— Эллис только запугивал. Он профессионал, без острой необходимости не убивает. Он приходил к ней, требовал отдать то, что она нашла. Она отказалась. Потом… очевидно, Кроу отдал приказ. Но исполнил не Эллис.
— Кто? — мои пальцы впились в спинку стула.
— Я не знаю точно. Не Эллис. Кто-то другой. Я узнал об этом после.
Он лгал. Я видел это по его глазам. Он знал. Но выбить это из него сейчас было невозможно.
— Хорошо, — сказал я. — Пока достаточно. Но это только начало, Блейк. Вы теперь на моей стороне. Помните об этом.
***
Я повернулся и вышел из кабинета, оставив его сидеть в одиночестве с его страхом и копиями писем на столе. Я вышел на улицу, и холодный ночной воздух обжег легкие. Первый раунд был за мной. Но я знал, что это ненадолго. Блейк не сдастся так просто. Он побежит к Эллису или к Кроу. И тогда на меня обрушится вся мощь их машины.
Но у меня был план. Следующая остановка — доктор Хейл. Самый слабый из них. И самый напуганный.
Его дом был темным. Я подошел к заднему входу — кабинету, где мы виделись днем. Свет внутри горел. Я постучал в стекло.
Через минуту щелкнул замок, и дверь приоткрылась. Хейл стоял на пороге, в мятом халате, с красными, опухшими глазами. От него пахло виски и отчаянием.
— Келлер? — прошептал он. — Что вы…? Как вы смеете…?
— Нам нужно поговорить, доктор, — я прошел внутрь, не дожидаясь приглашения. — О Джейн Уоллес. И о том, что случилось на вашем операционном столе.
Он отшатнулся, будто я ударил его.
— Вон! Сию же минуту! Иначе я вызову полицию!
— Шериф Блейк уже в курсе, — я сел в его дорогое кожаное кресло. — Мы только что мило побеседовали. Он мне все рассказал. Как вы делали аборт девушке по приказу Кроу. Как она умерла от кровотечения. Как вы позвонили Кроу, и он прислал Торреса и Эллиса, чтобы убрать тело. Вы ведь не думали, что он будет хранить вашу тайну вечно?
Лицо Хейла стало абсолютно белым. Он схватился за спинку стула, чтобы не упасть.
— Нет… это неправда… он не мог…
— Он мог. И сделал. Он сдал вас, доктор. Чтобы спасти свою шкуру. Как и вы когда-то сдали Джейн Уоллес.
— Я не сдавал ее! — он закричал, и в его голосе была истерика. — Я пытался помочь! Она сама пришла ко мне! Умоляла помочь! У нее была сильная тошнота. А потом… потом Кроу пришел. Сказал, что я должен это сделать. Что иначе он уничтожит меня! А тот… тот монстр, Эллис, стоял рядом и молчал! И я… я испугался! Я сделал ей укол седативного. Я сделал это! Я случайно задел артерию. Не смог остановить кровотечение. И она умерла! Она умерла у меня на руках!
Он разрыдался, рыдания сотрясали его тщедушное тело. Он был на грани срыва.
— А Лоретта? — спросил я безжалостно. — Вы и ее убили? Чтобы скрыть правду?
— Нет! Клянусь Богом, нет! — он упал на колени. — Она приходила ко мне и задавала вопросы. Я только… я только предупредил Кроу, что она что-то знает. Что она копает. Я думал, он просто напугает ее! Я не знал, что он… что они…
Внезапно дверь в кабинет распахнулась. На пороге стоял Эллис. Он был без пальто, в одном жилете, и в руке у него был пистолет с длинным, уродливым глушителем. Его лицо было каменной маской.
— Доктор, вы слишком много говорите, — произнес он своим скрипучим голосом. — И слишком громко.
Хейл вскрикнул, пополз от него по полу, как испуганный таракан, задевая ногой дорогой ковер.
Он стоял в дверях, заполняя собой все пространство. Пистолет с глушителем в его руке смотрел на меня бездонным, черным глазом. Воздух в кабинете застыл, пропитанный запахом страха Хейла, дорогого виски и пороховых газов из этого черного глаза ствола.
Эллис перевел взгляд на меня. Его глаза были пустыми, как у акулы, в них не было ни гнева, ни ненависти — только холодная, профессиональная оценка угрозы.
— И ты тоже, Келлер. Я предупреждал тебя. Уезжай. Твое упрямство будет стоить тебе дорого. Стоило бы жизни здесь и сейчас, если бы я не считал свинство в кабинете уважаемого доктора дурным тоном.
