Я порылся в ящике, сознательно грубовато, чтобы создать впечатление поверхностного обыска. Я видел, что он следит за мной.

— Ладно, — сказал я, закрывая ящик. — Пока все. Извините за беспокойство.

Я прошел мимо него, чувствуя, как он с облегчением выдохнул. Я вышел из дома, сел в машину и поехал искать бар «Последний шанс». Сначала проверим алиби.

Бар «Последний шанс».

Бар оказался темной, пропахшей прокисшим пивом, сигаретным дымом и отчаянием забегаловкой на окраине, у старой, заброшенной трассы. Внутри было темно, даже днем. Несколько завсегдатаев, похожих на выжившие из ума призраков, сидели у стойки, уставившись в свои стаканы. Бармен, грузный, лысеющий тип по имени Тед, с выцветшей наколкой на мясистом предплечье, с подозрением посмотрел на меня, сразу определив в чужака.

— Виски. Двойной. — сказал я, садясь на свободный стул.

Он молча налил, поставил передо мной стакан сомнительной чистоты. Я отпил. Жидкость обожгла горло.

— Ищу информацию, — сказал я, кладя на стойку пятерку.

Он медленно взял деньги, спрятал в карман фартука. — Какую?

— Про Гарольда Мэйсона. Он тут бывает?

— Бывает. — взгляд его стал еще более настороженным. — А тебе зачем?

— Его жена умерла. Проверяю алиби.

Тед хмыкнул. — Так ты тот детектив. Он предупреждал, что ты появишься.

— Кто он?

Фраза повисла в воздухе. «Он предупреждал». Не «мне сказали», а именно «он предупреждал». Гарольд не просто был здесь — он был частью местной экосистемы страха и сплетен. И кто-то, кто-то с властью, заранее предупредил всех о моем возможном появлении. Шериф? Эллис? Сам Кроу?

— Не твое дело. Гарольд был тут. В ту ночь. Сидел, пил виски, как всегда. Ныл про жену, про жизнь, про то, что все говно.

— Не отходил? Не уходил никуда?

Тед пожал массивными плечами, начал вытирать стойку грязноватой тряпкой. — Отходил. Где-то около полуночи, может, чуть позже. Говорил, на воздух подышать, машину проверить. Минут на двадцать, не меньше. Может, и на полчаса. Потом вернулся, еще выпил и ушел. Был какой-то встревоженный, что ли. Потный.

— А кто еще был тут в то время? Кто-нибудь, кто может подтвердить?

Тед засмеялся, коротко и грубо. — Будь я проклят, если я буду запоминать всех пьяниц, которые тут торчат. Люди приходят, люди уходят. — Он посмотрел на меня прямо. — Слушай, парень. Я тебе дал, что хотел. Теперь проваливай. У меня бизнес. Мне не нужны проблемы.

— Какие проблемы? — мягко спросил я.

— Любые. Особенно от таких, как ты. Любопытных. — Он наклонился ко мне через стойку, и от него пахло потом и перегаром. Его лицо было всего в сантиметрах от моего, и я видел каждую пору на его коже, каждый капилляр в его глазах, налитых кровью. Это была не просьба. Это был приказ. — Гленвью — тихий городок. Здесь все друг друга знают. И все друг за друга держатся. Чужакам тут не рады. Особенно тем, кто сует нос не в свое дело. Понял?

— Понял, — я допил виски и встал. Спирт горел в желудке, но внутри было холодно. Этот разговор был ритуалом. Посвящением. Мне официально указали на мое место. И мое место было за дверью. — Спасибо за беседу.

— Не за что. И советую послушать Гарольда. Уезжай, пока можешь.

Я вышел на слепящее солнце. . Воздух снаружи был свежим и чистым после барной вони, но он не принес облегчения. Алиби Гарольда было дырявым, как решето. Но это было не главное. Главное было в том, что меня ждали. Мне дали ровно столько информации, сколько посчитали нужным, и вежливо, но твердо показали на дверь. Тед был всего лишь голосом, рупором. Рупором системы, которая уже начала меня перемалывать.

Кто-то предупредил Теда о моем визите. Шериф? Сам Гарольд? Или тот загадочный «он»?

Я сел в машину и поехал обратно в город, к участку шерифа. Пора было посмотреть в глаза человеку, который закрыл это дело.

Участок шерифа.

