Вспышки выстрелов превратили полированную сталь лифта в калейдоскоп кривых зеркал, на мгновение выхватывая из темноты искажённые, кричащие тени.

Боец слева двинулся первым. Не вперёд, а в сторону, уходя с линии огня с механической грацией. Хавьер послал короткую очередь ему в грудь. Синие искры осыпали композитную броню. Никакого эффекта. Эти бойцы были другого класса. Не охрана. Ликвидаторы.

Ответный выстрел — голубоватая вспышка, шипение. Острая, обжигающая боль пронзила бок. Словно к рёбрам приложили раскалённый прут. Он коротко охнул — не столько от боли, сколько от унизительной лёгкости, с которой его пробили. Рубашка под бронежилетом мгновенно пропиталась кровью.

Второй боец уже сокращал дистанцию. Хавьер упал на колено, пуская очередь в стену рядом с первым. Пули рикошетом взвыли по кабине, сноп искр и бетонной крошки ударил шлем бойца сбоку, заставив того на мгновение потерять равновесие.

Этого хватило. Хавьер рванулся вперёд, не стреляя.

Он врезался в фигуру второго бойца плечом. Удар погас в слоях композита, словно он врезался в опору моста. Но противник не ожидал такой атаки. Хавьер, игнорируя боль, просунул ствол «Вектора» под руку бойца и нажал на спуск. Короткая, сухая очередь ушла вверх, в сочленение шлема и воротника. Боец дёрнулся, захрипел и тяжело рухнул на пол. Грязно. Отчаянно.

Он развернулся. Первый боец уже восстановил позицию, вскидывая винтовку. Хавьер выстрелил последними патронами ему в ноги, целясь в незащищённые гидравлические приводы суставов. Боец качнулся, его нога неестественно подогнулась.

Хелен Рихтер не сдвинулась с места. Она наблюдала за всем с тем же холодным любопытством, с каким энтомолог смотрит на драку двух жуков в банке. Пока её раненый боец пытался поднять оружие, она сделала плавный, почти танцевальный шаг назад, из кабины лифта.

— Нет! — вырвалось у Хавьера.

Он рванулся к ней, меняя магазин на ходу. Бесполезно. Её последний боец, даже раненый, развернулся и прикрыл её отход своим телом. Двери лифта с мягким шипением поехали навстречу друг другу. В сужающейся щели он на долю секунды поймал её взгляд. Спокойный. И исчезнувший.

Стальные створки сошлись.

Сухой щелчок электромагнитных замков прозвучал как приговор.

Тишина.

Она навалилась сразу, плотная, давящая, оглушающая после рёва боя. В ней тонули все звуки, кроме самых близких: гула аварийной вентиляции, прерывистого, рваного дыхания Лены и тихого, едва слышного плача.

Хавьер прислонился к холодной стене, тяжело дыша. Он зажал рану в боку. Пальцы сразу стали липкими и тёплыми. Адреналин уходил, и на его место волнами накатывала тупая, пульсирующая боль. В воздухе стоял густой запах крови, горелого пластика и металла.

Он посмотрел в угол.

Люсия.

Она сжалась в комок, обхватив колени руками, и раскачивалась из стороны в сторону, как аутичный ребёнок. Её лицо было мокрым от слёз, губы беззвучно шевелились, повторяя одно и то же: «…больно… куклы… ниточки… ниточки… прекрати… пожалуйста, прекрати…»

Она была сломлена. Не ранена. Не напугана. Сломлена. Расколота на сотни дрожащих осколков, которые уже никогда не собрать воедино.

Именно в этот момент, в этой стальной коробке, пахнущей смертью, Хавьер осознал это с пронзительной, тошнотворной ясностью. Каждый их шаг вперёд, каждая взломанная дверь, каждый подчинённый охранник — всё это было оплачено не его кровью, а её рассудком. Лена нашла идеальный таран, и этот таран, его сестра, трескался и рассыпался с каждым новым ударом. Он видел в её пустых глазах не просто ужас, а эхо сотен чужих страхов, которые она пропустила через себя.

Он повернул голову к Лене.

Она уже сидела на полу, не обращая внимания на тела и кровь. В её руках был планшет. Пальцы летали по экрану, вызывая строки зелёного кода. Никакой паники. Никаких эмоций. Только холодная, абсолютная концентрация. Она не видела ловушки. Она видела рабочую задачу.

— Лена, — его голос был хриплым, чужим. — Посмотри на неё.

