«Он был против». Я мог бы это предугадать. «Тит тебя хочет», — сказала Лаэта. Его голос непривычно понизился. «Есть некоторые странные обстоятельства, связанные с побегом женщины… как раз в твоём духе, Фалько». Позже я понял, что должен был сразу же задать этот вопрос, но намёк на лесть отвлёк меня, и Лаэта хитро добавила: «Анакрит считает, что его собственных ресурсов будет достаточно».

«Ресурсы»? Он всё ещё использует Момуса и этого карлика с огромными ногами? И я, может, и знаю, как выглядит Веледа, но он понятия не имеет. Он не заметит женщину, даже если она наступит ему на ногу и украдет его кошелёк… Вероятно, войска, которых Рутилий привёл из Германии, чтобы охранять её в пути, видели её? Они должны были бы её узнать. Кто-нибудь догадался их отозвать?

«Тит. Тит отменил их отпуск». Тит Цезарь умел думать в критических ситуациях.

«Они ваши», — Лаэта быстро протянула мне свиток с именами. «Анакрит хочет использовать преторианскую гвардию. На самом деле, мы не смогли найти весь эскорт для вас — некоторые, должно быть, ушли к своим матерям в дальние края…»

Но этим десяти мужчинам и их офицеру приказано явиться к вам домой завтра в штатском.

Это, должно быть, те, кто были настолько нелюбимы, что их матери отказались

приглашаю их домой. «Надо сказать жене, — усмехнулся я, — что ей придётся угощать у нас в доме десять недовольных легионеров, у которых отняли отпуск, в честь Сатурналий».

«Придётся вам притвориться, что они ваши родственники», — язвительно сказала Лаэта. Он подумал, что оскорбляет мою семью. Он не встречал моих настоящих родственников; никто не может быть хуже. «Благородная Елена Юстина, несомненно, справится. Она может взять с нас плату за их содержание». Дело было не в этом. «Полагаю, у вашей молодой женщины безупречный домашний расчёт. Мужчинам дан особый приказ вести себя вежливо…» Даже Лаэта замолчала, предвидя, какие домашние распри меня теперь ожидают.

«Во время фестиваля, посвящённого беспорядку? Лаэта, ты оптимистка!» Взглянув на имена в списке, я почувствовала, как моё сердце сжалось ещё сильнее. Я узнала одного из них.

Рутилий Галлик, должно быть, из тех умных командиров, которые инстинктивно выбирают самых бесполезных людей для самых деликатных заданий. «Ладно…» – я приготовился. – «Мне нужен полный инструктаж о хозяине Веледы в этом так называемом убежище, о вашем Лабеоне». Лаэта покорно протянула ещё один заготовленный свиток. Я не стал его разворачивать. «Какая у меня целевая дата завершения?» – «Конец Сатурналий?» – «О, летающие фаллосы!» – «Мой дорогой Фалько!» – Лаэта теперь лукаво улыбалась. – «Я знаю, ты воспримешь это как гонку со временем, как вызов Анакриту». – «И вот ещё что: я не хочу, чтобы он меня бесил. Мне нужно право отменить его решение. Я хочу командовать учениями». Лаэта сделала вид, что шокирована. – «Это невозможно, Фалько». – «Тогда я ухожу». Он предвидел неприятности. «Я предлагаю вам одну уступку: Анакрит не будет иметь права командовать вами. Он сохранит свою обычную систему подчинения; вы же останетесь внештатным сотрудником. Конечно, вы будете работать на меня, но формально вы действуете непосредственно от имени Тита Цезаря. Этого будет достаточно?»

«Придётся. Не хочу, чтобы этот чёртов Анакрит наложил свои развратные лапы на жрицу, которая была до меня…» — я слащаво ухмыльнулся. «Клавдий Лаэта, я знаю, как она выглядит, помни: жрица Веледа — красавица!»

В

Когда я вернулся домой, на пороге меня ждала настоящая девственница. Теперь это случалось нечасто. Честно говоря, я всегда предпочитал, чтобы мои женщины обладали определённым опытом. Невинность порождает всевозможные недоразумения, и это ещё до того, как тебя мучают угрызения совести.

Эта сказала, что её зовут Ганна. Ей было лет двадцать, она вся в слезах и умоляла меня помочь. У некоторых стукачков сердцебиение учащалось от одной мысли об этом. Я вежливо пригласил её войти и нашёл себе сопровождающую.

