В старом здании с потрескавшимися глиняными стенами и потемневшей деревянной крышей, где держали Лоренцо ди Сальви, царила духота, несмотря на открытые окна с ржавыми решётками. Полковник, связанный грубыми верёвками, сидел на каменном полу в тесной комнате, его лицо покрывали синяки, а запястья кровоточили от постоянного трения.

Михаил Серов сидел за столом с картой Абиссинии, утыканной булавками: красные обозначали итальянские позиции, синие — абиссинских повстанцев. Рядом лежало письмо Грациани, его чёткий почерк предлагал сделку: 2 500 000 лир, эквивалент 500 000 долларов США, за освобождение Лоренцо ди Сальви. Деньги должен был доставить швейцарский дипломат Карл Гессен через нейтральную сторону в Джибути.

Волков вошёл в комнату, его револьвер болтался на поясе, а в руках он держал пачку сигарет, одну из которых зажал в зубах.

— Михаил, посредник Рицини ждёт у рынка, — сказал он, прищурившись. — Говорит, Гессен уже в пути с деньгами. Обмен в полдень, в ущелье за городом. Абиссинцы готовы прикрыть нас — десять человек, лучшие из тех, что у нас есть. Абебе и Йоханнес среди них.

Серов кивнул, его взгляд скользил по карте, задерживаясь на красной булавке у Асмэры.

— Хорошо. Но что-то мне подсказывает, что Грациани не так прост. Это может быть ловушка. Тесфайе проверил Рицини?

— Да, — ответил Волков. — Он торговец из Асмэры, работает на итальянцев. Простая пешка, жадный до денег. Тесфайе говорит, за ним никто не следил. Пока всё чисто.

Серов, прищурившись, посмотрел на Волкова.

— Пока. Возьмём Козлова и абиссинцев. Проверь оружие, Гриша. Никаких ошибок. Если это засада, мы должны быть готовы ко всему.

Волков кивнул и вышел. Серов вернулся к карте, его пальцы коснулись красной булавки у Асмэры. Он подозвал Тесфайе, молодого абиссинского гонца в потрёпанной белой шали, который доставлял сообщения между советскими агентами и повстанцами.

— Тесфайе, ещё раз проверь путь к ущелью, — сказал Серов. — Никто не должен знать, кроме нас и твоих людей. Осмотри тропы, холмы, всё. Если заметишь что-то подозрительное — немедленно докладывай.

Тесфайе, кивнув, поправил шаль и исчез в дверях, его фигура мелькнула в проёме. Серов остался один, его пальцы снова постучали по столу. Он знал, что обмен — это не просто сделка. Это была игра, где каждый шаг мог стать последним.

К полудню группа собралась в узком ущелье, окружённом сухими холмами, усеянные редкими акациями, колючими кустами и валунами, потрескавшимися от жары. Место выбрали тщательно: открытое пространство позволяло видеть приближение врага на сотни метров, а скалы и валуны давали укрытие для засады или обороны. Воздух дрожал от зноя, пыль оседала на одежде и оружии. Серов, Волков и Козлов стояли рядом с Лоренцо, чьи руки были связаны за спиной грубой верёвкой, но ноги были свободны, чтобы он мог идти. Полковник молчал, его тёмные глаза горели решимостью, но в них мелькала тревога. Он знал, что обмен — его шанс на свободу, но инстинкт офицера, прошедшего войны подсказывал, что всё не так просто. Его грудь сжималась от предчувствия, но он выпрямился, стараясь не показывать слабости.

Десять абиссинских повстанцев, вооружённые старыми винтовками, несколькими пистолетами и копьями, заняли позиции на скалах, их белые шали, развевающиеся на ветру, выделялись на фоне серых камней. Среди них был Абебе, высокий воин с шрамом на щеке, чьи меткие выстрелы спасли не одну операцию. Его тёмные глаза внимательно осматривали горизонт, винтовка лежала наготове. Рядом — Йоханнес, молодой парень, едва достигший двадцати, но уже доказавший свою храбрость в боях с итальянцами. Его руки дрожали от волнения, но он крепко сжимал старый револьвер, доставшийся ему от отца. Остальные повстанцы — мужчины разного возраста, от подростков до стариков с седыми бородами — были готовы к бою, их лица выражали решимость, смешанную с усталостью от войны, которая длилась слишком долго.

Тесфайе, вернувшись с разведки, подбежал к Серову, его дыхание было тяжёлым от быстрого бега.

