– Прости. Я не думала, что так огорчу тебя. Я сожалею.

Ричард громко, с хрипами, втягивал в себя воздух и с трудом выдыхал его из легких. И все-таки он произносил слова, которые можно было разобрать, пока Лили суетилась вокруг него.

– Оставь… память… о ней… без пятен… А потом еще:

– Зачем… ты так… поступаешь?..

– Я… я… – Последний вопрос отца поверг Фрэнсис в изумление.

Неужели она ошиблась, считая, что ему надо знать, кто виновен в смерти его любимой супруги? Неужели она своими поисками только усугубляет его горе, его душевную боль?

– Я лишь хотела, чтобы все стало на свои места, – оправдывалась Фрэнсис. – Ради тебя, ради Клио… надо знать правду.

– Это не вернет… ее мне… И ничто не вернет…

Колокольчики, подвешенные на двери, прозвенели нечто приветственное и ласкающее слух, когда Фрэнсис вошла в уютную кофейню. Это было явно гостеприимное и приятное место. Дым от дорогих сигарет и запах жаренных на хорошем масле пончиков не раздражал обоняние.

Несколько мужчин, сидевших у стойки, не обернулись на вошедшую женщину. Некоторые были облачены в форму больничного зеленого цвета и, несмотря на поздний час, видимо, завтракали, лишь недавно освободившись от дежурства.

Фрэнсис обвела взглядом помещение, и тут же из-за одного из угловых столиков поднялся мужчина средних лет и приятной внешности. Они сделали по шагу навстречу друг другу.

– Доктор Прескотт?

Мужчина кивнул. После приветственного рукопожатия они уселись на мягкие банкетки за стол.

– Я уже заказал себе кофе. А что будете вы?

– От кофе не откажусь. – Фрэнсис почувствовала себя легко и свободно. Ей здесь понравилось, несмотря на следы майонеза и горчицы, оставленные предыдущими посетителями на еще не вытертом официанткой столике.

– Не воротите особо нос, раз уж вас сюда заманили, – пошутил Фритц Прескотт. – Это не самое безукоризненное в санитарно-гигиеническом отношении заведение на Манхэттене, но кофе здесь сносное, открыто оно круглые сутки, и на нас, медиках, хозяева делают хороший бизнес.

– Спасибо, что согласились встретиться со мной, – начала Фрэнсис и вдруг забыла все заранее подготовленные вопросы. Она их долго обдумывала по дороге сюда, зная, что будет ступать по зыбкой почве, а теперь они вылетели у нее из головы. Оттягивая переход к сути дела, она спросила: – Вы дружите с Генри Льюисом?

– Со студенческих лет, – последовал лаконичный ответ.

– И консультировались с ним?

Доктор Прескотт взглянул на нее с подозрением.

– Не вмешивайте сюда Генри. Наши контакты на сугубо профессиональной почве… Почему вас это интересует?

– Он рекомендовал вас одной своей знакомой?

– Да. Клио Пратт. Вы о ней спрашиваете?

– Именно о ней. Когда вы начали встречаться с этой пациенткой?

– В декабре прошлого года.

– Она сказала, почему обратилась к вам?

– Поймите меня, миссис Пратт. Я готов к сотрудничеству с вами, но существует врачебная этика…

– Доктор Прескотт…

– Зовите меня Фритц, – прервал он ее.

– Хорошо, пусть будет Фритц. Мы оба знаем, что вы имеете право не раскрывать ничего, сказанного вам или вашими пациентами, на основании 501-й статьи федерального кодекса, законодательного положения штата Нью-Йорк и решения Верховного суда США от 1996 года по поводу дела Джаффи против Реймонда.

Похвала доктора Прескотта прозвучала тускло:

– За свое домашнее задание вы заслужили пятерку.

Он был прав. По пути в город Фрэнсис заехала в специальную юридическую библиотеку графства Суффолк и как следует порылась там. Она поняла из просмотренного ею материала, какие трудности ждут ее в беседе с психиатром. Идти напролом было нельзя, предстояло искать лазейки.

– Хотя тайна общения психиатра с пациентом охраняется законом, но в случае смерти пациента по неизвестной причине закон допускает возможность следствию опросить врача и получить от него, с его согласия, конечно, некоторые показания, помогающие раскрытию этих причин.