Я никогда не нанимал швейцара. На испуганный стук Ганны по нашему дверному молотку с дельфинами ответила Альбия, наша приёмная дочь, которая боялась

Почти ничего, разве что потеряла место в нашей семье. Осиротев ещё младенцем во время восстания Боудикки в Британии, Альбия теперь тоже была подростком и жила с нами, учась быть римлянкой. Она яростно защищалась от любой молодой женщины, которая казалась ей соперницей, и приказала Ганне держаться подальше.

Затем она забыла сказать Елене Юстине, что звонил новый клиент.

Молодая клиентка, высокая, стройная и с золотыми волосами… Я знал, что мне будет приятно рассказать своему учителю Петронию Лонгу о Ганне. Он будет ревновать, как Аид.

Я сразу же сообщила Хелене. Ганну я поместила в карантин в маленьком синем салоне, куда мы принимали нежданных гостей; там нечего было воровать, и не было запасного выхода. Накс, наша собака, сидела у двери, словно на страже. Накс был настоящим сумасшедшим, послушным, неопрятным псом, всегда готовым провести для гостей экскурсию по комнатам, где мы выставляли ценные вещи. Тем не менее, я предупреждала Ганну не делать резких движений, и, к счастью, она не заметила, как Накси виляет этим неблагодарным хвостом.

Выйдя в коридор вместе с Еленой, я изобразил обеспокоенность и постарался выглядеть человеком, которому она могла доверять. Подбородок Елены был поднят. Она выглядела как женщина, которая точно знала, за какого парня вышла замуж. Вполголоса я быстро вкратце обрисовал ей суть дела Лаэты. Елена слушала, но казалась бледной и напряженной; между её тёмными, чётко очерченными бровями пролегла лёгкая морщина, которую я осторожно разгладил одним пальцем. Она сказала, что не нашла брата. Никто не знал, где Юстинус. Он ушёл утром и до сих пор не вернулся. Если не считать того, что папа видел его в Септе Юлии, Юстинус исчез.

Я спрятал улыбку. Значит, опозоренный Квинт умудрялся уклоняться от конфронтации. «Не смейся, Маркус! Ясно, что его ссора с Клаудией была серьёзной. Я не смеюсь. Зачем тратить деньги на очень дорогой подарок для Клаудии, а потом не вручать его?» «Значит, ты так же о нём беспокоишься, как и я, Маркус?» «Конечно». Что ж, он, наверное, явится сюда сегодня вечером, вдрызг пьяный и пытаясь вспомнить, в каком винном баре оставил подарок Клаудии. Мы двинулись к Ганне.

Она сидела на сиденье – худая, сгорбленная фигура в длинном коричневом платье с плетеным поясом. Изучение её золотого ожерелья-гривны говорило нам, что она происходит из какой-то преимущественно кельтской местности и имеет доступ к сокровищам. Возможно, она была дочерью вождя. Я надеялась, что отец не пришёл искать её здесь. У неё были ледяные голубые глаза на милом лице, и тревога на нём делала её уязвимой. Я достаточно хорошо знала женщин, чтобы сомневаться в этом.

Мы уселись напротив неё, рядом, словно муж и жена на надгробии. Величественная и энергичная, в своих лучших агатах, украшавших богатое синее платье, прикрывавшее великолепную грудь, Елена вела беседу.

Она работала со мной последние семь лет и регулярно проводила допросы, в которых мое непосредственное участие было бы неуважительным.

Вдовы и девственницы, а также привлекательные замужние женщины с хищным прошлым.

«Это Марк Дидий Фалько, а я Елена Юстина, его жена. Тебя зовут Ганна? Откуда ты родом, Ганна, и хочешь ли ты говорить на нашем языке?»

«Я живу среди бруктеров в лесу за великой рекой. Я говорю на вашем языке», — сказала Ганна с той же лёгкой усмешкой, что и Веледа, когда пять лет назад хвасталась тем же. Они учились у торговцев и пленных солдат. Латынь они изучали, чтобы шпионить за врагами. Им нравилось, как их латынь нас поражала. «Или вы предпочитаете говорить по-гречески?»

бросила вызов Ганна.

«Как вам удобнее!» — возразила Елена по-гречески.

что положило конец этому абсурду.

Ганна, как просительница, была пылкой, но отчаянной. Я слушал, молча наблюдая за ней, пока Елена рассказывала свою историю. Девушка была послушницей Веледы.