Армянский министр поблагодарил за эту информацию и высказался за продолжение политической работы России с Турцией под углом зрения приоритетности национальных интересов России в Закавказье и Средней Азии перед интересами любой другой державы.
– Исходя из особого характера российско-армянских отношений, – сказал Папазян, – армянская сторона хотела бы, чтобы с нею заблаговременно консультировались и учитывали ее позицию при достижении каких-либо договоренностей, затрагивающих интересы Армении. Хотелось бы узнавать об этом от вас, а не из газет. Мы за прямой диалог с Москвой, и я уверен, что найдем всегда взаимоудовлетворяющие решения, но надо согласовывать наши действия заранее. Я готов поддерживать обмен мнениями с российским послом по Нагорному Карабаху. Продолжайте делать это с Арманом Киракосяном и выходите на дипломатического советника президента Давида Шахназаряна. Он непосредственно занимается этой проблемой и находится в контакте с Казимировым. Мне к тому времени уже неоднократно давали понять, что монополия Казимирова на карабахскую проблему не очень устраивает карабахцев ввиду склонности российского посла по особым поручениям больше прислушиваться к азербайджанской точке зрения, нежели к армянской. И я решил, что пора знакомиться с Давидом Шахназаряном, дабы усилить мой канал информирования Центра обо всем, что касается Карабаха.
С Давидом у нас установились отношения взаимной симпатии. Мне он очень нравился. Беседы с ним всегда были содержательными и позволяли лучше разбираться в конфликтной ситуации. Этому способствовали и мои контакты с руководителями самого Нагорного Карабаха, с депутатами, военными, учеными, журналистами. О положении дел в Карабахе и на переговорах у меня было довольно четкое представление. Знал я неплохо и содержание бесед г-на Казимирова, хоть он меня и не подпускал к ним. Сам он в беседах с армянами перевирал мою позицию, чтобы подорвать их доверие ко мне, но это ему так и не удалось, скорее не очень-то доверяли ему, а я был информирован о его кознях. Но главное не в этом. Главное в том, что я имел возможность формировать собственное мнение о карабахских делах и подлостях не только «посредника», но и «международного сообщества» в лице ООН и СБСЕ. Мнение, которое я никогда не скрывал ни от армян, ни от Москвы.
Папазян, говоря о желании диалога с Москвой, невольно затронул больной вопрос. Дело в том, что соглашение о политических консультациях от 21 августа 1992 года фактически не выполнялось, если не считать обсуждения карабахской проблемы. Армяне не раз ставили вопрос о том, что неплохо бы нашим МИДам наладить регулярный обмен мнениями по разным международным темам, но ничего не получалось.
В начале 1993 года, за полтора месяца до визита Левона Тер-Петросяна во Францию, МИД Армении в лице Армана Киракосяна передал мне проект Договора о согласии, дружбе и сотрудничестве между Арменией и Францией, предложенный французской стороной. Его вручили в Москве, я получил копию. Но не отправил в архив, а изложил свое отношение к этому документу, равно как и к его предстоявшему подписанию, высказавшись в положительных тонах. Москва не выставила никаких замечаний, ни возражений. Договор был благополучно подписан во время пребывания Тер-Петросяна в Париже в марте 1993 года. Это был редкий случай подобия политических консультаций, но – по инициативе армянской стороны. Об инициативах российской стороны такого плана что-то ничего не припоминается.
Ваган Папазян рассказал мне о визите президента во Францию как об акции, которая важна для руководства Армении не только с внешнеполитической точки зрения, но и по внутриполитическим соображениям.
У армян сложилось впечатление, что, несмотря на предвыборную обстановку и ожидаемую смену парламентского большинства, Франция не забывает о своих внешнеполитических устремлениях. Она, в частности, хочет играть свою роль и в Закавказье, только пока не знает, с какого боку подойти к региону, что конкретно предпринять. Но французам уже ясно, что Армения должна рассматриваться как база их присутствия в Закавказье, и договор, который подписали Тер-Петросян и Миттеран, дает надежду на плодотворное развитие франко-армянских отношений.
