К ним уже спешил сержант:

— Эй, куда встал! Осади, здесь для людей место!

Петров оглядел стоянку. Действительно, «Нива-Шевроле» смотрелась золушкой среди бумеров, лексусов, была даже парочка меринов. Неплохо живет МВД, тянется за Москвой.

— А мы кто? — Петров посмотрел на Иванова. — Кто мы-то?

— Люди и есть, товарищ майор.

Сержант тон чуть сбавил:

— Это служебная стоянка.

— А мы сюда зачем приехали? — Петров опять посмотрел на Иванова.

— По службе, товарищ майор. С проверкой.

— Получается, нам тут как раз и место, — уверил Петров сержанта.

— Но… Вы не в форме, и машина обычная, — без боя сдавать позиции сержант не привык.

— Слышишь, он назвал нашу «Антилопу» обычной машиной!

— Они не нарочно, товарищ майор. Они просто не в курсе, какая у нас машина.

Сидоров стоял в сторонке, хранил серьёз.

— Ваши документы! — нашелся сержант.

Он дотошно изучал удостоверения. Вернул, козырнул:

— Сами понимаете, обстановка…

— Если бы не обстановка, кто б нас сюда послал.

— А кто послал?

Вот она, польза от майорской звездочки. Если в пятьдесят пять всё в майорах, значит, человек обыкновенный. Невезучий даже. Никого за спиной нет. С таким даже сержант может говорить запросто, не таясь.

— Кто, кто… Оно! — Петров изобразил строгость. Неубедительно изобразил, мол, хорохорится майоришко, а сам пустышка, московская шестёрка. С другой стороны, хоть и шестёрка, а всё-таки московская. Как бы не взгрели.

В предбаннике начальника районного отдела порученец, молоденький, едва ли двадцатипятилетний, капитан, тоже хотел знать, кто они, откуда и по какой надобности желают видеть генерала. В том, что хотел, плохого ничего, напротив, но смотрел он на троицу нехорошо. Ходят всякие, отвлекают от дела.

— Желания наши здесь совершенно не причём, э-э… капитан? Да, капитан, теперь вижу. У нас, капитан, приказ. А приказ для нас — всё и даже больше. Прикажут почистить вашему генералу туфли — почистим. Прикажут применить к генералу форму четыре — применим. Как у вас, капитан, подвал всё ещё оборудован для четвертой формы? Впрочем, можно и в необорудованном, — Петров резвился вовсю. — Ладно, забудь. Послышалось тебе. Генерал получил шифрограмму насчет нашего приезда. Доложи и забудь.

Порученец только головой покачал. Ну да, привык, верно, что от москвичей всего ждать можно. То укуренные приедут, то уколотые, а если просто пьяные, так это просто за счастье считать можно, нормальные мужики

Порученец поднял трубку (с виду тоже со времен железного наркома, если не новодел) и передал:

— Товарищ генерал, тут к вам московские… Майор Петров из отдела С. Эс то есть… Так точно… так точно… слушаюсь! — и он, выскочив из-за стола, сам открыл дверь в кабинет генерала.

— Как доехали? — генерал встал, приветствуя прибывших.

— Благодарю, нормально.

— Отдохнуть с дороги? Перекусить? — никакой нарочитости, притворства. Человек знает, как нужно встречать проверяющих, а уж какой у проверяющих чин, дело десятое. Ворона — птица не самая серьёзная, а обосрать может. Потому что она наверху, а ты внизу.

— Спасибо, но мы должны работать. Отчёт ждет Сам. Вот сделаем дело…

— Какая помощь требуется от меня?

— Собственно, мы должны знать во-первых, отчего погибли полицейские, и, во-вторых, что они, собственно, делали в этой… в Дубравке.

— Полицейские — из губернского ОМОНа. Подчиняются напрямую генералу Сабликову.

— То есть здесь они оказались без вашего ведома?

— Не совсем так.

— А как? Мне необходимо написать в отчёте, почему в деревню Дубравку был направлен губернский ОМОН. У вас в районе восстание? Орудуют крупные банды? В министерстве об этом почему-то ничего не известно.

— Восстаний у нас нет, но порядок нужно обеспечивать. Жители Дубравки мешали сносу незаконно возведенных строений.

— А кто сносит? ООО «Элегия»? Какое до этого дело губернскому ОМОНу?

