Получит ли Майлз возможность поговорить с Клио после совещания? Сомнительно. У нее всегда находились причины для поспешного ухода – то каприз шофера, то свидание с подругой, на которое она уже безбожно опоздала, то еще какой-нибудь повод, лишь бы избежать разговора с Майлзом лицом к лицу, без посторонних. Его информация и его требования должны быть доведены до ее сведения именно в беседе с глазу на глаз. Он хотел видеть выражение ее лица в этот момент. Майлз взялся за телефон и нажал на кнопку ускоренного набора номера под табличкой с надписью «дом».

Пенни откликнулась после первого же гудка.

– Привет, милый, – ее порхающий голосок словно прилетел по воздуху, минуя телефонный кабель.

– Я убегаю на совещание, дорогая, но прежде хочу уточнить, какие у нас планы насчет Четвертого июля?

– Четвертое июля? Но сейчас даже еще июнь не начался… С каких это пор ты стал загадывать так далеко вперед?

– Я знаю, какой сейчас месяц. Можешь мне не напоминать. Я просто спрашиваю, как мы будем проводить этот праздник. – Он сам не узнавал своего голоса, настолько тот звучал резко, грубо, отрывисто.

– С тобой все в порядке? – забеспокоилась Пенни. Есть у нас планы на праздник или нет? – твердил он, как попугай.

– Мы обсуждали, не навестить ли нам твоих родителей. Они первого июня переезжают в Нью-Джерси, поближе к морскому побережью. Зак, Марси и девочки также планируют отправиться туда.

О, эти племянницы плюс младший братец с супругой! Семья собирается воссоединиться в полном составе на океанском берегу. Суббота, отмеченная по всем правилам, чтобы не задеть чувства правоверных евреев, а потом полный разгул истинно американского барбекю, запах дыма и шипящего на раскаленных углях бараньего и говяжьего жира, и все вокруг, тем более его папочка и мама, будут счастливы. И последующие страдания от злоупотребления солнцем и неизбежное похмелье…

– Я хочу быть в этот день в Саутгемптоне, – заявил Майлз, как ему показалось, достаточно твердо. – Я хочу встретиться с Ричардом.

План постепенно выкристаллизовался в его мозгу с пронзительной ясностью.

– Меня смогли отделить от него занавесом прочнее «железного». Это обрушит наш с ним бизнес. Ты, надеюсь, понимаешь меня, Пенни?

– Что мне сказать твоей матери?

– Уверен, что ты найдешь нужные слова и она поймет. Ричард так хорошо относился ко мне… ко всем нам… А сейчас ему очень плохо. Поставь ее в известность, что нам нужно быть рядом с ним. Таков наш долг. И потом, не могла бы ты позвонить Клио и сказать, что мы хотели бы нанести им визит в ближайшие выходные? Если она не предложит нам погостить у них в доме, то не порекомендует ли она тогда какое-то приличное место для ночлега вроде гостевых комнат при теннисном клубе или что-нибудь в этом роде?

– А почему бы нам сразу не забронировать номер в отеле? Например, в «Саутгемптон-Инн»? Мне не очень приятно будет навязываться к Клио в гости. Зачем взваливать на ее плечи лишний груз?

– Основной груз тащит на себе ее многочисленная прислуга.

Последовало молчание. Пенни, видимо, собиралась с мыслями, прежде чем поинтересоваться:

– Почему ты сам не поговоришь с ней об этом сегодня? Разве не будет странно, если я позвоню Клио почти сразу после вашей встречи?

– Лучше, чтобы инициатива исходила от тебя. Майлз точно уловил момент, когда щебечущий голосок Пенни сменился свинцовым молчанием, и поспешил снять напряжение.

– Впрочем, не бери себе в голову, милая. Я поделился своими мыслями, просто чтобы лишний раз услышать твой голос.

Но это был уже не тот голосок, подбадривающий и вселяющий уверенность, когда она сказала «пока» и повесила трубку.

А затем Майлз услышал то, что он ожидал с таким нетерпением, – дробь каблучков Клио на пути от лифта к залу заседаний и приветственные возгласы в честь ее появления. Поднимаясь из-за стола, он даже нашел в себе силы злорадно улыбнуться. Не сегодня, так в ближайшем будущем он поймает эту дамочку за хвост. Не вечно же она будет бегать от него.

