И в Егварде впервые я оказался в конце этой июньской недели, после визита на знаменитый коньячный завод «Арарат», основанный сто лет назад купцами Таировым и Шустовым. На заводе меня принимал тогдашний его директор Эдуард Липаритович Акопян, влюбленный в свое дело специалист. Каждую новую бутылку он представлял поэтическими комментариями или анекдотами, родившимися здесь при знакомстве с продукцией завода разных сановных и не очень сановных людей. Перед распитием пятнадцатилетнего «Ахтамара» он прочел поэму Ованеса Туманяна о девушке с озера Ван, нашедшей смерть в его пучинах, поглотивших ее сердешного друга. Завод у Липаритыча был в неплохом состоянии. Свято хранили там бочку с коньячным спиртом начала века, из которого в свое время сделали первую партию «Отборного», сравнимого с французским коньяком качества «Фин Шампань». Лучшие спирты здесь выдерживались в настоящих бочках из французского дуба, причем именно лимузинского, из окрестностей славного города Лиможа, как это делается в коньячном царстве на берегах Шаранты у не менее славного города Коньяк. В Ереване искусные мастера, хранившие шустовские традиции, изобретали новые сорта. И на этот раз, отведав «Армению», великолепный «Тонакан», то есть «Праздничный», по-прежнему крепкий «Двин» и очень тонкий двадцатилетний «Наири» под вкусную и разнообразную снедь, мы перешли за отдельный стол, чтобы приобщиться к новому чуду армянского виноделия, двадцатипятилетнему «Эребуни», который неплохо пошел под спелую черешню. «Эребуни» армяне пытались продвинуть на британский и японский рынки как бренди под названием «Нойяк». Однако это дело требует времени и больших рекламных усилий.

Дегустация коньяка при Эдуарде Липаритовиче проходила таким образом, чтобы гости не слишком пьянели. Отпил глоток, предварительно полюбовавшись юысканньш цветом божественного напитка и насладившись его благородным ароматом и вкусом, и сливай остальное в большой хрустальный сосуд, поставленный специально для этой цели. Липаритыч рассказал забавный случай. Угощали однажды генералов, советских еще. По окончании дегустации один из гостей спросил, а можно ли выпить из литровой чаши: ведь туда сливали не что-нибудь, а лучшие армянские коньяки и жалко такому добру пропадать. Ему ответили: если очень хочется, то можно. Он и хлобыстнул этот коктейль, да еще в таком количестве, что хватило для полного ублаготворения, а в гостиницу прибыл уже не своими ногами и свалился на кровать не раздеваясь. Боялись, отдаст Богу душу, ан нет, остался жив, проспался и встал как ни в чем не бывало. Фамилию этого геройского генерала Липаритыч даже по секрету никому не раскрывал, и втайне, похоже, гордился его подвигом.

Потом мне довольно часто приходилось бывать и на заводе, и у него дома, на горе, возвышающейся над Ереваном. Это – родительский дом. Сюда в гости приходит и Нора Акопян, родная сестра Эдуарда Липаритовича, предводительница армянских женщин еще с советских времен, супруга великого скрипача, руководителя и солиста квартета имени Комитаса Эдуарда Татевосяна.

Ну а с завода мы в тот вечер 25 июня отправились к Сурику в Егвард, где нас ждало еще одно обильное угощение с концертом народной музыки.

Когда я вручал верительные грамоты, совсем недалеко, на границе с Азербайджаном и в Нагорном Карабахе шли ожесточенные бои с огромным перевесом в вооружении на стороне Азербайджана. Об этом говорил мне и Вазген Саркисян. Наши военные подтверждали, что дело обстоит именно так.