«Хотелось бы такие же отношения завязать и с другими европейскими странами, например, с Британией, которая начинает проявлять интерес к Армении», – заметил Папазян. Но с Британией тогда ничего серьезного не получилось, хотя Армения назначила в Лондон толкового посла Армена Саркисяна (он в 1996-97 гг. несколько месяцев будет возглавлять правительство Армении и уйдет по болезни). А вот Франция вела себя активно. И при этом старалась сотрудничать с Россией. Во всяком случае, к этому стремилась Франс де Артинг, посол Франции и дуайен дипкорпуса в Ереване. В конце марта при очередной встрече со мной, когда я, по ее просьбе, рассказал ей о визите Хасбулатова, Франс поделилась со мной некоторыми соображениями о фактически трехстороннем франко-русско-армянском сотрудничестве в восстановлении Мецаморской АЭС. Специалисты «Фраматома» обследовали Армянскую атомную электростанцию, остановленную после Спитаксого землетрясения, и пришли к выводу, что самую «молодую» очередь АЭС можно пустить за восемнадцать месяцев, и это будет стоить 100 миллионов долларов. Франция готова помогать, но предпочитает делать это вместе с Россией. В апреле 1993 года правительство Армении приняло постановление о подготовке к вводу в эксплуатацию АЭС в соответствии с положительными заключениями специалистов Франции, России и МАГАТЭ и начало переговоры с правительством России о возобновлении работы АЭС. В сентябре 1993-го я был на АЭС у подножия Арагаца. Ее директор Сурен Азатян поводил нас со Стариковым по всей станции. Постояли мы и у энергоблоков мощностью по 400 мегаватт каждый. Даже рядом с ними датчики показывали нулевую радиацию. Благодаря самоотверженной работе штатного персонала, оставшегося на станции (1300 человек из положенных 1800), ее удалось сохранить в состоянии, поддающемся регенерации. Для пуска первого энергоблока (вернее последнего по времени постройки) понадобилось, конечно, не полтора года, а несколько больше времени, но когда это произошло в 1995 году, Армения ожила. Не случайно так не хотели восстановления АЭС азербайджанцы и турки.
Но вернемся к Папазяну. Министр сообщил мне тогда любопытную вещь. В Париже Левон Тер-Петросян встретился с Апасланом Тюркешем, председателем турецкой «Партии национального труда» и лидером ее фракции в турецком парламенте. Встреча состоялась якобы по просьбе самого вождя турецких «серых волков», имевших своих людей в Азербайджане при Эльчибее. «Серым волком» был даже министр внутренних дел эльчибеевского правительства. Тюркеш пошел на контакт не без ведома турецкого премьера Демиреля. Официальные круги Турции беспокоило пошатнувшееся положение Эльчибея, падения которого они опасались, связывая эту вероятность с появлением антитурецких настроений в Азербайджане. Турки констатировали, что с Арменией у них собственных проблем нет, все проблемы – азербайджанские. Поэтому их интересовало, чего можно ожидать от Армении. Тер-Петросян сказал Тюркешу, а через него Демирелю: договоритесь с Эльчибеем и давайте улаживать конфликт Азербайджана с Нагорным Крабахом, тогда и все остальное легко будет уладить, а мы, Армения, за нормальное развитие отношений с Турцией.
Зачем Демирелю такой контакт? Видимо, хочет показать своему населению и оппозиции, что раз уж даже Тюркеш с Тер-Петросяном встречается, правительству сам Бог велел. Так оценил этот момент Папазян. И еще одно: деградацией обстановки в Азербайджане должны быть очень довольны в Тегеране, Эльчибей с его территориальными притязаниями на Иранский Азарбайджан иранцам – не подарок, и его уход на руку иранцам. Вот турки и всполошились, ищут варианты. А сам Папазян планирует съездить в ближайшее время в Тегеран.
Я думаю, что у турок была и задняя мысль. Они спали и видели, как бы подключиться непосредственно к переговорам по Карабаху «третьей стороной» при двух первых в лице России и США, потому и начали обхаживать армян, а азербайджанцев турецкое участие очень даже устраивало.
