Колонна медленно начала продвигаться вглубь джунглей. Дорога – если это можно было назвать дорогой – становилась все уже. Ветки скребли по броне, оставляя глубокие царапины. В какой-то момент мне показалось, что деревья смыкаются за нами, отрезая путь назад.

«Спокойно, Васильков», – сказал я себе. – «Это просто деревья. Они не могут двигаться. Наверное. Хотя черт его знает, что тут может, а что нет».

Толик сидел справа от меня и нервно постукивал пальцами по прикладу винтовки, его обычно веселое лицо было напряжено и сосредоточено.

– Не нравится мне это все, – пробормотал он, когда особенно толстая лиана задела его шлем.

Кроха, примостившийся позади нас и занимавший места на троих, молчаливо кивнул своей огромной головой. Несмотря на кажущуюся медлительность, я знал, что в бою этот гигант превращается в настоящую машину смерти.

Стасик не сводил с меня своих поросячьих глазок, периодически облизывая беззубые десны. Его ухмылка становилась все шире, словно он знал какую-то особенно смешную шутку, которой не спешил делиться.

Я демонстративно отвернулся, делая вид, что увлечен созерцанием проплывающих мимо деревьев-гигантов. Некоторые из них были настолько огромными, что их стволы напоминали колонны какого-то циклопического храма, воздвигнутого безумными богами. Кора покрыта странными наростами и углублениями, в которых копошилось что-то мелкое и явно недружелюбное.

Мое внимание снова привлек Капеллан, сидевший по другую сторону от меня. Вблизи этот человек производил еще более сильное впечатление, чем на расстоянии. Его лицо было настоящей картой боевых действий – глубокий шрам пересекал левую бровь и уходил к виску, другой тянулся от уха до подбородка, искривляя линию челюсти. Нос явно ломали несколько раз, и теперь он напоминал клюв хищной птицы. Боярская борода была аккуратно подстрижена, что странно контрастировало с общим обликом.

Но больше всего поражали глаза – спокойные, почти умиротворенные, словно их обладатель достиг какого-то особого просветления. Или окончательно спятил – тут уж как посмотреть. На его винтовке я заметил какие-то выгравированные слова, надписи я не разобрал. А на нагрудной пластине бронескафа по-прежнему светился православный крест.

Рядом с Капелланом примостилась Мэри, и это было отдельное зрелище. Наша железная леди, которая обычно держалась со всеми на расстоянии вытянутого штык-ножа, сейчас выглядела… смущенной? Да, именно так. Легкий румянец проступал на ее обычно бледных щеках, а взгляд то и дело косился в сторону бывшего священника.

«Надо же», – подумал я, наблюдая за этой картиной. – «Кровавая Мэри способна на человеческие эмоции. Кто бы мог подумать? Хотя, если вспомнить, как она вчера превращала богомолов в нарезку, может, Капеллану стоит быть осторожнее. Влюбленная женщина-убийца – это вам не шутки».

Решив, что молчание затянулось, я повернулся к Капеллану и постарался придать голосу максимально непринужденный тон:

– Долго нам добираться до главной богомолихи?

– Часа два на броне, – нехотя ответил разведчик, – после еще столько же своим ходом.

– Судя по шрамам, повидали вы немало. Это вас местная фауна так?

Он медленно повернул голову в мою сторону, словно только сейчас заметил мое присутствие. На его губах появилась едва заметная усмешка, которая не коснулась глаз. Несколько секунд он молча изучал меня, а потом произнес низким голосом с едва уловимым певучим акцентом:

– «Многие скорби у праведного, но от всех их избавит его Господь», – процитировал он, глядя куда-то сквозь меня, словно видел что-то за пределами материального мира.

Я недоуменно заморгал, пытаясь понять, что это было – ответ на мой вопрос или просто случайная цитата из Писания. Толик хмыкнул справа от меня, явно разделяя мое недоумение. Даже Кроха приподнял одну косматую бровь в немом вопросе.

– Э-э-э… что? – выдавил я, чувствуя себя полным идиотом. – Это типа… метафора?

