При содействии афганской стороны бравинский проект мог бы быть реализован, но афганское правительство опасалось, что имевшие советское оружие племена в будущем смогут выступить не только против англичан, но и против эмира. В Кабуле также отлично понимали, что любая помощь иностранной державы приграничным племенам немедленно станет известна британской разведке и вызовет ответные контрмеры со стороны Великобритании. Кроме этого, правящую элиту Афганистана пугала реальная опасность распространения «большевизма» среди населения своей страны. Однако хоть какое-нибудь (!) оружие и деньги для укрепления независимости Афганистана, хотя и с трудом, Аманулла-хан мог в тот момент получить только от Советской России. По этой причине, а также движимый ненавистью к англичанам молодой эмир с готовностью вступил в переговоры с Я. Сурицем о возможных совместных действиях против Британской Индии. Обе договаривающиеся стороны стремились с максимальной для себя выгодой разыграть «пуштунскую карту».
Одной среди многих первоочередных задач, которые необходимо было решить Я. Сурицу в качестве советского полпреда в Кабуле, было установление контактов с посланцами приграничных племен. Значительную часть работы в этом направлении уже сделал Н. Бравин. Для пользы дела двум советским дипломатам необходимо было тесно сотрудничать между собой, но этого не получилось. Уязвленный в самое сердце своим устранением с поста посланника, Н. Бравин отказался стать заместителем «всеазиатского сверхуполномоченного», как он довольно точно именовал Я. Сурица, и просил НКИД убрать некомпетентного в восточных делах «коллегу», чтобы тот не навредил делу. Однако все его усилия удалить Я. Сурица из Афганистана оказались бесплодными.
В январе 1920 г. Н. Бравин сложил с себя все полномочия, но вернуться на родину отказался. Вскоре он был убит при невыясненных обстоятельствах. В его смерти в равной степени были заинтересованы и афганские власти, и советское посольство, так как первый советский полпред слишком много знал о секретных переговорах между Кабулом и Москвой{4}.
Нежелание Н. Бравина сотрудничать с Я. Сурицем, вероятнее всего, затормозило, но не могло помешать установлению контактов «сверхуполномоченного» с представителями приграничных племен. Уже 27 декабря 1919 г. Я. Суриц отправил в Ташкент для дальнейшей передачи в НКИД секретную телеграмму: «Удалось связаться с представителями (сардарами) пограничных племен африди и вазиров. Эти племена с мая находятся в непрерывной борьбе с Англией. При примитивном вооружении они успешно борются с англо-индийской армией. Афганистан, втянувший их в войну, поддержки не оказывает, опасаясь Англии. Представители племен в настоящее время надеются лишь на нашу помощь. Предлагают непосредственно связаться военным союзом. Ореол Республики (РСФСР. – Ю.Т.) необычайно высок. Весть о союзе, по их словам, поддержит героический дух племен»{5}.
Посланцы мятежных горцев с готовностью соглашались переправить советских эмиссаров в «независимую» полосу, но при этом просили доставить им около 30 тыс. винтовок, пулеметы, горные орудия и военных инструкторов. Разумеется, повстанцы нуждались и в денежной помощи, а так как пуштуны бумажные купюры не признавали за деньги, то речь шла о выделении им значительного количества золотых монет.
Я. Суриц считал, что условия афридиев и вазиров приемлемы, и был готов заключить с ними предварительное соглашение против Англии. Его даже не пугал возможный отказ афганского правительства пропустить караваны с советским оружием к границам Индии. В этом случае полпред предлагал установить связь с пуштунскими племенами через Памир.
Вскоре Я. Суриц окончательно убедился, что на военный союз с Советской Россией афганское руководство не пойдет, но оно готово немедленно заключить договор о дружбе и «благоприятствующем нейтралитете». 13 января 1920 г. в течение семи часов между советским дипломатом и афганскими представителями, включая самого эмира, шли переговоры о характере и условиях будущего советско-афганского договора. За вступление в войну против Англии Аманулла-хан запросил фантастическую цену: до 100 тыс. винтовок с 60 патронами на каждую, 250 скорострельных орудий, 1,5 тыс. пулеметов и 50 (!) млн рублей золотом{6}.