Аурелия на кухне мыла за собой тарелки после ужина, когда, случайно бросив взгляд в окно, увидела только что подъехавший к ее дому «Рейнджровер» цвета морской волны. Она распахнула оконные створки, прижалась лицом к сетчатому экрану и крикнула:

– Эй, кто это ко мне пожаловал?

Ответа не последовало. Отражение вечернего солнца в стеклах машины мешало разглядеть того, кто сидел за рулем. Она вытерла о фартук мокрые руки и вышла на крыльцо. Водитель отключил двигатель. Наступила тишина, почему-то показавшаяся Аурелии гнетущей. Она приблизилась к машине и узнала в водителе Генри Льюиса.

– Генри! Какой неожиданный сюрприз!

Боковое стекло было опущено, и он, конечно, слышал ее, но не откликнулся. Вид у него был такой отстраненный, что он напоминал зомби.

– Что с тобой, Генри? Ты заболел?

Она вытянула руку и пальцами коснулась его щеки. Жара не ощущалось.

– Можно к тебе войти? – хрипло спросил он.

– Разумеется.

Аурелия попятилась, когда он начал вылезать из машины – такой могучий, высокий мужчина. Он ступал тяжело, а войдя на кухню, так резко опустился на предложенный ему стул, что тот жалобно скрипнул. На его темно-оливковом лице выделялись странно расширенные глаза с налитыми кровью белками, и это пугало ее. Что могло произойти с таким обычно уравновешенным, излучающим обаяние и приветливость, в высшей степени воспитанным человеком?

Аурелия налила ему в высокий стакан ледяного лимонада, а себе в рюмку плеснула капельку виски для бодрости.

Он смочил пересохшие губы и заговорил. Голос его, лишенный привычных богатых интонаций, звучал глухо, словно пропущенный через вату.

– Я проезжал мимо и вдруг вспомнил… Мы раньше были дружны. А как теперь? За последнее время многое могло измениться. Ты ведь все-таки из того круга, куда мне нет доступа. Я был наивен, когда считал, что друзья есть друзья и остаются таковыми всегда и что в мире существует определенная и справедливая шкала ценностей. Наивно так думать, да? Скажи!

Аурелия молчала, не понимая, о чем идет речь, но не желала прерывать его.

– Получается так, что мне не к кому больше обратиться. Ты, надеюсь, способна сказать мне всю правду, не увиливая. А можешь выставить меня вон – я тебя пойму и не обижусь.

– Что за чепуху ты несешь? – возмутилась Аурелия.

– Мне надо знать… Не переступил ли я положенный предел? Не возомнил ли о себе чересчур?

– Куда ты гнешь? – Истерическое бормотание пусть даже очень симпатичного ей гостя уже начало раздражать ее.

– Ты состоишь в теннисном клубе?

От неожиданности Аурелия даже поперхнулась, а потом едва удержалась от смеха. Уж очень не соответствовал вопрос трагичности тона, каким он был задан.

– Я уже давно забыла туда дорогу, а раньше, когда была замужем, то конечно. Ричард хотел, чтобы девочки посещали теннисную школу. После развода я там не появлялась. Вероятно, меня исключили, раз я не платила членские взносы. Если так, то я и не огорчена. Мне тот мир стал уже чужим.

– А ты знаешь, что теперь Клио Пратт верховодит там в приемной комиссии?

– Вместо Ричарда? Я не удивляюсь. Она пронырлива и энергична. И лезет во все дырки. А там, где можно заводить полезные знакомства и себя показать, ей самое место.

Разговор принял неприятный для Аурелии оборот. Неясно было, зачем Генри завел его и вообще что за проблема у него возникла.

– Чем тебе насолила нынешняя миссис Пратт? – с усмешкой поинтересовалась Аурелия. Ей всегда было интересно говорить с ним на разные темы, особенно об искусстве, где их взгляды почти совпадали, но только не о том, что было связано с ее прошлым.

– Клио пригрозила забаллотировать меня и Луизу, когда комиссия собиралась голосовать за прием нас в члены клуба.

– Если ты спросишь мое мнение, то я скажу, что ты должен благодарить бога. Этот клуб – пагубное место. Что тебя туда тянет? Уверена, что не в твоих интересах там увязнуть.