают человеком чести, но вернуть этих женщин в дикие леса в тысяче миль к северу будет сложнее, чем, казалось, представляла Ганна. Во-первых, логистика была бы ужасающей. Но я не собирался позволять ни одной из них вернуться к свободным германским племенам, унося с собой очередные истории о двуличии римлян. Даже если бы мне это удалось, если бы правда…

здесь я был бы предателем, распятым на большой дороге и проклятым для памяти.

И это ещё не всё. С новыми слезами и мольбами Ганна заламывала руки и умоляла меня помочь в её отчаянной проблеме. Она хотела, чтобы я нашёл Веледу, прежде чем с ней случится беда.

«Это очень серьёзная просьба», — серьёзно сказал я. Елена Юстина бросила на меня острый взгляд. Мне всегда нравилось получать двойные заказы, да ещё и с двойной оплатой. «А для частного осведомителя это, пожалуй, неуместно».

Елена бросила на меня еще один саркастический взгляд.

Ганну это не остановило. Она была уверена, что я — тот, кто нужен для этого дела, — по той же причине, что и Лаэта: я знала Веледу.

Ганна надеялась, что это вызовет во мне сочувствие к её пропавшему спутнику, о котором она выражала ещё большую тревогу. С новыми пленительными слёзами, струящимися по её бледному лицу из нежных голубых глаз, Ганна сказала, что с тех пор, как Веледа приехала в Рим, она страдает от загадочной болезни.

Веледа заболела? Это действительно были плохие новости. Пленники, которым суждено украсить овации прославленных генералов, не должны сначала умереть естественной смертью.

Для меня это тоже были плохие новости. «Снижение платы» было требованием императоров династии Флавиев.

Девиз: Я лишусь невероятно щедрой награды, обещанной мне Титом Цезарем, если, когда я предоставлю Веледу, она уже будет мертва. Я сказал Ганне, что обязан работать за деньги, и она заверила меня, что у неё есть деньги. Она оставила свой золотой торк в качестве залога. Я говорю «оставила», потому что быстро выселила её; мне было не по себе держать её в нашем доме. Помимо враждебности Альбии, надвигалась проблема с десятью недовольными дикарями из германских легионов.

Они знали, кто такая Ганна, и могли донести на нас властям за укрывательство беглеца. Хелена пока ничего о них не знала, поэтому я промолчал о солдатах.

Я уговорила маму взять с собой голубоглазую лесную девственницу. Мама ужасно страдала от катаракты; хотя она и ненавидела, когда ей приходилось идти на поводу у проводника по собственной кухне, у неё были настолько серьёзные проблемы со зрением, что она призналась, что ей нужна помощь. Ганна ничего не знала о римских домашних обрядах, но к тому времени, как моя мать закончит с ней, она будет знать. Хелену забавляла мысль о том, как однажды она вернётся в глушь бруктерских земель и научится готовить превосходный толчёный зелёно-травяной соус. В Свободной Германии она никогда не сможет найти рукколу и кориандр, чтобы похвастаться ими на племенном пиру, но проведёт остаток жизни, мечтая о мамином курином суфле из яичных белков…

Я хотел, чтобы Ганна осталась где-то под моим контролем. Помимо того, что это спасло бы её от лап Анакрита, меня не обманули слёзы и заламывание рук. Эта юная леди явно что-то нам не рассказывала. Мама будет держать её под строгим надзором, пока я не узнаю…

секрет для меня, или Ганна была готова мне его рассказать.

Я был прав, насчёт того, что она что-то скрывает. Когда я узнал, что именно она умолчала в своём рассказе, я понял, почему. Но она должна была знать, что я всё равно узнаю. На следующий день я собирался в дом Квадруматов.

VI

День начался прохладным, свежим утром, с таким морозным воздухом, что у любого, кто простудился, заболели бы лёгкие. Большинство римлян были простужены.

В это время года посещение публичной библиотеки сопровождалось кашлем, чиханием и фырканьем так же постоянно, как грохот малых барабанов и звон флейт на каком-нибудь тускло освещенном званом ужине, где в число прощальных подарков хозяина-миллионера входили симпатичные официанты. Если утром у вас не было хрипа, то к возвращению вы обязательно подхватите что-нибудь. Мне пришлось идти по набережной к мясному рынку, где какой-нибудь наглец непременно обрызгал меня своей грязной слюной, когда я проходил мимо.

Я шёл в гости к сенатору, связанному с консульством, поэтому оделся по высшему разряду. На мне был хороший шерстяной плащ с маслянистой водоотталкивающей пропиткой, мои лучшие на тот момент кожаные ботинки с бронзовыми бирками на шнурках и соблазнительная шляпа с греческим Меркурием. Мне не хватало только крылышек на ботинках, чтобы выглядеть посланником богов. Под этим эффектным внешним ансамблем скрывались три слоя зимних туник с длинными рукавами, две из которых были почти неношеными с момента последней стирки, пояс с тремя порванными до неузнаваемости дырками для пряжек, пустой кошель, прикреплённый к ремню, и второй, наполовину полный, спрятанный между второй и третьей туниками, чтобы помешать ворам в Транстиберийском проливе.

Если я хотел заплатить за что-то дороже помятого яблока, мне приходилось выставлять напоказ свои гениталии, шаря среди этих слоёв одежды в поисках денег. Шикарная верхняя одежда была нужна не потому, что я восхищаюсь сенаторами, а потому, что их снобистские привратники неизбежно отвергают любого, кто выглядит хоть немного потрёпанным.

Я был стукачом. Семь лет я выслеживал краденые произведения искусства, помогал несчастным вдовам получить наследство, которое так жаждали их безжалостные пасынки, преследовал беглых подростков, прежде чем они забеременели от красавчиков-курьеров, и вычислял залитых кровью убийц ворчливых свекровей, когда бдительные были слишком заняты пожарами, куриными бегами и спорами о зарплате, чтобы беспокоиться об этом. Выполняя эту благородную работу для общества, я узнал всё, что можно было знать о высокомерии, неловкости, некомпетентности и предрассудках кровожадных привратников Рима. Это были те самые люди, которые с первого взгляда решили, что им не нравится моя жизнерадостная физиономия. Там также было полно лентяев, сплетников, пьяниц, мелких шантажистов, местных насильников и прочих пройдох, которые были слишком заняты своей личной карьерой, чтобы впустить меня. Единственной моей защитой было узнать, что у привратника страстный роман с хозяйкой дома, чтобы я мог пригрозить ему, что расскажу всё его ревнивому хозяину. Это редко срабатывало. Как правило, развратная хозяйка не могла дать и двух…