Сумма, которую человек мог бы сэкономить к концу года, если бы каждую неделю откладывал из своей зарплаты определённое количество шиллингов и жил весь год в дешёвом жильё, предоставленном работодателем. В другой раз во время своего визита главный герой услышал, как просит у дочери карандаш и клочок бумаги, чтобы записать для неё расчёты, которые он производил вслух. (Всю свою жизнь главный герой имел привычку тянуться за карандашом и бумагой, когда оставался один, и производить подробные расчёты. В периоды, когда он старался держаться подальше от ипподромов, расчёты были того рода, которые он делал для дочери на кухне фермерского дома утром после выпуска фазанов. В периоды, когда он часто ходил на скачки, расчёты были попытками главного героя предсказать рынки ставок на ещё не состоявшихся скачках или даже свой вероятный выигрыш от той или иной ставки с тем или иным коэффициентом. В последний год его жизни расчёты должны были быть связаны с многочисленными неоплаченными долгами главного героя букмекерам и неоплаченными займами от щедрых родственников, так думал в то время его старший сын, хотя расчёты в основном были частью той или иной схемы продажи единственного дома, которым он когда-либо владел, переезда с женой и младшим сыном в тот или иной дом, принадлежащий Жилищной комиссии Виктории, в том или ином провинциальном городке Виктории, и покупки на скудные доходы от продажи (дома (первый автомобиль, которым он когда-либо владел). Читатель, вероятно, догадался, что упомянутая ранее короткая речь была предложением руки и сердца от главного героя его дочери. В течение нескольких недель, предшествовавших произнесению этой короткой речи, главный герой, насколько мог, представлял себе, как дочь могла бы отреагировать на эту речь. Однако то, что дочь сказала ему на самом деле после того, как он произнес свою короткую речь, он был далек от того, чтобы представить.
Пока дочь продолжала отвечать на его речь, главный герой, казалось, слышал, что он опоздал со своей речью; что эта почти девочка, прожившая почти каждый день своей жизни на одиноком острове и почти не общавшаяся с мужчинами, кроме отца и братьев, – что эта застенчивая на вид и говорящая тихо особа уже нашла общий язык с какой-то невидимой соперницей главного героя. Пока дочь продолжала свой ответ, главный герой узнал, что его предполагаемая соперница – не мужчина, а существо, которое называлось Богом и у него, и у дочери, хотя и он, и она вполне могли представить себе это несколько иначе. Короче говоря, дочь ещё до первой встречи с главным героем решила, что хочет провести свою жизнь в том или ином религиозном женском ордене; что она хочет стать монахиней.
Как бы красноречиво ни пыталась главная героиня убедить дочь отказаться от своих амбиций, она была непреклонна. И всё же она не была уверена в выбранном ею будущем. Прожив всю жизнь на острове и посещая только государственную школу, дочь почти не встречала монахинь и знала о так называемой религиозной жизни только из брошюр, которые ей присылали различные ордена монахинь по просьбе услужливой тёти с материка. Когда главная героиня навестила дочь через неделю после описанного визита, она рассказала ему о содержании этих брошюр, хотя предпочла не показывать сами брошюры. Она также рассказала ему, что из почти дюжины различных орденов монахинь выбрала некий закрытый орден, как его называли. Главный герой не был уверен в значении выражения «закрытый орден», хотя, как он сказал дочери, у него были подозрения. Затем дочь объяснила, используя ряд слов и фраз, которые она, очевидно, почерпнула из той или иной брошюры, что члены закрытого ордена служили Богу не преподаванием или уходом за больными, а скорее тем, что соблюдали обитель и вели строго регламентированный образ жизни. Значительную часть дня они посвящали молитве, как в
хор и в уединении. Монахиня, затворившаяся в келье, молилась не только о своём духовном благе, но и о благе мира за пределами своего монастыря: мира, от которого она отвернулась. Дочь наконец рассказала главной героине, что часто рассматривала определённые фотографии в одной из своих брошюр. На одной фотографии была изображена часть комнаты, где стояли кровать, стул и стол с распятием. За столом виднелась часть окна, выходящего на часть верхушки дерева. На другой фотографии был запечатлён участок пруда с рыбами на лужайке, которая со всех сторон была бы окружена монастырём, который, в свою очередь, был бы окружён двухэтажным зданием, окружённым со всех сторон высокой кирпичной стеной. Дочь сказала, что может представить, как проживёт всю оставшуюся жизнь в местах, изображённых на фотографиях.