Капеллан усмехнулся – на этот раз по-настоящему, и его суровое лицо на миг преобразилось. Он обвел рукой кричащие вокруг нас джунгли, где каждую секунду раздавались звуки, от которых по спине бежали мурашки:

– В этих краях без веры никак, парень. Слишком много опасностей вокруг, и далеко не все из них можно увидеть глазами или пощупать руками. Есть вещи похуже.

– В смысле? – я напрягся, инстинктивно сжимая винтовку. – Что может быть хуже богомолов? Эти твари и так кошмар наяву.

– О да, намного хуже, – Капеллан смотрел на проплывающие мимо заросли с каким-то странным выражением, почти с нежностью, как смотрят на старого опасного друга. – Богомолы – это просто хищники, они убивают, чтобы есть, чтобы кормить потомство. В этом есть своя честность, если хотите. Но здесь, в этих проклятых джунглях, есть твари, которые убивают совсем по другим причинам.

Он сделал паузу, и в наступившей тишине стало слышно, как Стасик нервно сглатывает, а Толик перестал барабанить пальцами по прикладу. Даже грохот двигателя броневика казался приглушенным.

– Есть растения, – продолжил Капеллан тем же ровным тоном, каким читают прогноз погоды, – которые выпускают споры, проникающие в мозг через дыхательные пути. Человек сходит с ума за считанные минуты, начинает видеть в товарищах врагов и разрывает их голыми руками, смеясь при этом. Есть насекомые размером с ноготь, которые откладывают яйца прямо в мозговую ткань, и ты даже не заметишь, пока личинки не начнут вылупляться, прогрызая себе путь наружу через глазницы. А есть…

Он вдруг замолчал, оставив фразу незаконченной.

«Отлично», – мрачно подумал я, чувствуя, как по спине ползет холодный пот. – «Спасибо за ободряющую беседу, святой отец. Теперь я буду бояться не только богомолов, но и вообще всего, что движется, дышит или просто существует в этом зеленом аду. Даже воздухом дышать страшно».

Отвлекая меня от мрачных мыслей, Капеллан поднял вверх руку, заставляя нас обратить на него внимание.

– Что? – спросила его Мэри.

– Слышите, – эхом отозвался разведчик.

– Ничего не слышу, – отрицательно покачал головой Толик, переглянувшись со мной.

– Вот именно, – кивнул Капеллан и передернул затвор винтовки…

Внезапно ультразвуковые излучатели на броне взвыли как оглашенные, их пронзительный вой резанул по ушам даже через шлемофоны. Приборы работали на максимальной мощности, красные индикаторы замигали как новогодняя гирлянда. Это означало только одно – рядом были насекомые, много насекомых.

– Всем приготовиться! – заорал Каппелан. – Вероятный контакт с противником! Оружие к бою!

И тут началось.

Они вылетели из зарослей одновременно с десятка направлений, словно кто-то дал им сигнал к атаке. Все такие же огромные, размером с человека, а некоторые и крупнее, богомолы двигались с невероятной скоростью, их хитиновая броня поблескивала в редких лучах солнца, пробивающихся сквозь листву. Жвала щелкали с таким звуком, будто кто-то одновременно рубил мясо десятком тесаков, а их фасеточные глаза отражали сотни искаженных изображений нашей колонны.

Первый богомол запрыгнул на головной броневик еще до того, как кто-либо успел выстрелить. Движение было настолько стремительным, что я увидел только размытое пятно, а в следующий миг боец с переднего края транспортера просто исчез. Нет, не исчез – его нижняя половина осталась на броне, судорожно дергаясь, а верхняя полетела в кусты, оставляя кровавый след. Клешни богомола сомкнулись с такой легкостью, словно человеческое тело было сделано из бумаги.

– Огонь! ОГОНЬ, МАТЬ ВАШУ! – взревел голос старшего сержанта в наушниках, и весь мир взорвался грохотом выстрелов.

Я инстинктивно вскинул винтовку, пытаясь прицелиться во что-нибудь, но руки тряслись так сильно, что красная точка прицела скакала как пьяная блоха на горячей сковородке. Вокруг царил абсолютный хаос – трассирующие пули прочерчивали огненные линии в воздухе, осколки хитина летели во все стороны, крики раненых смешивались с воем излучателей и стрекотом насекомых.