— Если вы, майор, знаете, что сносом занимается «Элегия», то, полагаю, знаете…

— Что её владелец — депутат госдумы?

— Что ее владелец находит понимание у губернатора.

— Тут не в губернаторе дело, а в четырех погибших полицейских. Не с губернатора же за них будут спрашивать. И не с депутата государственной думы.

— Это понятно. У погибших есть непосредственное начальство, командир ОМОНа, с него и спрос, — ответил генерал. Правильно ответил, не дурак. Петрову вообще дураки среди генералов не попадались. Даже среди полковников дураки не попадались. То есть бывали люди ограниченные, можно сказать, туповатые в вопросах современного искусства или космогонических теорий, но как нужно служить, чтобы звёзды не с погон сыпались, а на погоны, и полковники, и генералы знали отменно.

— Тогда нам нужен командир ОМОНа, — заключил Петров.

— Командир ОМОНа сейчас в Дубравке. Разбирается. Хотя дело, думается, простое. Не по вашей части. Выпили, ещё выпили, опять выпили, да и замёрзли. Водка палёная, или просто много её было, водки, это детали. Наружных повреждений у парней нет, а, главное, оружие-то при них осталось. Так что не тянет на серьёзное дело. Максимум районного масштаба чепе.

— Нам же лучше. А в Дубравку съездить придется.

— Езжайте, езжайте. Если что будет нужно — звоните, — но своего телефона генерал не дал. Серьезные люди сами знают, а несерьёзным ни к чему.

— Да, — уже в дверях остановился Петров. — А тела полицейских, где они?

— Этим распоряжается командир ОМОНа. Думаю, тела ещё на месте.

— То есть в Дубравке?

— Если не увезли. Следствие ведёт областная прокуратура, как решит, так и будет.

— Умён, умён, — подтвердил и Иванов, покуда они шли к машине. Как там дело ни обернется, генерал — сторона. Повезло генералу.

Короткий зимний день был на исходе, когда они подъехали на окраину Дубравки.

— Село закрыто, — объявил неприветливый полицейский без знаков отличия.

— Отлично, — одобрил Петров. — А по периметру?

— Что — по периметру?

— Оцепили село? Или перекрыли дорогу, и думаете — всё, не уйдет злодей? Где начальство?

— В балке, — показал рукой полицейский, решив, что Петров право имеет.

До балка доехали в минуту. Тут и солнце зашло.

Мороз в деревне расположился всерьёз: о том говорили и дымы, поднимающиеся прямо в небо, и особая сухость воздуха, а пуще — ореол вокруг яркой звездочки. Планеты Венера, если для протокола. И луна, поднимающаяся из-за пустого, снежного поля, обещала: ночь будет суровой, горе тому, у кого нет тёплого приюта.

В балке было накурено и надышено. Ничего удивительного, столько народу.

— Вам кого?

— Нам всех. Начиная со старшего. Кто здесь главный?

— С процессуальной точки зрения — я. Старший следователь областной прокуратуры Михаил Звеницкий.

— Майор Петров, отдел Эс Особого корпуса.

— Да? Я даже и не слышал о таком.

Очко в пользу прокуратуры. Признаваться в том, что чего-то не знаешь, не каждому дано.

— Что о нас слышать, нас и видеть-то лишний раз не рекомендуется.

— Так что вам нужно и каковы ваши полномочия?

— Мы должны составить объективку для Самого. Короткую, только главное. Из которой будет ясно, следует ли присылать Большую Комиссию, или дело рутинное, на месте разберутся. Четверо полицейских погибло, это, понимаете…

— Понимаю, — перебил Петрова следователь. — Но покамест ничего сказать не могу. Может быть, вы подскажете?

— Что — подскажем?

— Хоть что-нибудь. Я даже причину смерти не знаю.

— А эксперт? С вами был эксперт?

— Почему — был? Есть. Вон, водку пьет. С собой привез, не боится.

— И он не знает причины смерти?

— Не знает. Откуда ж ему знать? Известно, что четверо полицейских пошли вечерком в Дубравку. Самогон поискать, ещё что…

— «Матка, кура, матка, шнапсу!»

— Именно. Пятый остался здесь, в балке. Говорит, что не дождался, заснул. Утром нашли четверых. Снаружи. Ночью был мороз, утром был мороз, днём был мороз, и сейчас мороз. Так что горячих следов у нас нет.