Она не обернулась.

— Я работаю, Хавьер. Нам нужно выбраться. Эмоциональные оценки ситуации сейчас непродуктивны.

— Это, блядь, не оценка, — прошипел он, чувствуя, как внутри поднимается холодная ярость. — Это результат. Твоей грёбаной работы. Ты хотела оружие? Ты его получила. И оно ломается у тебя в руках.

Только тогда Лена оторвалась от экрана. Она резко подняла на него глаза, и в их глубине блеснула сталь. Никакого сочувствия. Только ледяное раздражение.

— Это оружие — единственный шанс спасти моего брата. И её, — отчеканила она, разделяя слова. — Или ты предлагаешь другой вариант? Может, нам стоит просто сесть и сгнить в этой коробке, размышляя о морали?

Она даже не повысила голос. Её спокойствие было оскорбительным, чудовищным.

— Ей нужна тишина, Лена. Не твои протоколы. Не твои сделки. Просто тишина в голове.

— Я добуду ей эту тишину, — так же холодно ответила Лена. — Но сначала нам нужно выжить.

Она отвернулась, возвращаясь к своему планшету. Разговор был окончен. Та хрупкая, почти иллюзорная связь, что возникла между ними в лаборатории, оборвалась. Теперь они были не союзниками. Просто двумя людьми с разными целями, запертыми в одном гробу.

Хавьер откинул голову, закрыв глаза. Боль в боку стала острее.

Ранен. Заперт. Он не мог помочь Люсии. Не мог доверять Лене. Враг был не снаружи. Он сидел внутри, в его собственных руках, которые ничего не могли сделать.

Время перестало существовать. Остались только удары сердца, капли крови на полу и зелёные строки кода на планшете Лены. Она продолжала свою войну с кодом, её пальцы не останавливались ни на секунду.

— Не получается, — наконец сказала она. Голос был напряжённым, в нём впервые послышались нотки фрустрации. Хавьер открыл глаза.

Зелёные строки на экране её планшета замерли, а затем сменились одной короткой фразой: «ДОСТУП ЗАБЛОКИРОВАН. ПРОТОКОЛ „ЧЁРНЫЙ ЗАМОК“ АКТИВЕН».

— Рихтер активировала протокол полного карантина, — Лена провела рукой по волосам, жест был резким, злым. — Сеть изолирована на физическом уровне. Её невозможно взломать отсюда. Есть только один способ. Жёсткая перезагрузка всей системы лифта. Прямое замыкание в панели управления. Это… рискованно. Очень.

— Что значит «рискованно»? — хрипло спросил Хавьер.

— Это значит, что я не могу контролировать результат. Это как делать операцию на сердце кувалдой. Может сработать. А может убить пациента.

Она поднялась, подошла к панели управления лифтом, вскрытой во время боя. Достала из кармана мультитул.

— У нас нет выбора, — сказала она, скорее себе, чем ему.

Она начала работать с проводами. Хавьер молча наблюдал. Он уже ничего не мог сделать. Он доверил свою жизнь и жизнь сестры этой женщине. И теперь она собиралась бросить кости, поставив на кон их всех.

— Я… кажется, я… — начала Лена, её голос дрогнул.

В этот момент свет в лифте мигнул, погас и снова зажёгся, тусклый, аварийный. На мгновение всё замерло в оглушительной тишине.

И тут лифт дёрнулся.

Не вверх и не вниз. Просто резкий, короткий рывок, сопровождаемый скрежетом металла где-то под полом. Хавьер напрягся.

— Я разблокировала тормоза, — прошептала Лена. В её голосе был настоящий, неподдельный ужас. Она осознала свою ошибку в тот миг, когда уже ничего нельзя было исправить.

Кабина сорвалась вниз.

Невесомость вышибла воздух из лёгких. Внутренности превратились в холодный ком, взлетевший к самому горлу. Пол просто исчез. Люсия закричала — тонко, пронзительно, как ребёнок. Лена вскрикнула, отшатнувшись от панели. В темноте, прорезаемой лишь тусклым светом её планшета, Хавьер, игнорируя вспышку боли в боку, рванулся к ним.

Инстинкт. Единственное, что у него осталось.

Он схватил их, прижал к себе, пытаясь сгруппироваться, стать живым щитом, принять удар на себя. В ушах выл ветер, свистящий в шахте. Секунда растянулась, наливаясь ожиданием удара. Он ждал конца.