Понимая нереальность своих требований, афганская сторона готова была заключить с РСФСР более «скромный» договор о дружбе, согласно которому Афганистан получал города Термез и Керки; 10 млн рублей золотом в качестве субсидии; оборудование для порохового завода; 12 самолетов, 10 тыс. винтовок, два вооруженных парохода на р. Амударье и т. д.
Изумленному такими запросами Я. Сурицу пришлось резко «сбивать цену»: вопрос о территориальных претензиях Афганистана откладывался на неограниченное время; субсидия понижалась до 1 млн рублей золотом; вместо 10 тыс. винтовок – 5 тыс. (и лишь при условии, что Афганистан не будет препятствовать доставке сражавшимся с англичанами приграничным племенам 10 тыс. винтовок) и т. д.
Даже эта, обещанная Я. Сурицем, помощь Афганистану в условиях Гражданской войны и разрухи в России была огромным бременем для Советского правительства. В связи с этим уже в следующей телеграмме в Турккомиссию он подробно изложил причины, побудившие его, хоть и частично, удовлетворить афганские претензии. Полпред писал в своем донесении: «Никакой военной конвенции Афганистан не подпишет. С другой стороны, не прекращающаяся борьба племен, разрастающееся движение [в] Индии и открывающиеся перспективы из Афганистана расширить наше влияние на Индию заставили меня идти на жертвы, чтобы путем договора о дружественном нейтралитете закрепить наши отношения с Афганистаном и создать здесь прочную антианглийскую базу. Без немедленной помощи оружием племенам мы ставим все антианглийское движение под роковой удар. Тем более что вся английская печать метрополии и Индии бьет тревогу о прорыве большевизма на Восток, о стремлении Советов отыграться на Востоке»{7}.
Вопрос о военных поставках пуштунским племенам был одним из самых острых в ходе советско-афганских переговоров в Кабуле. Обе стороны справедливо не доверяли друг другу. Суриц настаивал на том, чтобы эмир письменно (!) гарантировал РСФСР, что «все назначенное племенам без всяких задержек будет вручено их представителям»{8}. Афганцы категорически отказывались составить и подписать подобный секретный документ. Я. Суриц, в свою очередь, не хотел верить честному слову эмира и настаивал на своем. По нормам дворцового этика любой исламской страны подобное требование оскорбляло правителя страны.
Вспыльчивый Аманулла-хан смог подавить своей гнев и предложил полпреду компромиссное решение: 2/3 всего оружия, предназначенного племенам, забирал бы себе Афганистан и по своему разумению распределял российское вооружение среди приграничных пуштунов. Видимо, другую часть винтовок и боеприпасов Кабул разрешал советской стороне использовать по собственному усмотрению.
Чтобы вынудить Я. Сурица пойти на уступки в данном вопросе, афганцы прибегли к прямой угрозе, заявив, что против их воли «ни одна русская винтовка или патрон не проникнут к племенам»{9}. В этой тупиковой ситуации Я. Суриц гарантировал афганскому правительству передачу 5 тыс. винтовок за пропуск остального вооружения в зону пуштунских племен. Кроме этого, Афганистан пообещал пропустить в Ташкент вождей горцев Британской Индии для получения вооружения. Казалось, что Я. Сурицу удалось добиться главной цели: открыть «афганский коридор». Однако дальнейшие события пошли совсем по другому сценарию.
Пока в Кабуле шли трудные переговоры о военном союзе с Афганистаном, руководство советского внешнеполитического ведомства неожиданно круто изменило свою прежнюю линию. Глава НКИД Г. Чичерин, трезво оценивая международную обстановку в мире и положение РСФСР, видел, что у Советской России появилась отличная возможность утвердиться на «стыке Индии», чтобы иметь эффективный рычаг для оказания давления на британское правительство.
Но Г. Чичерин в «восточной политике», в первую очередь, видел средство для нормализации отношений с Англией и прорыва международной изоляции Советской России. В связи с этим он выступал против заключения с Афганистаном оборонительного союза, так как это могло привести к полномасштабной войне между РСФСР и Великобританией.