– От такой лекции я проголодаюсь и, пожалуй, не обойдусь одним кофе, – ерничал Фритц Прескотт. – Не заказать ли нам что-то еще… вроде фирменных пончиков?

– Расследуется убийство первой степени, и его необходимо раскрыть. Пока я обращаюсь к вам только за добровольной помощью, но в случае отказа готова поспорить на большие деньги, что суд официально вызовет вас для дачи показаний, и тут уж вы не отвертитесь.

Фрэнсис не собиралась ему угрожать, но так получилось, хотя этот человек был ей симпатичен неизвестно почему.

Он оставался непроницаем.

– Что вам от меня нужно?

– Совсем немногое. Какие-то детали… ваши впечатления от бесед с Клио Пратт, которые могли бы пролить свет на мотивы и на личность ее убийцы. Учтите, все это не для протокола… Я в данное время не служу в прокуратуре, а выступаю как частное лицо, как родственница покойной…

Доктор Прескотт молчал.

– Я не спрашиваю о симптомах болезни Клио, о ее проблемах. От своего отца я узнала, что у нее были проблемы. Я только хочу отыскать мостик, перекинутый через провал, за которым ее поджидал убийца. Разве это так непонятно? Что-то ведь есть?

– Что, например? – вопросом на вопрос ответил Прескотт.

– Боялась ли Клио кого-нибудь?

Он вздохнул:

– Конкретно, нет. Не надейтесь, что я вам прямо укажу на подозреваемого.

Наступил перерыв в разговоре, пока официантка принесла кофе, приводила в порядок столик и расставляла посуду.

Фритц Прескотт надорвал пакетик сахарозаменителя, принесенного с собой, и всыпал в свою чашку.

– Вы встречались с Клио раз в неделю? Он не ответил.

– Судя по ежедневнику миссис Пратт, это так, – невозмутимо продолжала Фрэнсис. – У нее отмечено, что вы встречаетесь по средам здесь, в больнице.

– Сначала мы встречались дважды в неделю, – уточнил Фритц Прескотт.

– Почему она сократила свои визиты?

– Пациенты вольны сами решать этот вопрос. Тут много причин. Некоторые считают, что они уже почти выздоровели, у других появились финансовые затруднения, третьи во мне разуверились. Такое тоже бывает.

– А вы как считаете? У Клио наметился прогресс?

– На этот вопрос я вам не отвечу.

– Но ведь не затруднения с оплатой по вашим счетам стали тому причиной?

Он опять промолчал.

– Вы пользуетесь медикаментами в вашей частной практике?

– Я верю в применение психотропных средств. И не только я один. Определенные лекарства прописывают своим пациентам почти все психиатры.

– Вы не согласились бы поговорить на эту тему подробнее?

– С вами?.. Это будет слишком научный разговор. Не уверен, что вы насколько хорошо знакомы с предметом.

– Какое лечение вы применяли к Клио?

– У меня свои методы.

– Подвергали ли вы ее гипнозу?

– Зачем? Это слишком сильное средство.

– О чем вы говорите? Ради чего она тогда посещала вас регулярно, если это были какие-то пустяки?

– Вы не так меня поняли. – Прескотт вдруг заговорил серьезно: – Смешно думать, что я занимался с миссис Пратт лишь для того, чтобы тянуть с нее деньги. Чтобы помочь ей, надо было проникнуть в то, что она сама в себе до конца не понимала. Психоанализ не делается за неделю и даже за месяцы регулярных сеансов. Мне жаль, что моя работа с Клио оборвалась, и так трагически…

Фрэнсис, как свой решающий аргумент, достала из кармана пластиковый флакон с рецептурной наклейкой.

– Тут ваша фамилия. Вы прописали фенилзин Клио?

– Да.

– С какой целью?

– Нардил или, иначе, фенилзин, – лекарство от депрессии.

– Ее недуг вы назвали депрессией? – искренне удивилась Фрэнсис.

– Мисс Пратт, мне не хочется послать вас к черту, но, по-моему, наш разговор идет именно к этому. Вы не дождетесь, что я поведаю вам – даже, судя по вашим словам, не для протокола – диагнозы, которые я ставлю своим пациентам.

К его словам Фрэнсис отнеслась спокойно. Смена тональности в его речи, наоборот, доказывала, что он почувствовал какую-то угрозу с ее стороны.