Позже я бы остановился, чтобы поразмыслить над странным, на первый взгляд, обстоятельством: вымышленная героиня Кэтрин Эрншоу отвернулась от друга своей юности, вымышленного персонажа Хитклиффа, – примерно так же, как я ожидал, что Кристин вскоре отвернётся от меня, и она действительно отвернулась. Мотивы вымышленной героини можно было бы интерпретировать по-разному, но мотивы Кристины были бы мне ясны. Она собиралась отвернуться от меня, потому что я казался…

Меня почти не интересовали её собственные заботы, амбиции, мечты. Я знал, что должен был бы проявлять такой интерес. Иногда в женских журналах я читал отрывки, где молодым людям рекомендовалось проявлять интерес к заботам друг друга. Тем не менее, находясь с Кристиной, я редко вспоминал о том, чтобы спросить её о её заботах. Вместо этого я проводил много времени с ней, объясняя, как то или иное стихотворение или художественное произведение, прочитанное мной недавно, повлияло на меня или побудило меня захотеть писать в будущем стихи или прозу, отличные от тех, которые я хотел писать раньше. Если бы мне когда-нибудь пришла в голову мысль, что я слишком много говорю о своих заботах, я, возможно, успокоил бы себя мыслью, что Кристина наверняка сочтёт себя с лихвой вознаграждённой, когда в будущем прочтёт какое-нибудь опубликованное стихотворение или прозу, где упоминается персонаж, похожий на неё по внешности или с её заботами; или же я считал неизбежным наше расставание, но надеялся, что моё последующее одиночество может быть полезным мне как писателю.

При первом прочтении «Тэсс из рода д’Эрбервиллей» я бы остановился , чтобы поразмыслить над странным обстоятельством: образ Тэсс Дарбейфилд, как мне показалось, навеял мне образ некоей молодой женщины примерно моего возраста, которая в то время была моей однокурсницей в педагогическом колледже, где я тогда учился. Настоящим напоминаю читателю обо всём, о чём я ему или ей напомнил в начале абзаца, предшествующего предыдущему. Теперь же сообщаю, что чувствую настоятельную необходимость назвать вымышленную молодую женщину, впервые упомянутую в предложении перед предыдущим, именем «Нэнси». Я чувствую настоятельную необходимость, поскольку подозреваю, что пожилая женщина, которая когда-то была моей однокурсницей, возможно, всю свою жизнь была читательницей художественной литературы.

Позже я бы остановился во время чтения «Тэсс из рода д'Эрбервиллей» , чтобы остановиться на странном обстоятельстве, что вымышленный персонаж Энджел Клэр в определенный момент повествования отвернулся от

характер Тесс Дарбейфилд в некотором смысле похож на то, как я несколько раз отворачивался от Нэнси в течение месяцев, прежде чем я начал читать Тесс Д'Эрбервилли.

Я впервые встретил Нэнси в конце лета 1959 года, когда мы с ней стали однокурсниками в колледже по подготовке учителей начальной школы. К тому времени, как я познакомился с ней, у меня уже почти три года не было девушки. Моей единственной прежней девушкой была Кристин, о которой я уже упоминал в этом рассказе, но которая отвернулась от меня. В течение трёх лет моего одиночества, если можно так выразиться, я придерживался политики общения только с теми молодыми женщинами, которые, как мне казалось, были читательницами художественной литературы или поэзии и которые, следовательно, могли бы благосклонно отнестись к моим рассказам о прозе и поэзии, которые я намеревался написать. Фактически, за три года моего одиночества я не общался ни с одной молодой женщиной.

Художественная литература и поэзия редко обсуждались на занятиях в колледже, где я познакомился с Нэнси. Тем не менее, на одном из первых занятий по предмету « Английский язык» в 1959 году у меня сложилось впечатление, что Нэнси, возможно, иногда читала такие книги дома и, возможно, находилась под их влиянием. Если бы я следовал политике, упомянутой в предыдущем абзаце, мне следовало бы обратиться к Нэнси в начале 1959 года. Однако почти полгода я находил оправдания, чтобы не обращаться к ней.

