Китти (Кэтрин Реммингтон собственной персоной!) сидит, босая и растрепанная, перед камином. На ней только ночная рубашка и шелковый халат с золотой вышивкой. В комнате очень жарко, и мы быстро понимаем почему: сильное пламя вырывается из камина и уже лижет мраморную полку над ним.

Леди Реммингтон испускает крик ужаса при виде этой картины, и тут же из огня крошечными шажками выпрыгивает маленький дракончик.

– Боже мой, Китти, потуши это немедленно!

– А? Что? – Девушка оборачивается к огню. – О нет! Прости меня, мама! Я не заметила!

– Что значит «не заметила»?! Китти!

– Я забылась, наблюдая за пламенем! – глухо стонет она. – Ричард слишком увлекся, разводя огонь, – думаю, он чувствует, как я нервничаю!

Прежде чем встать, она берет дракона на руки. Он темно-бордового цвета и похож на хорька, с тем разве что исключением, что его тельце скользкое и покрыто чешуей. Хвост его, длинный и гибкий, обвивается вокруг руки Китти в собственническом жесте.

– Рики, умерь свой огонь, – шепчет она. – Пожалуйста.

Маленький огненный дракон подмигивает (сначала одним глазом, потом другим) и поворачивает крошечную голову к камину. Через несколько секунд высокое пламя медленно затухает, превращаясь в тонкие язычки вокруг обугленного полена.

– Спасибо, Рики! – Китти целует его в макушку. – Ты лучший!

Чего нельзя сказать о ней самой. Я вас умоляю, ну что за безвкусица – назвать своего дракона Ричардом? И у нее нет оправдания, что она дала ему это имя будучи ребенком: согласно сюжету, дракон стал ее питомцем чуть больше года назад.

– Убери его отсюда, пока он снова не попытался поджечь дом! – рычит леди Реммингтон, убедившись, что ее мраморному очагу больше ничего не угрожает. – И не стоит отправлять его обратно в наше загородное поместье, дорогая. Сколько раз я должна повторять, что аристократке не подобает иметь в качестве питомца эту маленькую тварь? Ты же знаешь, что они больше подходят слугам. Твой отец уже замучился предлагать тебе фей и гномов. Они бы гораздо больше подошли тебе, такие нежные и элегантные…

– Рики элегантен, – протестует Китти. Затем она смахивает пепел со своего платья и смотрит на меня большими голубыми глазами. – Разве не так, Лавиния?

Я бросаю взгляд в сторону леди Реммингтон. Затем на девушку, ради которой мой персонаж оказался здесь и для которой я буду тенью в течение нескольких недель.

– Да, он очень элегантен, – уступаю я, – но, возможно, твоя мать права. Представление королеве Шарлотте – самое важное событие сезона. И ты будешь вся на нервах. Что, если Ричард это почувствует и ненароком подожжет платье какой-нибудь дебютантки? Представь себе эту бедную девочку!

Первая реакция Китти – хихикнуть. Вторая – прикрыть рот, чтобы соблюсти приличия.

– О, ты права, это было бы ужасно! Я не могу рисковать и испортить кому-то день таким образом. – Она вновь целует дракона в голову. – Рики, тебе придется подождать меня здесь.

В ответ существо выдувает дым из одной ноздри.

– Хороший мальчик.

Она аккуратно кладет его на мраморную каминную полку (которая, как я понимаю, все еще раскалена) и тянется, чтобы взять меня за руки. Ее ладони очень теплые и мягкие, хотя большой палец правой руки кажется шершавым. Как будто на нем старый волдырь или ожог.

– Ты хорошо спала, дорогая кузина? Надеюсь, тебе снились ангелы!

Господи, это так банально, что меня сейчас стошнит.

– Превосходно, – обманываю я. – А ты?

– Девять часов без перерыва, как обычно, – бодро отвечает она. – Кстати, об этом… Извини, что я вчера заснула, пока ты читала свои стихи, Лавиния. Ты только не подумай, будто это из-за того, что они скучны, – торопливо добавляет она, и я прекрасно вижу, как она изо всех сил старается звучать искренне (и ей это не удается). – Ты же знаешь, подобные витиеватые выражения не трогают мое сердце так сильно, как твое. Думаю, все дело в том, что они не трогают и мой разум.

