Пока он стрелял, подъехали четыре грузовика с морскими пехотинцами. Мемо вылез из семитонника и объяснил им обстановку. Раненых эвакуировали, и сержанту приказали уезжать, но когда он сел в грузовик, то взял у одного из раненых морпехов винтовку M-16 и набил карманы гранатами.
Выпрыгнув из грузовика, Мемо приказал ближайшему бойцу следовать за ним. Пока остальные морпехи собирались во дворе, чтобы штурмовать здание, где было полно повстанцев, он побежал к дому, расположенному прямо напротив. Только поднявшись на второй этаж, Мемо обратил внимание, что морпех, находившийся рядом с ним, является начальником штаба батальона. Когда они посмотрели в сторону второго здания, несколько повстанцев перебегали к стенам двора. Мемо не мог видеть, где именно находятся боевики, но знал, что те прижимаются к стене примерно в пятнадцати ярдах от них. Вместе с офицером они встали и бросили гранаты, но когда они это сделали, их позицию обнаружили, и повстанцы забросили гранаты им обратно. Мемо попытался метнуть одну из них так, чтобы она разорвалась над головами боевиков, но та сработала слишком близко. После этого делать ничего больше не пришлось. Мемо посмотрел на морпехов, которые начали выстраиваться у стены, готовясь выйти во двор, и крикнул им, чтобы они не входили, но когда он привстал, пули осыпали стену под ним.
Мгновением позже стало слышно, как по дороге к ним подходит танк. Пехотинцы на земле отступили от стены, а люди со двора забежали внутрь, когда танк въехал на подъездную дорогу к дому повстанцев. Когда боевики убегали, Мемо бросил гранату, но танк выстрелил и его сбило на землю. Через несколько минут всем приказали очистить район, так как приближались истребители. Самолеты сбросили пять бомб — одну на дом с повстанцами и по одной на каждый из четырех окружающих его зданий — морские пехотинцы не хотели, чтобы кто-то сбежал.
Потом, при осмотре дома, в котором сидели боевики, из-под обломков было извлечено восемнадцать тел. Шесть из них лежали у основания лестницы. Этот опыт заставил Мемо больше ценить жизнь. Из его ноги вытащили восемнадцать осколков, из правой руки — шесть, и еще четыре извлекли из лица. Кроме того, из-за падения на него остатков лестницы и потолка, у него оказался стрессовый перелом правого бедра, а также сотрясение мозга третьей степени. В передней бронепанеле на его груди были найдены три пули, которые вызвали перелом грудины. Но самым страшным для него оказалось то, что он не смог выполнять свою работу на протяжении трех недель.
10
. Плохая связь
Имя: сержант Лонгория
Должность: командир команды снайперов-разведчиков
Район операции: г. Рамади, провинция Аль-Анбар, операция «Свобода Ираку-2», февраль — сентябрь 2004 г.
Затемненные окна бетонных зданий в Рамади летом 2004 года остались незамеченными для не обращавших на них внимания иракцев. На улицах внизу мирные жители занимались повседневными делами, а боевики и повстанцы осторожно передвигались по городу, зная, что снайперы морской пехоты, жаждущие возможности убить, наносят удары из таких вот логовищ. Из одного из таких зданий в городе, в 1500 метрах от передовой оперативной базы под названием «Застава», вела наблюдение снайперская команда из восьми человек. Их задача заключалась в том, чтобы не дать повстанцам заложить СВУ на дороге, проходящей перед ними.
Сидевший внутри сержант Лонгория, командир команды, задал довольно частый и озадачивающий вопрос:
— Что там с рацией?
— Она не работает весь день, — ответил капрал Финч, его радист. Они использовали старую увесистую радиостанцию AN/PRC-119B, которая была тяжелее новой версии 119F и менее надежна. Финчу она не нравилась, но на тот момент она оказалась для них единственной доступной.