Перед тем, как поступить в колледж, Нэнси провела год в университете, где одним из её любимых предметов был английский язык. Я избегала университета отчасти из страха, что меня там заставят изучать книги стихов или художественной литературы, которые могли бы отвлечь меня от написания тех стихов и художественной литературы, которые я надеялась писать, а отчасти потому, что однажды увидела в мельбурнской газете фотографию университетской лужайки во время обеденного перерыва тёплым летним днём и заметила среди толпы студентов, разбросанных или сидящих на лужайке, множество групп, в которых мужчины и женщины были смешанными, а некоторые женщины носили платья с глубоким вырезом. Я не хотела быть одной из таких. Более того, Нэнси

была чемпионкой по плаванию и летом спасала людей на пляже недалеко от своего дома.

Через шесть месяцев после того, как я впервые встретил Нэнси, я начал читать «Тесс из «Д’Эрбервилли» , хотя это и не входило в обязательный список литературы для курса подготовки учителей. Задолго до того, как я дочитал книгу, я понял, что она будет не в моём характере, если я в обозримом будущем обращусь к Нэнси.

В ответ на вопрос, поставленный в начале этого раздела: признаюсь, что иногда я останавливался, читая о том или ином вымышленном персонаже. Иногда я останавливался, словно наконец-то встретился с воображаемым персонажем. Иногда я останавливался, но затем продолжал читать; кажущийся персонаж становился одним из многих персонажей на заднем плане моего сознания; Кэтрин Эрншоу неотличима от молодой женщины, почти девочки, имя которой в моем воображении Кристин; мы с Энджел Клэр единодушны.

Читатель не должен думать, что я не распознаю работу воображения у других писателей, потому что слишком жадно выискиваю и слишком поспешно читаю отрывки, относящиеся к молодым женщинам. Я только что попытался вспомнить случай, когда впервые прочитал отрывок, который поразил меня больше, чем любой другой, прочитанный мной за шестьдесят лет чтения художественной литературы. Мне показалось, что я иду через двор к входной двери особняка. Меня пригласили на вечеринку, которая как раз проходила в особняке. Автомобиль, как раз в этот момент въехавший во двор, проехал мимо меня, заставив меня резко отступить назад. В результате этого шага я оказался стоящим на двух неровных камнях мостовой. О том, что произошло дальше, рассказывается в соответствующем отрывке последнего тома этого произведения, английское название которого – « Воспоминания о вещах». Прошлое.

Оставив в стороне на данный момент многое из того, что было написано до сих пор в этих страниц, разве я никогда не хотел иметь возможность сообщать, так сказать, о событиях, которые могли бы произошло, так сказать, в такое время и в таком месте, что я мог никогда не должен был быть их свидетелем?

Признаюсь, мне время от времени хотелось, чтобы, проявив некую ранее неведомую мне способность, я смог воссоздать в ярких подробностях, как мог бы выразиться впоследствии тот или иной рецензент, определённую череду событий, произошедших недалеко от того места, где я сижу и пишу эти строки, и гораздо позднее времён величия австралийских бушрейнджеров или древних египтян. Эта череда состояла бы из самых решающих из многих событий, которые, можно сказать, привели к моему зачатию.

Каковы были некоторые из этих, казалось бы, воображаемых событий?

Однажды днём в начале 1930-х годов, при жарком солнце и ясном небе, но при прохладном ветерке с близлежащего моря, мужчина лет тридцати ехал верхом к болотистой местности, заросшей чайным деревом и другими видами густого кустарника. Болотистая местность находилась недалеко от центра низменного острова в пределах видимости с материка на юго-востоке Виктории. На острове проживало около двухсот человек, добраться до которого с материка можно было только на лодке. Большинство из них были из фермерских семей, и лишь немногие из них были зажиточными. Остальные были либо осуждёнными преступниками, отбывающими наказание на так называемой тюремной ферме на части острова, либо тюремными надзирателями, которые жили на той же ферме и охраняли осуждённых. Мужчина на лошади был тюремным надзирателем. Он вырос на молочной ферме на юго-западе Виктории, но рано покинул дом и затем скитался по большей части Австралии.