— Господин Серов, Рицини идёт, — доложил он, вытирая пот со лба. — С ним двое: швейцарец Гессен с чемоданом и итальянский офицер, без оружия, как договаривались. Они в пяти минутах отсюда.

Серов кивнул, его рука лежала на кобуре с наганом, пальцы слегка сжимали рукоять.

— Хорошо. Приведи их. И держи глаза открытыми, Тесфайе. Если что-то пойдёт не так, ты знаешь, что делать.

Тесфайе, кивнув, побежал обратно, его белая шаль мелькнула среди камней. Серов повернулся к Волкову и Козлову.

— Будьте наготове. Если это ловушка, мы не дадим им шанса. Гриша, проверь позиции абиссинцев. Иван, держи винтовку наготове.

Волков, кивнув, прошёл вдоль скал, проверяя, чтобы каждый повстанец был на месте. Козлов, перезарядив винтовку Мосина, занял позицию за валуном, его глаза внимательно следили за входом в ущелье. Лоренцо стоял рядом с Серовым и молчал, но его дыхание было тяжёлым, а взгляд метался по сторонам, будто он ждал удара.

Через несколько минут в ущелье появились три фигуры. Альберто Рицини, в пыльном сером костюме и фетровой шляпе, шёл впереди, его лицо выражало смесь страха и решимости. Пыль покрывала его ботинки, а пот пропитал воротник рубашки. Рядом шагал Карл Гессен, худощавый швейцарец в строгом сером костюме, с кожаным чемоданом в руке, его лицо было бесстрастным, но глаза нервно осматривали скалы. Третий, молодой итальянский офицер, не старше тридцати, с напряжённым лицом и тёмными глазами, держал руки на виду, показывая, что безоружен. Его форма была выглажена, но пыль осела на погонах, а пот проступил на лбу. Он шёл медленно, его шаги были осторожными, будто он ступал по минному полю.

Рицини, остановившись в десяти метрах от Серова, снял шляпу и сжал её в руках, его пальцы дрожали. Его голос, на итальянском, был хриплым от волнения:

— Господин Серов, вот деньги. Два с половиной миллиона лир, в банковских векселях, как обещал генерал Грациани. Могу я увидеть полковника ди Сальви?

Серов, посмотрев на Гессена, кивнул Волкову. Тот, схватив Лоренцо за плечо, толкнул его вперёд. Полковник, споткнувшись о камень, выпрямился и посмотрел на Рицини.

— Альберто, — сказал Лоренцо хрипло, его голос дрожал от боли и напряжения. — Скажи Грациани, что я не предал. Ни слова. Италия превыше всего.

Рицини, нервно кивнув, сжал шляпу сильнее, его пальцы побелели.

— Полковник, генерал ждёт вас. Всё будет в порядке, клянусь.

Гессен, поставив чемодан на землю, открыл его, показав аккуратно сложенные пачки векселей, перевязанные лентами. Его голос был спокойным, как у человека, привыкшего к переговорам:

— Деньги здесь. Два с половиной миллиона лир, в векселях, гарантированных банком Швейцарии. Проверьте, если хотите. Всё по договорённости.

Серов, не отводя глаз от Гессена, кивнул Козлову. Тот, держа винтовку наготове, подошёл к чемодану, взял несколько векселей, внимательно осмотрел их под солнцем, проверяя водяные знаки, подписи и печати. Он повернулся к Серову и кивнул.

— Настоящие. Всё в порядке.

Серов, посмотрев на Лоренцо, затем на Рицини, сказал:

— Хорошо. Мы отпускаем полковника. Но без фокусов. Один неверный шаг — и вы все трупы.

Волков, вытащив нож, разрезал верёвки на руках Лоренцо. Полковник, потирая кровоточащие запястья, сделал шаг к Рицини, его глаза вспыхнули надеждой, но в них всё ещё мелькала тревога. Он повернулся к Серову, его голос был полон презрения:

— Вы сделали ошибку, русские. Грациани раздавит вас.

Но в этот момент воздух разорвал звук выстрела. Лоренцо ди Сальви, не успев издать ни звука, рухнул на землю, пуля пробила его грудь, кровь хлынула на пыльную землю, окрашивая её в багровый цвет. Его тёмные глаза, полные шока и неверия, застыли, глядя в небо, а тело дёрнулось в последней судороге. Кровь текла из раны, пропитывая его форму, и пыль под ним стала тёмной, почти чёрной.

— Засада! — заорал Волков, падая за ближайший валун и выхватывая револьвер.