Я подошел к двери. Постучал. Ни ответа, ни привета. Постучал сильнее. Тишина.
Я обошел дом. Задняя дверь была закрыта, но одно из кухонных окон оказалось приоткрытым на проветривание. Неосмотрительно, Гарольд явно не думал о безопасности, полагаясь на спокойствие Гленвью.
Небольшим усилием я отжал створку, достаточно, чтобы просунуть руку и отодвинуть простой засов. Через минуту я был внутри.
В доме царил беспорядок. Куда делась чистота, которую я видел сегодня утром? Пустая бутылка виски валялась на полу, рядом — опрокинутая пепельница. Гарольд, судя по всему, вернулся из бара и продолжил пить. Теперь он спал мертвым пьяным сном где-то в глубине дома. Его тяжелое, хриплое дыхание доносилось из спальни.
Я включил свой карманный фонарик, стараясь не светить в сторону коридора. Мне не нужны были свидетели. Мне нужны были ответы.
Я направился прямо в спальню Лоретты. На этот раз у меня было время для тщательного осмотра.
Я начал с туалетного столика. Снова открыл верхний ящик. Вытащил его полностью, поставил на кровать. Провел пальцем по внутренним стенкам. Ничего. Затем по дну. Дерево было гладким, без шероховатостей. Я постучал костяшками пальцев. Глухой звук. Сплошной.
- Слишком очевидно, Лоретта, — подумал я. — Ты была умнее.
Я вставил ящик на место и принялся за следующий. Нижний. Там лежали аккуратно сложенные шарфы, перчатки. Я вынул и его. И снова проверил стенки и дно. То же самое.
Я уже начал сомневаться, не выдал ли мне мои надежды профессиональный инстинкт, когда мои пальцы нащупали на внешней, обращенной к стене стороне ящика, шероховатость. Что-то вроде утолщения, небольшого, плоского предмета, приклеенного на жевательную резинку или что-то липкое.
Сердце забилось чаще. Вот он. Старый, как мир, трюк. Не внутри, а снаружи. Так, что даже при полном выдвижении ящика ничего не видно.
Я аккуратно поддел ногтем край. Предмет отлип. Это была небольшая, потертая кожаная записная книжка, прилепленная к дереву комком жевательной резинки.
Я замер, прислушиваясь. Хриплое дыхание Гарольда не изменилось. Он все так же крепко спал.
Я сунул находку во внутренний карман пиджака, вставил ящик на место, стер пыль с поверхности комода краем рукава. Я действовал быстро, почти беззвучно.
Через минуту я уже был на кухне, у открытого окна. Еще мгновение — и я снаружи, осторожно прикрываю створку. Я шепотом проклинал себя за то, что не надел перчатки, но времени на это не было.
Я двинулся к своей машине быстрым, но не бегущим шагом, не оборачиваясь. Только сев за руль и запустив мотор, я позволил себе выдохнуть.
Я отъехал на пару кварталов, припарковался у старого дуба и только тогда, в свете уличного фонаря, достал свою находку.
Обложка была потертой, кожаной. Блокнот был небольшим, карманным. Я открыл его. Страницы исписаны аккуратным, убористым женским почерком.
Я начал читать, и мир вокруг перестал существовать. Дневник Лоретты оказался не просто записной книжкой — это была карта ее одержимости, хроника расследования, которое стоило ей жизни. Страницы были испещрены не только датами и фактами, но и эмоциями — страхом, гневом, отчаянием.
«3 сентября. Снова разговаривала с миссис Донован, экономкой в поместье Кроу. Она подтвердила — Джейн действительно была беременна. Эрик хотел жениться, но старик Кроу был против. Говорил что-то о "неподходящей партии" и "грязной крови". Какое лицемерие! Сам-то он откуда взялся?»
«10 сентября. Встретилась с той девушкой из художественной студии, подругой Джейн. Она сказала, что Джейн боялась кого-то. Кого-то важного. Говорила, что "они не дадут нам быть вместе". Думала, это про родителей Эрика, но теперь не уверена. Упоминала какого-то "доктора". Хейла?»
«12 октября. Виделась с Эриком сегодня в кафе. Бедный, наивный мальчик, он все еще верит, что Джейн его любила и просто сбежала, не попрощавшись. Не знает, что у нее был его ребенок… Не знает, что с ней сделали… Он сказал, что отец устроил ему сцену, когда узнал об их отношениях. Угрожал лишить наследства. Но Эрик стоял на своем. Говорит, в последний раз видел Джейн у доктора Хейла — она жаловалась на тошноту. Хейл сказал, что это обычное дело на ранних сроках. Ложь!»