Я сдерживаюсь, чтобы не улыбнуться.

– Все в порядке, Китти. Поэзия не обязательно должна нравиться всем.

– Воистину так! Она не для меня, это уж точно. Пожалуй, мне стоит официально признать, что я ее не понимаю. – Она широко улыбается. – Тогда мы с поэзией будем ладить гораздо лучше, тебе не кажется? Каждый на своем месте, не мешая друг другу.

Я киваю, прикусив язык. Она такая глупая, что, если бы я не знала, что в будущем все сложится для нее настолько хорошо, я бы посчитала ее милой.

– Китти, – слышу я позади себя голос леди Реммингтон, – ты снова предпочитаешь болтать, лишь бы не выбирать платье?

Девушка передо мной строит гримасу, но вскоре берет себя в руки и смотрит на меня чересчур внимательно.

– О моя Лавиния, я ждала, что ты поможешь мне решить. Ты же знаешь, насколько я доверяю твоим суждениям, уж точно больше, чем собственным! Как ты думаешь, какое платье мне стоит надеть к королеве?

Я не просто думаю – я знаю, что ей надеть. И все же мне не хочется говорить об этом.

Я практически ощущаю, как пристальный взгляд леди Реммингтон буравит мою шею сзади.

– Твоя мама считает, что розовое платье с рюшами – превосходный выбор…

– Я знаю, что думает мама, – обрывает меня Китти своим сладким как мед голосом. – А как считаешь ты?

Я смотрю на нее более пристально. До сих пор не могу поверить, что главная героиня «Бриллианта сезона» стоит передо мной, держит меня за руки, не говоря уже о том, что просит у меня совета.

Она великолепна, ей пойдет все что угодно. И смена платья не изменит ход событий, не так ли? Это всего лишь кусок ткани. Гарден хотела показать, что Китти привлечет внимание королевы из-за своей доброты, а не из-за того, насколько она величественна или красива.

И хотя мне не нравится ее характер, а смотреть на нее – это удар по моему (да и любой девушки) самолюбию, я должна признать, что… да, Китти красива. К тому же в улыбке, которую она мне дарит, нет и намека на злобу.

Впрочем, лукавства в ней тоже нет.

– Я думаю, что розовый цвет подчеркнет твои черты лица и придаст румянца щекам, – наконец отвечаю я. – И твоя мама знает гораздо больше о том, что может понравиться королеве, чем пара неопытных девчонок вроде нас, тебе не кажется?

– Да, Лавиния! Я так рада, что пригласила тебя в Лондон.

Услышав мои слова, леди Реммингтон направляется к шкафу в спальне, удовлетворенно бормоча себе под нос, что я рассуждаю «очень мудро» для «неловкой семнадцатилетней дебютантки».

У Китти, напротив, улыбка затухает. Она кивает, но ее глаза уже не блестят так ярко, как раньше.

– Полагаю, мама знает, о чем говорит, да, – мягко соглашается она. – Я надену розовое, если ты считаешь, что это правильно.

– Не волнуйся, Китти; ты будешь выглядеть идеально просто потому, что ты и есть само совершенство.

Я стараюсь привнести в свои слова немного тепла. Интересно, заметила ли она, что это на самом деле не комплимент, а настоящая причина, по которой мне не нравится ее персонаж.

– Вовсе нет! Я далеко не безупречна, – скромно отвечает Китти.

Я знала, что она так скажет. Она столь же застенчива, как и предсказуема.

Но это и успокаивает меня. Смирение – это та добродетель, которую королева Шарлотта будет восхвалять в ней, так что нет ничего плохого в том, что ей посоветовали надеть другое платье. Кроме того, это дает мне свободу действий, так что я…

Ладно, да, я надену белое платье вместо нее.

В чем проблема? Лавиния Лабби – незначительный персонаж. Не думаю, что смена цвета ее платья что-то изменит.

А если и изменит… Что ж, думаю, никому не повредит, если королева обратит внимание на еще одну дебютантку. Бедная Лавиния заслужила небольшую награду.

С этого момента я постараюсь больше не изменять сюжет. Это была всего лишь прихоть. Совсем крошечная. После того, что мне пришлось пережить, разве я не заслуживаю такой мелочи?