Деятельности по организации повстанческого движения в Персии помогало и то, что вся персидская жандармерия работала на нас, так как ее руководителями являлись шведские офицеры, которые в начале войны германским военным атташе в Персии графом Канитцом[107] были зачислены в германскую армию, командование которой присвоило им воинские звания в соответствии с имевшимися у них в иранской армии и выплачивало им жалованье.

По согласованию с эмиром я организовал в Афганистане курсы усовершенствования высшего командного состава и курсы артиллерийских офицеров. Преподавателями являлись военнослужащие германской армии и австрийские офицеры, бежавшие в Афганистан из русского плена. Под руководством германских офицеров была построена показательная оборонительная линия по защите Кабула. Летом 1916 года, убедившись в том, что Афганистан не вступит в войну на стороне Германии, я счел необходимым выехать в Иран, где созданные моим штабом повстанческие группы находились под угрозой уничтожения их англичанами. По прибытии в Иран мне сообщили, что повстанческие группы уже разбиты.

Находясь в Иране при штабе турецких войск, я получил телеграмму от имени императора Вильгельма II, в которой мне предлагалось явиться к нему для доклада в штаб-квартиру в городе Вадкройцнахе. В конце марта 1917 года я докладывал императору о результатах экспедиции, проведенной в Иране и Афганистане, которыми он остался доволен, и наградил меня высшим военным орденом.

Вопрос: Какие задачи поставил перед Вами император?

Ответ: В апреле — мае 1917 года по указу императора Вильгельма II я был назначен помощником начальника штаба фельдмаршала Фалькенхайна[108] — главнокомандующего турецкими войсками в Сирии и Иране. В сентябре 1917 года я вместе с Фалькенхайном прибыл в Стамбул. Мы имели задачу отбить у англичан город Багдад и защищать Палестинский фронт.

Из Стамбула штаб Фалькенхайна переехал в город Халеб (Сирия), стоящий на перекрестке дорог Багдад — Палестина. На Палестинском фронте в это время англичане предприняли большое наступление, в силу чего мы вынуждены были все немецкие и турецкие войска бросить на этот фронт и отказаться от мысли захватить Багдад.

На Палестинском фронте я пробыл до начала марта 1918 года, откуда был отозван в Германию и назначен начальником отдела «I-Ц» штаба 3-го Баварского корпуса. Вместе с этим корпусом выбыл на Западный фронт в город Лилль (Франция), где принимал участие в боях против англичан.

Вопрос: Вы показали о своей службе в «Особом штабе Ф». С какой целью был создан этот штаб?

Ответ: «Особый штаб Ф» (военная миссия) был создан с целью развертывания войны на Ближнем Востоке и возглавлялся генералом Фельми.[109] Штаб состоял из 30 германских офицеров.

Вопрос: Покажите о практической деятельности «Особого штаба Ф».

Ответ: Намеченные цели осуществить не удалось в силу того, что в момент нахождения нашей миссии в Греции, где мы были после прибытия из Германии месяца полтора-два, английские войска заняли Ирак и Сирию. В связи с таким положением встал вопрос об изыскании возможностей для ведения работы по организации повстанческого движения против англичан.

В августе 1941 года по распоряжению Фельми я выехал в Константинополь с целью установления связей с профашистскими элементами в Иране и Сирии, бежавшими в Турцию в момент прихода в Ирак и Сирию английских войск. Через эти связи я должен был выяснить возможности ведения из Турции нелегальной работы в Ираке и Сирии.

В Турции я пробыл около двух недель, где имел переговоры с германским послом фон Папеном[110] и военным атташе генералом Роде.[111]

За время нахождения в Турции при содействии военного атташе Роде состоялись встречи с представителем Великого муфтия.[112] В результате переговоров с фон Папеном, Роде и представителем Великого муфтия я выяснил, что возможности к проведению повстанческой работы среди арабов затруднены, и от намеченной цели пришлось отказаться. Из Турции я вылетел на самолете в Грецию, где доложил генералу Фельми о результатах моей поездки. Через несколько дней я вместе с генералом Фельми вылетел в Берлин для доклада.

Вопрос: Вы не показали о деятельности «Особого штаба Ф» за время пребывания в Греции.

Ответ: За время двух месяцев пребывания в Греции первые три недели мы находились в Афинах, а затем на мысе Сунион (65 км от Афин) и в этот период фактически сделать ничего не успели. Мы выжидали момента, когда сможем осуществить наши цели, но события развивались явно не в нашу пользу, и в конце концов англичане успели занять Ирак и Сирию. Это обстоятельство привело к тому, что наши планы были сорваны.

Вопрос: Кому и о чем вы докладывали в Берлин?

Ответ: По прибытии в Берлин генерал Фельми лично доложил о деятельности миссии руководству Генерального штаба. Я же обратился в отдел кадров ОКХ для получения назначения, так как генерал Фельми перед нашим убытием из Греции в Берлин дал мне понять, что в связи с создавшейся обстановкой я остаюсь пока не у дел. Через две-три недели отделом кадров ОКХ я был направлен на курсы высшего командного состава германской армии. Таким образом, моя дальнейшая связь со штабом Фельми прекратилась.

_{Центральный архив ФСБ. Дело Р-47474. Л. 65–74. Машинописный текст.}

Документ № 2: Протокол допроса в НКВД Гуляма Сиддик-хана[113] от 5-го апреля 1946 года

Вопрос: Следствие вновь возвращается к вопросу о ваших связях с разведывательными органами и предлагает дать об этом откровенные показания.

Ответ: Я откровенно показал на предыдущих допросах, что в сотрудничестве с разведками никогда не состоял и не мог заниматься шпионской работой, так как это противоречит моим взглядам и религиозным убеждениям, а заодно и возможностям.

Последние 12 лет я прожил в Германии в качестве частного лица — эмигранта и, кроме единственного вызова в 1935 году в гестапо по поводу моих связей с афганскими студентами, о чем мною уже даны показания, мне не приходилось соприкасаться с разведывательными или полицейскими учреждениями. Мало того, после вызова в гестапо в 1935 году я обратился в германское министерство иностранных дел с ходатайством оградить меня от подобных неприятностей или дать разрешение на вывоз из Германии моих денежных средств и имущества с тем, чтобы переселиться в другую страну. Существенную помощь мне тогда оказал начальник восточного отдела германского Министерства иностранных дел — доктор ПРУФЕР,[114] докладывавший обо мне их министру фон НЕЙРАТУ,[115] со стороны которого поступило заверение, что впредь меня никто беспокоить не будет.

Вопрос: Чем объясняется такое внимание к вам со стороны руководящих лиц из Министерства иностранных дел Германии?

Ответ: Это была простая любезность со стороны доктора ПРУФЕРА, как моего старого друга. С фон НЕЙРАТОМ я не имел ничего общего и, в другом случае, кроме официального заверения с его стороны, никакой помощи от него не имел. Близкие отношения с ПРУФЕРОМ, а также с его помощником — доктором ГРОБЕ,[116] у меня установились еще с момента моего приезда в Берлин посланником в 1922 году. С этого времени мы посещали друг друга на дому, взаимно делали подарки, в частности от меня ПРУФЕР и ГРОББЕ получали подарки коврами, каракулем, серебром и другими предметами.