Фонд Рафаэля существовал параллельно Союзу театральных деятелей, нисколько не дублировал его, ибо, во-первых, не был профессиональной ассоциацией, а, во-вторых, посвятил себя исключительно творческим задачам, в то время как СТД вынужден сосредоточить все свое внимание оказанию материальной помощи нуждающимся артистам.
На эти же цели должны были пойти и деньги, полученные за принадлежавшее СТД здание с рестораном на улице Григора Просветителя, неподалеку от мэрии, переданное французскому посольству, которое обязалось заплатить за него что-то около двухсот миллионов рублей. Переговоры шли долго, обе стороны торговались, театральные деятели сначала возмущались бесцеремонностью своего правительства, покусившегося на их святая святых ради армяно-французской дружбы, но потом, получив офис на проспекте Месропа Маштоца, а главное – денежную компенсацию, сменили гнев на милость и, мне кажется, я даже присутствовал на торжественном акте обмывания предстоявшего заключения сделки все в том же ресторане «Дзорагюх» целой компанией во главе с Хореном Абрамяном при участии мужа французского посла, русского дворянина Димитрия де Артинг. Было это в феврале 1993 года. У нас еще своего здания даже в проекте не было. Поэтому мы немного завидовали французам, не говоря уже об американцах, поселившихся в бывшем ЦК Комсомола. Нам тогда предлагали то Дом ученых, то Дом архитектора, то Дом кино, на что я упрямо не соглашался, считая неприличным посягать на владения творческих союзов. Окончательный вариант, о котором я уже писал, никого не обидел и устраивал нас на все сто. Пример тяжбы между французами и СТД тоже был все время у меня перед глазами и послужил хорошим предостережением.
Именно тогда в ресторане Хорен Абрамян как председатель СТД сказал Димитрию: «Теперь уже скоро вы получите здание на улице Григора Лусаворича (Просветителя)». Обрадовавшись такой перспективе, Дима возлюбил Армению и начал было критиковать Россию за то, что она плохо помогает своему верному закавказскому союзнику. И хотя он в принципе был прав, пришлось российскому послу давать вежливый отпор французу. Аудитория, готовая хоть сейчас проголосовать за вхождение Армении в Российскую Федерацию, поддержала, естественно, меня, и Диме пришлось отступить. Но наши с ним отношения эта маленькая перепалка не испортила, скорее наоборот – укрепила. Мы часто встречались и расстались друзьями. Он даже дал мне свой парижский адрес и телефон.
В тот вечер в «Дзорагюхе» я познакомился с Сергеем Хореновичем Исраэляном, председателем Союза кинематографистов. С ним у меня сразу же возникло взаимопонимание. Мы очень симпатизировали друг другу. Сергей Исраэлян – личность в кино хорошо известная. Начинал он как кинооператор. И лучшие свои фильмы, вошедшие в золотой фонд армянского кино, снял в тандеме с выдающимся режиссером Генрихом Мальяном. Это «Треугольник», «Наапет», «Пощечина». Все – о людях, о жизни, о нравственных проблемах. Сам он признавал, что и кинорежиссером стал с помощью Генриха Мальяна, который умер в 1988 году после Сумгаита.
Сергей Хоренович пригласил меня в Дом кино на встречу с кинематографистами. Она состоялась 27 апреля 1993 года в круглом конференц-зале. Вопросов мне задали множество, самых разных, в основном о жизни в России, о будущем наших связей, о судьбах людей и кинематографа. На память мне подарили картину с изображением русского села Семеновка на перевале от Севана к Дилижану. Не единожды потом мы проезжали мимо этого села и даже покупали у местных крестьян какие-то чудные древесные грибы, мокнувшие в ведерках. Грибы оказались вкусными. А вот русских казаков в Семеновке давно уже нет, поуезжали.
После моего выступления перед тепло принимавшими меня кинематографистами нас с женой повели в ресторацию Дома кино, а по пути предложили расписаться на «Стене памяти» рядом с автографом маршала Баграмяна. Напротив меня за столом оказался Фрунзик Довлатян, прославившийся в 60-е годы на весь Союз картиной «Здравствуй, это – я!» с Арменом Джигарханяном, Маргаритой Тереховой и Роланом Быковым. Он же снимал «Карьеру Димы Горина», «Утренние поезда», сделал немало и на «Арменфильме». Стали вспоминать прошлое и оказалось, что он был на той встрече с историком кино Жоржем Садулем и кинорежиссером, автором «Милого друга» Луи Дакеном с будущими советскими кинематографистами во ВГИК-е осенью 1955 года, которую переводили мы с моим институтским товарищем Имантом Лещинским. Был и неплохо помнит перипетии этой встречи, которые у меня давно уже испарились из головы. Мир тесен!
О моем знакомстве с деятелями кино написала местная пресса, а издававшийся еще тогда ежемесячник «Кино» опубликовал большое интервью со мной.
