— Поняла. Сделаю, Марк.

— Марк, ты…

— Федь, ты меня, блин, разбудил. И я хочу спать. Но ты мне друг… Хотя я начал после этого звонка сомневаться. Эти листовки — наклеить везде, поверх этого покупателя' — тоже. И что будет?

— Охота…

— Хренота, Федь! Корпы, а это подарочек от каких-то корпов… Кстати не помешает узнать каких…

— Займусь, Марк.

— Да. Так вот, они вынужденно повысят ставку и наклеят свои листовки.

— И?

— А мы поставим пятьдесят.

— А они — семьдесят или сто…

— А мы продадим им несколько видеозаписей, достоверных. Штук… пока у них деньги не кончаться.

— Но люди в Нижнем…

— Даже конченые дебилы… Блин, Федь, сам думай! Проблема решится за пару дней и принесёт прибыль! А я — спать! Доброй ночи! — повесил я трубку, и недовольно сопя попёрся к кровати.

Тронный зал рода Омуто, Дом Вождя, пригород Напула, Африка

Мбонга Омуто, вождь, идущий впереди, король Напула сидел в просторном тронном зале. Но название «тронный зал» было скорее иронией: вся мебель в просторном и высоком зале состояла из циновок, портретов предков и оружия. Как церемониального, так и не очень.

Подобный аскетизм разительно противоречил широко распространённой на континенте культуре «модников», но в роду Омуто уже не первое поколение бытовал принцип, который можно сформулировать «быть, а не казаться».

Для себя же король объяснил всё просто: земли его племени, или страна — как ни назови — подвергались нападениям хищных соседей. И уровень жизни обычного человека был крайне невысок. Основные средства уходили на закупку еды, потому что, будь прокляты заокеанские корпорации, прокормить людей сожжённая и отравленная земля не могла.

И смотря на лачуги из стальных листов, в которых было невозможно находиться от восхода до заката из-за невозможной жары, Мбонга не понимал, как можно жить в роскоши. Когда его люди, его племя, его родичи, пусть и не прямые — страдают.

При этом земля Напула была чрезвычайно богатой, и обеспечить уровень жизни каждого члена племени можно было бы… Но война, постоянная война.

Смотря на портреты предков, Мбонга вспоминал то, чему он был свидетелем сам, да и то, что ему рассказывал дед, при котором всё это началось. Пришли корпорации с другого материка, предлагая товары — смешные, полезные…

И весь континент принял их с распростёртыми объятиями — многие поделки корпоратов были такими, что ни воину, ни матери такое и в голову не придёт… Но полезно, признавал даже Мбонга, потирая промежность.

Штаны с карманами — мелочь, но укушенный злым жуком в деликатное место, во время ритуала взросления Мбонга прекрасно понимал, что эта тряпка, а не тысячелетняя юбка защит будущее его рода.

Но жадность корпоратов была такой, что крокодилы плакали от зависти. И вскоре против них поднялся весь континент, когда пришлые стали строить свои города, убивать воинов, порабощать женщин…

Показывая свою глубокою порочность, извращённость и принадлежность к подземному миру: настоящие люди перебили бы бесполезных и опасных хитростью женщин, а мужчин оставили трудится и зачинать воинов для нового племени!

Но не это возмутило народы Африки, точнее, не только это. И континент поднялся, но первое время просто несли потери — корпораты имели не только безделушки, а их противное духам предков алхимическое колдовство несло гибель воинам.

И вот тогда древняя вера в духов предков показала свою истинность. До того редкие явления умерших изредка давали советы в жизни… А в основном — ругань. Мбонга сам общался с шаманом, одержимым духом деда, и точно понял — это старик. Так мерзко ругаться с первых секунд, и указать как прожить жизнь за считанные секунды — мог только старый хрыч… Почтенный дедушка, с не слишком весёлой ухмылкой поправил себя Мбонга.