— Н-нам н-нужно, чтобы она за-заработала, — Лонгория заикался, сидя рядом со своим лучшим другом и командиром второй команды, сержантом Лопесом. Лопес был родом из Калифорнии, а Лонгория — из Техаса, но у них было много общего, помимо того, что они больше походили на уличных бандитов, чем на морских пехотинцев, с бритыми головами и татуировками. Они познакомились семь лет назад, в лагере для новобранцев в учебном пехотном батальоне, и с тех пор служили в одном взводе. Местом их службы был 2-й батальон 4-го полка морской пехоты, и после четырех лет службы в пехоте они решили попробовать пройти «индок» на курсы снайперов. При первой попытке они оба недооценили задачу и провалились, что означало, что им придется ждать еще два года. Когда им выпал второй шанс, то оба успешно сдали экзамен. В отличии от Лонгории, который не был в этом так уверен, для Лопеса этот процесс стал немного приятнее, потому что он хотел стать снайпером еще будучи молодым морским пехотинцем. Когда он разговаривал с рекрутером о поступлении в Корпус морской пехоты, то просто сказал, что хочет «бегать по лесу и стрелять из винтовок», но после нескольких лет службы в пехоте Лонгория оценил независимость и ответственность снайперов батальона и их способность действовать в составе команд из двух и четырех человек. Именно тогда он понял, что хочет стать их частью.
Попав во взвод, Лонгория прошел подготовку в качестве «свинки». Поначалу было тяжело, потому что он привык быть главным, а большинство «кабанов» были равны ему по званию. К тому же он был сержантом, а вынужден был подчиняться младшим морпехам, которые гоняли его, однако вскоре понял, что опыт работы снайпером важнее звания. Как и большинство пехотинцев, он с самого начала научился не расстраиваться из-за мелочей и добросовестно служил в качестве «свинки», пока не пришло его время стать лидером.
В комнате располагалась команда Лонгории. Его заместителем был капрал Корона из Северной Калифорнии. Бывший охранник тюрьмы Сан-Квентин, Корона был самым возрастным, низкорослым и суровым военнослужащим команды. Капрал Финч, радист, был для Лонгории самым лучшим морским пехотинцем. Он ценил его подходи к делу и то, что капрал не жаловался, когда нужно было что-то сделать. Капрал Стоттс был очень умным морпехом, и в команде выполнял задачи головного дозорного. Лонгория был рад, что тот оказался всесторонне развитым солдатом. Обе снайперские команды были объединены одной целью — охотой на повстанцев. Но в уничтожении боевиков не было ничего нового: они находились в стране уже шесть месяцев, и теперь это было обычным делом.
Снаружи, по дороге ездили самые разные машины, но бóльшую их часть составляли такси оранжево-белого цвета. Как и большинство снайперов в Ираке, Лонгория и его команда играли с противником в опасную игру в кошки-мышки. Снайперы обычно выступали в роли охотников, но повстанцы знали, что те соблюдают строгие правила ведения боя. Прежде чем открывать огонь, меткие стрелки должны были подтвердить действия противника и сообщить о них. В результате боевики часто оказывались в выигрыше. Они могли маскировать свои действия, и наносить удары, когда хотели, тогда как жаждущие действий морпехи скучали и расслаблялись в ожидании. Но снайперы — мастера в искусстве терпения, и двумя месяцами ранее Лонгория воспользовался невероятной маскировкой, чтобы уничтожить повстанцев, устанавливающих самодельные взрывные устройства.
Был апрель месяц, и снайперам поставили задачу наблюдать за установкой СВУ. Дорога, обозначенная как «Безымянная», отходящая от основной трассы под названием «маршрут “Мичиган”», также служила кратчайшим путем для колонн снабжения, проезжающих через город в надежде избежать интенсивного движения и засад. Но по мере того как колонны все чаще пользовались этой дорогой, участились и нападения, и вскоре Лонгория и его команда были назначены наблюдателями за этим районом.
«Безымянная» дорога соединялась с маршрутом «Мичиган» в четверти мили к западу от их базы. Из-за такого короткого расстояния команда вела патрулирование окрестностей пешим порядком. Участок дороги, за которым они наблюдали, находился на открытом пространстве, и количество позиций, на которых можно было расположиться, было ограничено. Одно из часто используемых зданий называлось «с/х центр», что означает «сельскохозяйственный центр». Во время выполнения первого задания, когда они проходили через здание на крышу, Лонгория заметил там пыльные книги, разбросанные в помещениях. Казалось, что это место больше похоже на старую библиотеку.
