С рычанием, злой на самого себя, он поднялся на колени. Постояв так некоторое время, встал на ноги. Все вокруг плыло, но он тряхнул головой. Резкая боль в затылке и висках заставила зажмуриться. Когда всё прошло, мир вокруг больше не пытался перевернуться.

Теперь он стал простой и безыскусной братской могилой. На телах, как и на самом Сигурде, влажно поблескивала маслянистая пленка из осевшей и подсохшей отравы. Он с ненавистью провел по лицу ладонями – то ли стирая ее, то ли размазывая.

Он с силой сдавил мышцы шеи. Возле самой гортани был вшит вокс-передатчик. Через него Сигурд должен был сообщить на флагман о выполнении задачи. Не было сил на полагающийся отчет. Поэтому он просто негромко произнес.

- Я провалил задание. Они уничтожили повстанцев.

Он не ждал скорого ответа. Разжав пальцы, он пошел вперед, отыскивая того, ради кого он вернулся в этот ад. Девочку тринадцати лет, которая относилась к нему, как к брату.

Волк шел, очень осторожно, по ковру из человеческих тел. Он старался не наступать на них, но то и дело под сапогами похрустывали кости рук и ног. Здесь были даже младенцы. Сигурд с трудом справился с головокружением и тошнотой. Его обуревала ненависть, и он не сомневался, что после того, как найдет тело девочки, его уже ничто не удержит от бессмысленной самоубийственной резни.

Даже не пытаясь сопротивляться, он стал словно сторонним наблюдателем в собственном теле. Он совершил ошибку и поплатился за нее. Не стоило убивать ту женщину. Не стоило оставлять в живых остальных. Хотел порадовать ребенка? Порадовал.

Он со злостью ударил по одному из ящиков, отчего тот разлетелся на куски. Он отвернулся. Это не решит ничего.

Если бы Сигурд не принес девочке эту черную форму, он никогда бы не нашел ее среди тел людей, одетых в одинаковые обноски, бесцветные и бесформенные.

Волк опустился на колени возле тела ребенка и осторожно, словно боясь потревожить, перевернул его лицом вверх.

Он ожидал, что увидит застывшую посмертную маску ужаса и боли, но ее не было. Личико ребенка было светлым, словно девочка не умерла в мучениях, а всего лишь спит, только в уголках глаз застыли капельки крови, а от губ к подбородку протянулась красная дорожка. В руках она сжимала тот самый нож.

Сигурд не мог плакать. Как ни старался, он так и не сумел. Он прижал к себе маленькое тельце и завыл, уже не опасаясь показаться кому-то смешным, взяв фальшивую ноту. Здесь не было никого, кто смог бы это оценить. Не было собратьев по легиону. Не было брата, Антея, который мог бы решить любую проблему. И звук воя казался ему единственным, что было правдоподобно здесь и сейчас. Самым естественным, словно он никогда не был человеком, а всегда был зверем. Он не осознавал, что от этого воя кровь стынет в жилах у тех, кто устроил эту бойню. Если бы он знал – он бы злорадно усмехнулся.

Когда вой оборвался, истощив запасы воздуха в легких, он услышал шаги. Услышал задолго до того, как увидел своих врагов. Они шли к нему, держа его на прицеле, но почему-то не стреляли. Шли осторожно, как они думали, но под сапогами все равно хрустели осколки стеклянных корпусов смертоносных снарядов, выпущенных ими утром.

Он отпустил тело девочки, сложив ее руки на груди в знаке аквилы – тело не одеревенело после воздействия отравы. Нож он оставил ей, по обычаю распространенному во многих мирах. Она не достанется никому. Не достанется этим падальщикам. Остатки разума покинули его сознание, и Сигурд злобно усмехнулся, уступая свое тело рвущемуся наружу хищному зверю.

Мгновения ему хватило чтобы подхватить свой клинок. Темные фигуры врагов двигались слишком медленно. Они плохо видели в темноте и вспышках огня, Волком же двигало лишь одно – стремление убивать. У них не было ни малейшего шанса. Когда рядом вспыхивали глаза, отсвечивающие огнем, тела пронзала быстрая злая боль.

Сигурд больше не тянул время. Он дарил быструю и беспощадную смерть, разрубая и разрывая тела. Ни одна пуля не коснулась его – он двигался слишком быстро.