И тогда духи предков всех племён выступили единым фронтом, первый и последний раз на памяти людей. Они не могли обрушить огненные небеса над вторженцами, не могли разверзнуть землю, забрав пришельцев к себе (и тут Мбонга предков понимал — корпораты и на земле были отвратны, а коротать с ними вечность в подземном мире — ужасало даже его).

Но духи предков обеспечили оперативную связь, вызывали сбои и помехи в нежной технике корпоратов. И их башни атаковали не одно племя, а десятки, бывшие там, где надо для атаки. Зная, что их дома за спиной в безопасности.

И очистка континента от пришельцев заняла не больше двух десятков лет, и им было запрещено появляться в Африке, как сказал совет племён…

Вот только было не совсем так. Городов и башен они больше не строили. Но отравили сердца воинов жадностью, кичливостью, завистью…

И их представители и торговцы оказывались в свите вождей, нашептывая ядовитые слова на уши.

Было ли так везде, либо Напула «повезло», оказавшейся окружённой подобными соседями — Мбонга точно не знал. Но война встретила его рождение, продолжалась его жизнь, и как бы ему ни хотелось обратного — продлится после его смерти.

А сам народ, Напула, после бомбардировок, нападений отвратительных тварей оказался на земле, которая не могла прокормить и десятую часть племени. И оказался прикован к заокеанских торговцам: единственное, что было хорошо — продавали товары не проклятые корпораты.

Хотя Мбонга чувствовал, что его решимость подтачивается: бороться можно долго, всю жизнь. Но бороться всю жизнь детей и внуков, не только своих, но и племени… Это его начинало пугать.

И появлялись мысли, что если бы… Но мысли эти были слабостью. Корпораты ВСЕГДА врали, всегда предавали.

Но продолжить свои размышления король Мбонга не смог: в его тронный зал вбежал его младший сын, а за ним — воевода королевства.

— Что? — собранно спросил король, понимая, что опять что-то стряслось.

— Абору, отец…

— Так. Твой брат должен вести караван из шахты…

— Да, отец!

— Жив?

— Да, вождь, — ответил воевода. — Но поганые наёмники окружили его и караван. Они держатся, но сколько это продлится — не знают даже духи предков.

— А сил у нас нет, — поднялся на ноги Мбонга. — Все на границах.

— Это так.

— Отец!!!

— Не кричи так, Зола, а то враги сразу тебя убьют, как бесполезную женщину, — усмехнулся король. — Поднимай грифонов и львов. Я сам поеду на помощь сыну, — обратился он к воеводе.

— Всех, вождь?

— Оставь три копья в городе, нехорошо оставлять его совсем без защиты.

Через четверть часа из Дома Вождя выехала колонна бронетехники. Мбонга возглавлял её — недаром он был «идущим впереди», так требовали традиции племени и его понимание Мира. Но вот своего сына, рвущегося в командирский бронетранспортёр, он в приказном порядке отправил в один из танков, несмотря на бурные возражения.

— Сам подумай своей головой — мы едем на помощь Абору. А ты просишься в машину со мной. И что останется от рода Омуто, если предки забудут присмотреть за нами сегодня?

— Так отец, не садись в головную машину!

— Нет сын. Требуя от воинов воевать, вождь должен быть в первых рядах.

— Это…

— Правильно, сын. Не задерживай нас, твой брат в опасности.

Зола убежал в танк, перестав возражать, а техника поехала по каменистой дороге, на обочине которой жухлая трава и редкие искривленные деревца напоминали о том, что стало с землёй Напула.

Так прошло десяток минут, но вдруг внутренности машины озарились красным светом, послышались взволнованные голоса… А Мбонга понял, что его жизнь закончена: на проекционном экране показался колёсный танк. В километре от них, из-за поворота дороги, но дуло его пушки, казалось, смотрело в лицо королю. Водитель задёргал бронетранспортёр, но узкая дорога не оставляла шансов.

— Сын, будь достоин, прощай… — только и успел сказать Мбонга, прежде чем жуткий удар выбросил его из кресла.