На полях были карандашные пометки: "Кроу → Хейл? $$", "Эрик ничего не знает?", "Проверить клинику Хейла".
«15 октября. Разговор с доктором Хейлом. Напуганный кролик. Почему он так нервничал, когда я заговорила о Джейн? Словно испугался чего-то. Бледный стал, руки трясутся. Все время оглядывался, как будто боялся, что нас подслушают. Сказал, что Джейн была его пациенткой, но лишь однажды, по поводу мигрени. Врет! Когда я упомянула беременность, он вообще затрясся. Сказал, что ничего об этом не знает. Надо проверить его, покопаться в его делах… Слишком много денег у него для обычного городского врача. Новая машина, дорогие часы. Откуда?»
Она видела то же, что и я: страх и деньги. Где встречаются эти двое, всегда пахнет преступлением. Она начала копать в его направлении, и это было смертельной ошибкой.
«22 октября. Поговорила с отцом Донованом. Весь такой святой, но глаза бегают. Сказал, что Джейн исповедовалась ему незадолго до исчезновения. Боялась чего-то. Говорила о "великом грехе" и "спасении души". Донован отказался говорить подробности — тайна исповеди. Но почему-то мне кажется, он знает больше, чем говорит. Все они знают больше, чем говорят.»
«17 ноября. Лос-Анджелес дал ответы. Нашла кое-что в архивах городской библиотеки. Невероятно. Она с этим бандитом. Вместе. И ребёнок. Старая газетная вырезка из бульварной газетенки, еле нашла. 1948 год. Фотография плохого качества, но похоже. Она с ребенком на руках. Он стоит рядом, хмурый. Подпись: "Местная красавица и чикагский бизнесмен". Бизнесмен! Я знаю, кто он такой на самом деле. Мафия. И она... она ведь замужем с 1947 года. Ребенок...Всё объясняет. Почему он здесь? Почему всё это началось? Должна найти подтверждение, поговорить с ним… Если он вообще заговорит.»
Вот оно! Ключ ко всему. Не убийство Джейн, не коррупция. Это было личное. Старая, грязная тайна семьи Кроу. Лоретта держала в руках не фотографию — она держала в руках динамит, способный разнести вдребезги всю их идеальную жизнь. И они не могли этого допустить.
На полях этой записи — хаотичные наброски связей: "Эллис → Кроу", "Эвелин → Эллис", "Эрик? → чей сын?", а также стрелки, соединяющие имена "Хейл", "Торрес", "Блейк". Было ясно, что Лоретта видела систему, сеть, но еще не понимала всех соединений.
«25 ноября. Видела, как Хейл выходил из банка Эдгарса. Нес конверт. Потом поехал прямиком к Кроу. Неужели Кроу держит его на крючке? Но за что? Джейн? Или что-то еще?»
Она строила связи. Видела денежные потоки. Хейл платит Кроу? Или Кроу платит Хейлу за молчание? Она была на верном пути.
«30 ноября. Гарольд напился again. Кричал, что я помешалась на этом деле. Говорит, меня убьют. Может, он прав. Сегодня заметила за собой машину. Темный "Кадиллак". За рулем — крупный мужчина в шляпе. Эллис?»
«3 декабря. Поговорила с тем грузчиком со склада Торреса. Пьяный, болтливый. Сказал, что "та девчонка-художница" (Джейн!) что-то видела не то. Что Торрес и его люди "избавились от проблемы". А потом приезжал "тот важный тип из Чикаго" и все утряс. Эллис. Он везде. Он всех контролирует.»
«5 декабря. Разговаривала с миссис Кларк, она работает в агентстве недвижимости «Оазис». Она помнит, как Эллис покупал свой дом пять лет назад. Говорит, он пришел с чемоданом. Не с чемоданчиком, а с большим, дорогим чемоданом. И расплатился наличными. Сотнями. Она говорит, что никогда не видела столько денег. Откуда у бывшего солдата или клерка (как он себя представил) столько наличности? Она сказала, что пачка денег была перетянута бумажной лентой с надписью «Brinks» — это же инкассаторская компания из Чикаго. Украл?