Участок шерифа располагался в новом кирпичном здании с блестящей табличкой. Внутри пахло свежим кофе и лаком для пола. Все было чисто, стерильно и бездушно. Молодой помощник шерифа с идеальной прической и пустыми глазами проводил меня в кабинет шерифа.

Кабинет был просторным, залитым светом от большого окна. За дубовым монстром письменного стола, уставленным трофеями с рыбалки и фотографиями с местными политиками, сидел сам шериф Блейк. Он был полным, румяным мужчиной, и его идеально отутюженная форма цвета хаки натянулась на его внушительном животе. 

Он напоминал сытого, довольного кота, который только что проглотил канарейку и теперь облизывается в предвкушении следующей. Он не встал, когда я вошел, лишь поднял на меня взгляд, и на его лице расплылась широкая, гостеприимная, но не коснувшаяся глаз, недобрая улыбка.

— Мистер Келлер, — сказал он, не предлагая сесть. — Слышал о вас. Что нужно столичной знаменитости в нашем тихом уголке? Фраза «столичная знаменитость» прозвучала как оскорбление, мягко обернутое в сарказм. Он давал мне понять мое место с самого начала.

— Расследую смерть Лоретты Мэйсон. По просьбе семьи. Есть некоторые нестыковки, вопросы, — сказал я, оставаясь стоять. Давать ему возможность предложить сесть — означало бы признать его превосходство. Я предпочел стоять, глядя на него сверху вниз, создавая легкий дискомфорт.

Улыбка шерифа померкла, как лампочка при скачке напряжения. — Какие вопросы? Дело закрыто. Трагическая случайность. Утечка газа. Бывает в старых домах. Муж запил, забыл о технике безопасности, не проверял. Печально, но бывает. Не стоит раздувать из этого шумиху, Келлер. Не в интересах города. Не в интересах семьи. Не тревожьте покойников.

Он говорил заученными фразами, как плохой актер, повторяющий роль. «Интересы города», «интересы семьи» — это были ширмы, за которыми прятались совсем другие интересы.

В его тоне сквозила сталь, вежливая, но недвусмысленная угроза. «Убирайся к черту».

— Видел отчет коронера, — солгал я. — Некоторые детали смущают. Слишком… чисто было на месте.

— Наш патологоанатом — профессионал, — голос Блейка стал холодным. — Он знает свое дело. А вы, насколько я понимаю, не имеете медицинского образования. Так что не стоит делать поспешных выводов. Он делал упор на слово «профессионал», противопоставляя его мне, чужаку-дилетанту. 

— Хотел бы посмотреть протокол осмотра места происшествия. Фотографии.

— Протоколы для служебного пользования, — отрезал Блейк. Его глаза стали совсем холодными, как у морской щуки. — Вы не имеете к ним доступа. И, если честно, ваше настойчивое внимание к этому делу начинает меня беспокоить. Вы беспокоите скорбящего мужа, сеете сомнения в спокойном сообществе. Я не могу этого допустить. Выполняйте свою работу где-нибудь в другом месте. В Лос-Анджелесе полно работы для таких, как вы. Приятного дня.

Он явно давал мне от ворот поворот. Я мог настаивать, мог требовать, но это бы ничего не дало. Он был главным здесь.

Передо мной был не просто шериф. Это был страж. Страж у ворот их маленького, идеального мирка. Он не просто скрывал правду — он охранял ее, как собака охраняет кость. И его уверенность была абсолютной. Он знал, что его слово здесь — закон, и что ему все сойдет с рук. Это было хуже любой злобы.

— Ясно, — кивнул я, делая вид, что принял к сведению. — Просто выполняю свою работу. Будьте здоровы, шериф.

Я вышел, не сказав больше ни слова. Я понял главное: полиция в сговоре. Или просто не хочет лишних проблем, предпочитая спокойствие правде. Но Блейк знал больше, чем говорил. Он был частью этой системы. И он меня предупредил.

Воздух в коридоре снова показался мне спертым. Я получил все, что хотел: не официальный отказ, а нечто гораздо более ценное — подтверждение. Подтверждение того, что здесь есть что скрывать. И что Уильям Блейк был в этом по уши.

Дневник.

Я вернулся на Элм-стрит ближе к вечеру. Припарковался в отдалении и наблюдал. Окна дома были темными. Машины Гарольда не было видно. Судя по всему, он отправился продолжать заливать свое горе в том же баре.