Правительству Армении, убеждал меня военный министр, все труднее сдерживать нажим оппозиции и общественности, которой невозможно объяснить, почему к своему союзнику, ведущему себя цивилизованно и стремящемуся действовать в законных рамках, Россия относится хуже, чем к другой стороне, которая ведет себя совершенно иначе, в том числе в отношении российских войск. Если дело передачи обещанного вооружения Армении не сдвинется с мертвой точки, ситуация может выйти из-под контроля и с таким трудом налаженное сотрудничество в военной области начнет давать сбои вплоть до захвата оружия явочным порядком по примеру того, как это делается в Азербайджане, которому к тому же в открытую помогают оружием Турция и Украина, используя для этих целей мост через Аракс в Нахичеван и авиацию, беспардонно нарушающую воздушное пространство Армении, оставленное совершенно беззащитным. Сказанное Вазгеном Саркисяном я довел до сведения Москвы, подчеркнув, что армяне не настаивают на обещанном паритете с азербайджанцами или даже адекватном подходе, но просят ускорить хотя бы выполнение уже достигнутых договоренностей, зафиксированных, в частности, в подписанном в конце мая Протоколе с чудным названием «О понимании относительно перечней воинских формирований и объектов». Вазген напомнил и о Договоре о правовом статусе российских войск в Армении, парафированном тоже в конце мая в Москве, и попросил ускорить его подписание. Сообщая об этом в Центр, я со своей стороны добавил, что в этом договоре в первую очередь нуждается наша 7-я армия: ее командование, офицерский состав, все военнослужащие, их семьи заинтересованы в четких правовых гарантиях нормального функционирования всех армейских служб и договорном обеспечении прав личного состава. Я уже тогда понял, что наша армия в Армении служит интересам России и вносит существенный вклад в формирование по-настоящему добрых, дружеских, союзнических отношений с национальными вооруженными силами Армении, находившимися в стадии становления, и в укрепление политических отношений между Россией и Арменией. И это я тоже попытался вложить в головы московских руководителей. Военные, во всяком случае, меня понимали хорошо. Наверное, не случайно тогда же, в июне 1992 года, Федор Реут заявил в интервью одной армянской газете: «Армения была и будет нашим союзником». А в Москве дело пошло в направлении передачи армянам вооружения двух дивизий и заключения Договора о статусе.

Все мои собеседники в Ереване настоятельно подчеркивали необходимость скорейшего отлаживания политического сотрудничества между нашими двумя странами. И важность такого механизма, как дипломатические миссии. Они хотели, чтобы наше посольство начало работать как можно скорее, тем более, что американцы наращивали свое присутствие очень энергично, активно работали посол Франции и поверенный Ирана, открылось посольство Германии, ожидалось прибытие китайских дипломатов. Это армяне говорили нам, в частности, мне лично. А сами не скрывали своего беспокойства, вызванного откровенным заигрыванием Москвы с Анкарой, получившим договорное оформление во время майского визита в Россию турецкого премьера Демиреля. Не могло не тревожить армян и «единодушие» России и Турции в карабахском вопросе в условиях воцарения в Баку откровенно протурецкого «Народного фронта» и выдвинутого им президента Эльчибея. И еще один беспокоящий элемент. В мае вспыхнула дискуссия в турецком парламенте: посылать или не посылать войска в Нахичеван на защиту азербайджанских братьев от армянских «агрессоров», поскольку Турция имеет-де такое право по Карсскому договору 1921 года, когда турки и московские большевики подарили Нахичеван азербайджанцам «под покровительство». В действительности никакой агрессии не было, никто на Нахичеван не посягал (и, может быть, зря, как мне теперь кажется: земля-то ведь тоже армянская, незаконно отторгнутая и от армян «очищенная») и никаких прав на вооруженное вмешательство упомянутый договор Турции не давал. Московские востоковеды об этом в печати напомнили, но не до всех в Ереване это дошло сразу, поэтому там и заволновались. К тому же от братской России всегда можно ожидать нелогичных поступков, она и в прошлом нередко уступала туркам даже тогда, когда этого можно было не делать.

«России пора определиться, установить стратегические основы своего подхода к региону Закавказья», – говорил мне Гагик Арутюнян. И он был прав. Без четкой политики Россия могла много потерять на всем Кавказе вообще. Другие страны начали энергично проникать туда. Армянские дипломаты, ученые, общественные деятели прямо указывали на Турцию и США как державы, которые не преминут воспользоваться ослаблением позиций России, если потерпит поражение такой верный бастион русского присутствия на Кавказе, как Армения. Доводя об этом до сведения Москвы, я расшифровывал понятие «русское присутствие» как совокупность таких факторов, как русофильство подавляющего большинства армянской интеллигенции, представители которой возглавили и молодое государство, положительная роль 7-й армии, экономические императивы, политическая воля правительства Армении. Я назвал также русскую общину и Русскую Православную Церковь. Но, как показали последующие события, их роль в Армении скорее маргинальна, хотя в общем и целом они – тоже важные элементы русского присутствия, которому непременно требуется уделять должное внимание. Мой вывод был очевиден: долгосрочным национальным интересам России отвечает сохранение Армении как союзного нам государства, оказание морально-политической поддержки русофильским кругам армянского населения, укрепление русского присутствия в Армении, восстановление и развитие экономических и научно-технических связей, создание широкой договорно-правовой основы российско-армянских отношений, налаживание внешнеполитического сотрудничества между нами, а также координация действий и кооперация в рамках СНГ.