На какое-то время он остановился – когда кончились враги. Зверь был рад, но еще не удовлетворен, и он бросил взгляд туда, где окопались силы регулярной армии. Черная тень в темноте метнулась туда, где бились сердца ее добычи.

Рев огромного хищника заставил встрепенуться дозорных, но они лишь крутили головами из стороны в сторону. Звук был такой силы, что, казалось, будто он шел отовсюду сразу. Не нужен был даже сигнал тревоги, чтобы поднять солдат на ноги. Они спали после тяжелого дня. После того, как одним движением уничтожили лагерь повстанцев. Спали со спокойной совестью.

Сигурд дал им шанс умереть не как трусы. Не в постелях с разорванным горлом, как мог убить еще тогда… Он дал им шанс погибнуть с оружием в руках, как подобает солдатам.

Волк скривился, стоя в тени колонны. Его упорно не замечали, хотя он стоял на самом виду. Люди метались, словно вспугнутое стадо, не соображая оглядеться. Это были не солдаты. Это была всего лишь добыча. Он ошибался в них. Они не достойны звания воинов. Они способны лишь бесчестно расправляться со спящими. Что ж. Раз они стадо, а он хищник, то эта добыча принадлежит ему и только ему. И он ее возьмет.

Он вышел из тени, держа меч острием вниз. Он стоял в самой середине двора, но люди по-прежнему пробегали мимо, куда-то торопясь.

Волк поднял взгляд, полный ненависти, и его глаза уперлись в лицо внезапно обернувшегося человека. Вопль ужаса перекрыл даже шум этого человеческого стада. Хищник плотоядно улыбнулся. Все вокруг замерло. Почти что слышно было, как бьются их трусливые сердца. Волчье сердце билось мерно и уверенно.

Человечек попятился. Очень медленно, словно это могло его спасти. Кто-то так же медленно поднимал оружие. Слишком медленно, чтобы убить зверя, или, хотя бы причинить вред.

Сигурд больше не медлил. Пальцы на рукояти расслабились, чтобы лучше контролировать движение, и он бросился вперед, тихо рыча.

Прямо в глаза блеснул яркий белый свет и Сигурд отдернулся, зажмурившись. Не рассчитав, он звучно ударился головой о металл стены – из глаз брызнули невольные слезы от боли в затылке и рези в глаза. Он долго моргал, не понимая, в чем дело.

То, что ослепило его, пропало. Рядом раздался знакомый раскатистый голос Волчьего Жреца.

- Он в порядке.

В конце концов, зрение сумело сфокусироваться. Он был на корабле. При попытке резко встать, голова закружилась, и чьи-то руки удержали его. Память отказывалась давать ответы на вопросы «что произошло» и «как я оказался здесь». Жрец отошел. Его место заняла иная фигура. Сам Повелитель Зимы стоял перед ним, скрестив руки на груди, и оценивающе глядел на молодого Волка.

Звон и скрежет в черепе постепенно затихали, но Сигурд видел лишь, как шевелятся губы примарха, не слыша ни единого слова. Видимо, Русс заметил, что воин сидит с отсутствующим видом, потому отдал какой-то приказ Жрецу. Тот снова появился в поле зрения с иньектором. Сигурд равнодушно проследил, как толстая игла безошибочно ткнулась в вену, и по телу расползся жидкий холод. Он поднимался по руке, охватывая все тело, словно смывая усталость и боль.

Когда вещество, наконец, достигло мозга, все посторонние звуки пропали, и отрывки фраз разговора между примархом и Жрецом теперь слились в нормальную речь. Сигурд не любил стимуляторы, едва не убившие его на родной планете, но сейчас воспринял как величайшее благо цивилизации, иначе он еще долго пытался бы прийти в себя неизвестно от чего. Впрочем, радость была преждевременной.

С трудом ворочая языком, он просипел пересохшим горлом:

- Я в порядке.

Он снова попытался спуститься с металлического стола, на котором сидел. Ноги скользнули по холодному полу, и он едва не упал, но удержался за край металлической столешницы. Примарх с усмешкой посмотрел, наконец, на него.

- Сиди лучше. Выполни хотя бы этот приказ.

Не понимая, что Русс имел в виду, Сигурд влез обратно. Потом он вспомнил.