Но чаще всего мы общались с Сергеем Хореновичем Исраэляном, который видел в нашем посольстве последнюю надежду на восстановление связей с Москвой.
«Сегодняшняя Армения – это шлюпка без руля и без ветрил, выброшенная в океан-море, – жаловался Исраэлян. – К какому берегу она пристанет? Когда пристанет? И пристанет ли? Я хотел бы, чтобы она пристала к берегам, откуда видна Россия, от которой мы в один момент по глупости чуть было не отвернулись…» Он не скрывал, что без былой помощи Москвы армянский кинематограф захирел, ибо собственное правительство открестилось от нужд творческих союзов. На фильмы денег нет. С выплатой пенсий выручает все та же Москва в лице Конфедерации союзов кинематографистов бывших республик СССР. Все, кто могут, уезжают в другие страны. Сам Сергей никуда уезжать не хотел, но уж если припрет, – говорил он мне, – то поеду только в Россию.
В Ереване очень радовались тому, что в парижском Центре Помпиду летом 1993 года состоялся фестиваль армянского кино, включая то, что делалось за пределами Армении. Но из самой Армении привезли фильмы старые, потому что после 1992 года и «Арменфильм», и новорожденные частные кинофирмы произвели ничтожно малое количество лент. Тем не менее, некоторые из новых фильмов получили международное признание. Это прежде всего «Глас вопиющий» Вигена Чалдраняна. Он получил четыре «Золотых орла» на первом Международном кинофестивале стран Причерноморья в Тбилиси в сентябре 1993 года и золотой приз за режиссуру на кинофестивале в Хьюстоне (США) в апреле 1994 года. Фильм серьезный, глубокий, проникнутый любовью к родине и проповедующий общечеловеческие нравственные ценности. Другая картина – документальная, о последних днях Сергея Параджанова. Она так и называется – «Параджанов. Последняя весна.» Создана частной студией Михаила Вартанова. Удостоена нашей, российской «Ники» за 1993 год. Это, конечно, важное свидетельство об ушедшем мастере, но смотреть, как он умирал, очень тягостно. Во всяком случае, так показалось мне и моей жене, да и некоторым другим зрителям тоже.
Я уже говорил о многосерийном «Где ты был, человек божий?» Эта очень хорошая работа – режиссерская, операторская, актерская – достойна показа на самом широком экране. Но Москва-заказчица отнеслась к ней, по-моему, не по-хозяйски, опасаясь, видимо, не той реакции со стороны представителей Азербайджана, хотя в фильме нет никакой политики.
Нет ее и в многосерийном «Матенадаране» российского писателя и кинодраматурга Кима Бакши – о культурной истории и культурных ценностях. Но поскольку речь в нем об Армении, его хотя и начали демонстрировать в Москве в 1992 году, но старались делать это как можно дискретнее. «Спохватились после первого показа, – рассказывал Ким Бакши. – Поняли, что не ко времени, да уже было поздно. Однако от рекламы воздерживались, регулярно снимали анонсы, которые я старательно готовил перед показом каждой ленты».
Непростая судьба сложилась и у трех фильмов о карабахской трагедии, снятых болгарской тележурналисткой Цветаной Паскалевой. Эта молодая, очень красивая – и внешне, и внутренне – и очень храбрая женщина сменила профессию театрального режиссера на телерепортерскую работу, чтобы помочь справедливой борьбе народа Арцаха против азеро-турецкого ига, как очень точно выразился мой друг Зорий Балаян, много писавший о подвиге Цветаны, или Рипсиме – это имя она приняла при крещении. Кстати, оно не только армянское, Святую Рипсимию чтит и Русская Православная Церковь. Работам Цветаны мог бы позавидовать сам Роман Кармен. Они били в точку по гнусностям «малой империи», в которую превратился бывший советский Азербайджан, зажавший в клещи пантюркизма своих граждан из числа коренных жителей Кавказа. И бакинские «ханы» трижды приговаривали Цветану к смертной казни, непонятно только, по какому праву. Во всяком случае такие угрозы раздавались в ее адрес и при коммунистах, и при Эльчибее. А в Москве, чтобы протолкнуть свой первый фильм об азерском вандализме и варварстве в армянском селе Геташен, уничтоженном в ходе операции «Кольцо» в 1991 году, Цветане пришлось долго уговаривать демократа Олега Попцова, прибегая и к неформальным выражениям, прежде чем он осмелился показать фильм по каналу Российской телекомпании, да и то ночью. Но даже такой, поздний показ спас жизнь томившемуся в азерском застенке армянскому тележурналисту Вартану Оганесяну. В последующем она сняла несколько фильмов о Карабахе, удостоенных международных премий, вела популярную передачу «Дорогие мои, живые и мертвые» на армянском ТВ, но чем-то не устроила власти и была удалена оттуда. Это случилось еще при Левоне Тер-Петросяне.
