Несколько дней спустя, возвращаясь домой из Эксетера, Остин все еще ощущал на губах вкус ее поцелуя, пьянящий, словно тонкое вино. Корабль был готов к отплытию на следующий день, и ему предстояло сообщить об этом Обри. Сцены, которые закатывала Луиза перед его отплытием, глубоко запечатлелись в памяти, и он побаивался предстоящего разговора. Направляя своего скакуна во внутренний двор, он перебирал в уме различные варианты.

Он предполагал, что не застанет ее дома. Поля только начали подсыхать, все небо было затянуто облаками, но они не предвещали дождя.

– Где графиня? – спросил он грума.

– Выехала верхом с Джейми больше часа назад.

Остин устало соскользнул с коня. Нога отчаянно болела от долгой скачки. Он надеялся провести с Обри приятный день, прежде чем ошеломить новостью. Теперь оказалось, что план придется менять.

– Оседлай кобылу, Джон! Куда она направилась?

– К Шонесси, милорд. – Джон говорил с большей живостью, чем обычно. – У них кто-то заболел.

Это была новая область деятельности Обри, полностью в ее характере. Ему следовало бы понять, что его немногочисленные арендаторы должны были немедленно попасть под опеку Обри.

Остин вскочил на свежую лошадь и поскакал в указанном направлении.

Уже несколько лет в разваливающемся коттедже, дававшем приют сезонным рабочим, жила всего одна семья. Глава семьи, Тим Шонесси, два лета проработал на полях, а на вторую зиму упился до смерти. Остину не хватило духа прогнать семью, оставшуюся без кормильца, и с тех пор она полулегально жила здесь, поддерживая существование случайными заработками.

Подъехав к коттеджу, Остин обнаружил Джейми, державшего лошадей чуть поодаль. Никого из обитателей коттеджа не было видно. Он поприветствовал молодого парня, передал ему поводья и похромал к коттеджу на негнущихся ногах.

Обри удивленно взглянула вверх, когда его тень загородила свет, лившийся из двери, но изумление быстро сменилось радостью, и она, вскочив с пола у соломенного тюфяка, бросилась Остину на шею.

– О, я так рада, что вы пришли, Остин. Я в отчаянии. Все перепробовала, но ничего не помогает. Госпожа Шонесси говорит, что здесь некого позвать, но такого же не может быть, не так ли? Боюсь, нет даже аптекаря. Нет ли здесь где-нибудь врача, которого мы могли бы вызвать?

Она прильнула к его рукам, словно одно его присутствие могло решить все проблемы. Остин криво улыбнулся, обнял ее за талию и развернул так, чтобы видеть утомленную женщину, удрученно восседавшую на сломанном столе.

– Как ваши дела, Эдна? Что-то с маленьким Майклом?

Женщина посмотрела на него отсутствующим взглядом, затем повернулась к тяжело дышавшему худому подростку на тюфяке.

– Такова божья воля – забрать к себе лучшего из моих детей, когда он еще так молод.

Выражение боли и досады исказило лицо Остина, но он придержал язык, повернувшись к разметавшемуся в лихорадке подростку на тюфяке. Действительно, Майкл был лучше остальных, с готовностью брался за любую предложенную работу, но он никогда не отличался силой.

Обри с надеждой прильнула к его руке, широко раскрытые глаза ловили выражение его лица, и он не мог обмануть ее ожиданий. Его взгляд упал на накрытую полотенцем корзину с едой, которая, должно быть, перекочевала сюда прямиком из его кухни. Было любопытно, что из этой корзины попадет в рот большому, но Остин не высказал свои мысли вслух.

– Как давно он в таком состоянии? – спросил он, поднимая глаза на мать ребенка.

– Точно не знаю. Как стало тепло, он спал в поле. Я считаю, это все сделали дожди.

Речь женщины была странной смесью акцентов. Остину было любопытно, в каком доке Тим ее откопал, но он никогда вслух не интересовался ее прошлым. Она не пила и изо всех сил старалась прокормить свое потомство.

– А где остальные?

Женщина странно посмотрела на него.

– Где-то здесь. Иногда они бывают дома. Обри потянула его за руку.

– Я думаю, это инфлюэнца, Остин. Я все перепробовала. Мы должны вызвать врача.

Он сомневался, что затраченные на лечение деньги дадут положительный результат, но, заглянув в глаза жены, в которых застыли слезы, решил попытаться.

– Я скажу Джону, чтобы он помог перевезти его в аббатство, где вы сможете за ним присматривать. В Эксетере есть врач, и я утром привезу его.

Облегчение, отразившееся на лице Обри, было достаточной наградой за ту бесполезную задачу, которую он взвалил на себя. Привыкшая, что к ее услугам всегда было все лучшее, Обри не представляла трудностей сельской жизни. Врачей было мало, да и те, что имелись в наличии, являлись в большей степени шарлатанами. Остин не знал лично врача в Эксетере, но знал, что он обслуживал богачей. Он не приедет, если ему не пообещать щедрый гонорар.

Они вышли из коттеджа на свежий воздух и по грязной щебенке двора направились к лошадям. И в это время во двор въехала странная всадница.

– Добрый день, милорд, – с вызовом сказала она.

Обри удивленно взглянула на всадницу. Раньше она никогда не видела эту девушку. Верхом на ослике, одетая в выброшенный какой-то леди костюм, девушка держалась гордо и прямо. Волосы, когда-то бывшие желтыми, были убраны в претенциозную прическу над узким лбом и блеклыми васильковыми глазами.

– Добрый день, Бланш, – поздоровался Остин и, ухватив Обри за локоть, подтолкнул к лошадям, не собираясь продолжить разговор.

– «Добрый день, Бланш»!.. И это все, что вы можете мне сказать?

Девушка слезла с осла и преградила им путь.

Бланш была скорее женщиной, чем девушкой. Глубокие морщины пересекали лоб, маленький остренький носик выглядел карикатурой на бледном личике. Но, несмотря на истощенный вид, груди у нее были полными и высокими и выпирали из-под покрывавшего их тонкого муслина.

Обри сдержала вздох понимания, когда ее взгляд скользнул ниже и обнаружил явные признаки беременности под оборками юбок.

Остин не казался обеспокоенным встречей, хотя старался держаться между женщинами, словно оберегая Обри от злобного взгляда Бланш.

– Не думаю, что нам есть о чем говорить, Бланш. Разве вы недовольны тем, что я для вас сделал?