Annotation
Мернейн Джеральд
Мернейн Джеральд
Ячменное поле
Ячменное поле
Джеральд Мернейн
СОДЕРЖАНИЕ
Часть 1
Часть 2
ЧАСТЬ 1
Мне нужно написать?
За несколько недель до зачатия мальчика, который тридцать пять лет спустя стал частично ответственным за мое собственное зачатие, молодой человек девятнадцати лет по имени Франц Ксавьер Каппус отправил несколько своих неопубликованных стихотворений и сопроводительное письмо Райнеру Марии Рильке, который к тому времени был уже очень известным писателем, хотя ему было всего двадцать восемь лет.
Каппус, конечно же, хотел, чтобы Рильке прокомментировал стихи и посоветовал, кто мог бы их опубликовать. В ответном письме Рильке высказал несколько общих, не слишком лестных замечаний и отказался обсуждать вопрос публикации. Однако Рильке не преминул посоветовать молодому человеку: «Никто не может дать тебе совет и помочь, никто. Есть только один-единственный путь. Ищи причину, которая побуждает тебя писать… признайся себе, пришлось бы тебе умереть, если бы тебе было отказано в этой возможности».
И прежде всего — спросите себя в самый тихий час ночи: должен ли я писать?
Впервые я прочитал этот отрывок в июне 1985 года, вскоре после того, как купил подержанный экземпляр « Писем Рильке к молодому поэту » в переводе МД
Гертер Нортон и опубликовано в Нью-Йорке издательством WW Norton & Company.
Когда я впервые прочитал этот отрывок, я преподавал литературу в тогдашнем колледже высшего образования. Прочитав отрывок, я сразу же перепечатал его на чистый лист и вложил в одну из папок для записей, которые я использовал на занятиях по предмету «Продвинутое писательское мастерство». С тех пор раз в год я читал студентам этого предмета совет Рильке молодому поэту. Затем я призвал студентов время от времени задавать себе вопросы, как это делал бы сам Рильке.
Затем я сказал, что было бы неплохо, если бы хотя бы несколько из присутствующих в будущем, в самый тихий час ночи, решили, что им больше не нужно писать.
С тех пор я никогда не слышал, чтобы кто-либо из моих бывших учеников вдруг решил больше не писать, или чтобы он или она когда-либо применили этот суровый совет Рильке или хотя бы вспомнили о нём. Однако ранней осенью 1991 года, за четыре года до того, как я перестал преподавать литературу, и не тихой ночью, а одним шумным днём, даже не задав себе вопрос, который рекомендовал Рильке, я сам перестал писать.
Зачем я это написал?
Когда я перестал писать, я мог бы сказать, что пишу художественную литературу уже более тридцати лет. Кое-что из написанного мной было опубликовано, но большая часть хранилась в виде рукописей или машинописных текстов в моих картотечных шкафах и будет там до моей смерти.
Мои опубликованные произведения издатели и почти все читатели называли либо романами , либо рассказами , но со временем такое название стало вызывать у меня чувство дискомфорта, и я стал использовать только слово «вымысел» в качестве названия для того, что писал. Когда я наконец перестал писать, я много лет не использовал термины «роман» или «рассказ» в связи с моим творчеством. Я также избегал нескольких других слов: создавать , творческий , представлять , воображаемый и, прежде всего, воображение . Задолго до того, как я перестал писать, я пришел к пониманию, что никогда не создавал никаких персонажей и не придумывал никаких сюжетов. Я предпочитал подводить итог своим недостаткам, просто говоря, что у меня нет воображения.
Мне редко приходилось смущаться, признаваясь в этом. Слово «воображение» казалось мне связанным с устаревшими системами психологии: с рисунками человеческого мозга, где каждая опухоль была названа по свойственной ей способности. Даже когда я открывал какой-нибудь роман современного автора, прославленного своим воображением, я был далёк от зависти; сильное воображение, похоже, не гарантировало отсутствие ошибок в написании.
Много лет я писал, как мне казалось, инстинктивно. Конечно, мне нелегко было писать: я трудился над каждым предложением и иногда переписывал его.
или другой отрывок много раз. Однако то, что можно было бы назвать моей темой, само пришло ко мне и предложило быть написанным. Того, что я называл содержанием своего разума, казалось мне более чем достаточным для писательской жизни. Ни разу, пока я писал, я не чувствовал потребности в том, что могло бы стать моим, если бы я обладал воображением.
Конечно, я никогда не был просто писателем. Я читал художественную литературу задолго до того, как начал писать. Многие авторы романов, рассказов или стихов утверждали, что они, по их собственным словам, ненасытные и ненасытные читатели. Я бы назвал себя читателем-энтузиастом не только потому, что не смог прочитать многие из книг, которыми восхищались читатели и писатели моего поколения, но и потому, что я быстро забывал многое из прочитанного, но при этом часто задерживался на каких-то отдельных текстах или даже на нескольких страницах из них.
В детстве я редко читал так называемые детские книги, отчасти потому, что почти никогда их не видел, а отчасти потому, что ещё в раннем возрасте решил, что способен читать взрослые книги. У моих родителей не было практически никаких книг. Каждую неделю они брали несколько книг из того, что в моём детстве называлось абонементной библиотекой, но книги всегда возвращались в библиотеку, прежде чем я успевал прочитать больше нескольких страниц. Я читал в основном журналы. Родители покупали каждый месяц два журнала с короткими рассказами. Один из них назывался «Argosy» , привезённый, кажется, из Англии. Другой – «The Australian Journal» , в котором печатались не только короткие рассказы, но и отрывки из романов, изданных с продолжением. У нас дома было правило: мама сначала читала каждый из этих журналов, чтобы сказать мне, какие рассказы мне не подходят. После этого мне разрешали читать журнал, при условии, что я обязуюсь не читать те, которые считал неподходящими. Конечно же, я всегда читал их первыми, надеясь узнать из них какую-нибудь тайну из мира взрослых. Из этого моего тайного чтения я узнал только то, что моя мать не хотела, чтобы я читал описания того, что можно было бы назвать длительными, страстными объятиями.
и что она не хотела, чтобы я знала, что молодые женщины иногда беременеют, даже если они еще не замужем.
Человек, утверждающий, что помнит, как читал ту или иную книгу, редко способен процитировать по памяти хотя бы одно предложение из текста. То, что он помнит, вероятно, является частью опыта, полученного во время чтения книги: частью того, что происходило в его сознании в те часы, пока он читал книгу. Я всё ещё помню, почти шестьдесят лет спустя, кое-что из того, что читал в детстве, то есть я всё ещё могу вспомнить некоторые образы, которые возникали у меня во время чтения. Кроме того, я утверждаю, что до сих пор чувствую что-то из того, что чувствовал, когда эти образы были на переднем плане моего сознания.
В период с 1960 по 1990 год я прочитал более тысячи книг, в основном из того, что можно было бы назвать литературой. Когда я в последний раз просматривал страницы книги, где записаны названия и авторы всех этих книг, я узнал, что около двадцати книг произвели на меня неизгладимое впечатление. Несколько минут назад я смог быстро набросать подряд на полях страницы, где я записывал черновики каждого предложения на этой странице, названия и авторов девяти из примерно двадцати книг, упомянутых в предыдущем предложении. И только что, пока я писал предыдущее предложение, я вспомнил десятое название и автора. Написав предыдущее предложение, я подождал больше минуты, и в конце концов мне на ум пришли одиннадцатое название и автор.