Прошло больше года, прежде чем дочь смогла стать послушницей ордена сестёр в монастыре в пригороде Мельбурна. Орден, в который она вступила, не был закрытым. Пока дочь ещё вела хозяйство на ферме на острове, готовясь вступить в тот или иной религиозный орден, главный герой навещал её не реже, чем когда мысленно ухаживал за ней. Он продолжал убеждать её не запираться от мира в монастыре закрытого ордена, а вступить в монашеский орден, которым он сам больше всего восхищался – орден, основанный австралийкой, выросшей в отдалённом районе, самом дальнем юго-восточном районе Южной Австралии, недалеко от границы этого штата с Викторией. Мотивы главного героя в этом вопросе были бескорыстными; он считал, что замкнутая жизнь бессмысленна и жестока как для женщин, так и для мужчин. Его аргументы убедили дочь. Она вступила в орден, который он рекомендовал, и принесла свои последние обеты в год зачатия его старшего сына.
Какими могли бы быть другие из этих воображаемых событий?
Однажды днем в начале 1930-х годов, когда на ясном небе светило жаркое солнце, а с близлежащего моря дул прохладный ветерок, мальчик лет тринадцати шел по направлению к болотистой местности, поросшей зарослями камыша.
Болотистая местность находилась в самом дальнем от дома загоне на молочной ферме на юго-западе Виктории. Верхушки самых высоких камышей были ему по голову, когда он шёл среди них, но мальчик боялся, что его всё ещё могут увидеть с любого из окрестных загонов, и поэтому пошёл дальше, к центру болотистой местности. Мальчик осторожно ступал между зелёными кочками. Он высматривал змей, которых часто видели в болотистой местности. Он также старался не пролить банку с водой, которую нёс в руке.
В определённое время года болотистая местность была под водой, но сейчас было лето, и мальчик мог зайти далеко в камыш, прежде чем чувствовал под ногами размокшую землю. Он отступил от сырости и сел в тени зарослей камыша. Он огляделся и убедился, что вокруг него заросли камыша. Затем он отпил воды из кувшина и поставил его на ровный участок земли. Он отпил, потому что знал, что вода в кувшине – единственная питьевая вода, которая у него будет до конца дня. Мальчик спрятался и не собирался показываться до вечера.
Мальчик выбрал болотистую местность для своего убежища не только потому, что она находилась далеко от дома, но и потому, что заросли камыша были самыми высокими растениями на всех загонах фермы. Пятьдесят лет назад дедушка мальчика очистил ферму от множества деревьев и кустов, которые там раньше росли. Ферма была последним участком плодородной земли недалеко от побережья. За южной границей фермы местность поднималась вверх и переходила в покрытые кустарником вершины скал, прежде чем закончиться. Там, где земля кончалась, над Южным океаном возвышались отвесные скалы.
Сидя в болотистой местности, мальчик слышал, как волны одна за другой разбиваются о подножия ближайших скал. Мальчик и вся его семья почти непрерывно слышали шум океанских волн, разбивающихся о скалы или берега. Исключением были определённые дни и вечера поздней весной и летом, когда дул северный ветер. Северный ветер не только успокаивал океан; он приносил в прибрежную зону атмосферу, запахи и звуки преимущественно ровной, покрытой травой местности, простирающейся на сотни миль вглубь материка.
В один прекрасный день, всего за несколько дней до того дня, когда мальчик спрятался на болоте, подул сильный северный ветер. В тот самый день, когда мальчик стоял на выгоне вдали от болота, ему в голову пришла некая картина. Мальчик не искал укрытия в тот день; его послал с поручением отец, владелец фермы. Незадолго до того, как эта картина пришла ему в голову, мальчик наблюдал, как он часто наблюдал, за волнами, создаваемыми северным ветром в траве на окружающих его выгонах, и думал, как он часто думал, о том, насколько тихи эти волны травы по сравнению с самыми тихими волнами океана. Затем он заметил в своем воображении образ двухэтажного здания. Сначала мальчик предположил, что видит изображение пресвитерии из голубого камня, стоявшей рядом с католической церковью в прибрежном городе, который он иногда посещал с родителями. Но затем он понял, что смотрит на изображение какого-то двухэтажного дома, который, возможно, стоял вдали от дороги на каком-нибудь большом пастбище, к северо-западу от фермы его отца, по пути к границе Южной Австралии. Мальчик никогда не видел настоящего дома на таком участке, но несколько лет назад он путешествовал с одним из братьев отца в город к северо-западу от фермы отца и в какой-то момент во время своего путешествия мельком увидел далёкую точку яркого света, которую его дядя объяснил как…