Я медленно поднял руки, но не вверх, а в стороны, показывая, что я не вооружен и не собираюсь нападать. Сердце колотилось где-то в горле, но разум работал с пронзительной, ледяной ясностью. Он не станет стрелять здесь. Не сейчас. Он блефует. Как и я.
— Мы просто беседовали, Эллис, — сказал я, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Врач и пациент. У меня нервы расшатались после нашей встречи на карьере.
Его губы дрогнули в подобии улыбки.
— Вижу, тебе мало одного предупреждения. Доктор, — он кивнул в сторону Хейла, — выйдите. Подождите в гостиной.
Хейл, не вставая с колен, выполз из кабинета, шмыгая носом. Дверь закрылась. Мы остались одни. Два охотника в комнате, полной трофеев.
— Ты интересный парень, Келлер, — сказал Эллис, не опуская пистолет. — Упрямый. Глупый. Но интересный. Ты нашел и письма и дневники. Это меня удивляет. Лоретта была умна — она спрятала их так, что мы не смогли найти. Но ты смог. Значит, ты либо везучий, либо тебе кто-то помог.
Я навел о тебе справки. Ты – бывший полицейский детектив. Профессионал. Я – тоже. Ты знаешь, волк убивает, только когда голоден. Или когда другой волк угрожает его жизни. Сейчас – второй случай. Уезжай. Если ты продолжишь копать, мне действительно придется тебя убить.
Я молчал. Мысль о Лоусоне пронзила меня холодом. Если Эллис заподозрит его...
— Неважно, — он махнул свободной рукой. — Письма — это ерунда. Слово мертвой девушки против слова одного из столпов общества. Кто поверит? Ты испортил бумаги, вот и все.
— А что не ерунда? — спросил я. — Фотография? Та, что нашла Лоретта? Та, что заставила вас ее убить? Или деньги мафии?
Его лицо не дрогнуло, но в глазах что-то мелькнуло. Глубинный страх. Я попал в цель.
— Я не знаю, о какой фотографии ты говоришь. Бред испуганной женщины.
— Я говорю о фотографии из Чикаго, Эллис. О тебе и Эвелин Кроу. С ребенком на руках. Вашем ребенке. И деньги «семьи» Аль Капоне, на которые ты наложил свою лапу. Такой грех не будет забыт или прощен никогда. Ты прятался много лет, но конец веревочки уже виден. Если со мной что-то случится, информация о тебе отправится правильным людям в Чикаго. Я – уже не полицейский, твоя шкура мне не нужна. Я хочу узнать, кто убил Лоретту Мейсон.
Наступила тишина. Слышно было только тиканье дорогих часов на камине. Он смотрел на меня, и в его взгляде уже не было ничего профессионального. Там была голая, животная ярость. Я перешел черту. Я тронул его самое больное место. Деньги мафии.
— Ты... — он сделал шаг вперед, и пистолет дрогнул в его руке. — Ты не знаешь, во что лезешь. Ты не понимаешь, что некоторые вещи должны оставаться похороненными.
— Лоретта поняла. И вы ее убили.
— Я предупредил ее! — его голос сорвался на низкий, опасный рык. — Я дал ей шанс отдать снимок и забыть. Она не послушалась. Она полезла не в свое дело. Как и ты. Но я не убивал ее.
— Где фотография, Эллис? — настаивал я, чувствуя, что балансирую на лезвии бритвы. — Лоретта спрятала ее. Где?
Он вдруг успокоился. Ярость ушла, сменившись ледяной уверенностью.
— Это уже не имеет значения. Она исчезла. Как и ты. Как и все, кто встанет на моем пути. — Он опустил пистолет. — Вон отсюда, Келлер. В последний раз. Следующая наша встреча будет последней. Для тебя.
Он развернулся и вышел из кабинета, оставив меня стоять посреди комнаты с адреналином, бьющим в виски. Я слышал, как хлопнула входная дверь.
Я глубоко вздохнул, пытаясь унять дрожь в коленях. Он ушел. Снова. Но на этот раз я видел его слабость. Его ахиллесову пяту. Эвелин Кроу и их ребенок. Если фотография всплывет, чикагская братва быстро вычислит место, где сейчас прячется Эллис. Фамилия Кроу слишком известна в округе и штате. Предательство мафии не имеет сроков давности.
Я вышел в коридор. Хейл сидел на стуле, трясясь как в лихорадке.
— Он... он ушел? — прошептал он.
— Пока да, — я бросил на него взгляд, полный презрения. — Но он вернем изветстся. За вами. За мной. За всеми. Вы в одной лодке, доктор. И она тонет.
