Лена уже не смотрела на него. Её взгляд был прикован к собственному планшету. Её пальцы замелькали над сенсорным экраном, пролистывая окна, открывая новые потоки данных. Паника была для других. Для неё была только задача и время на её выполнение.

13:42

Вся её реальность сузилась до экрана планшета и тиканья часов на стене.

Мозг работал на пределе. Битва в сознании Люсии выглядела как война двух враждебных программ. Шум Кассиана — грубый, брутальный. Ответные импульсы Люсии — тонкие, точечные, но их было слишком мало. Пытаться пробить его в лоб было всё равно что кулаком сносить бетонную стену.

И тут она заметила нечто новое. Освещение в коридоре пульсировало в такт всплескам активности на её мониторе. Кассиан не просто защищался. Он контратаковал.

На экране её планшета поползли артефакты — тонкие, как паутина, линии искажений. Данные замерли, обновились с ошибкой.

— Он ломает не только её… — пробормотала она. — Он атакует всё, что к ней подключено. Он ломает мои инструменты.

Это меняло всё. У неё было не пятнадцать минут. Гораздо меньше. Минут пять, может, семь, прежде чем её оборудование превратится в бесполезный кусок пластика и кремния. Кассиан выжигал саму возможность ей помочь.

И тогда она увидела путь. Не элегантное решение — грубый, отчаянный пролом. Единственно возможный.

Она опустилась на одно колено рядом с Люсией, мягко, но настойчиво взяла её за плечо. Глаза Люсии были расфокусированы, в них плескался туман боли.

— Люсия. Слушай меня, — голос Лены был тихим, но в нём звенела сталь. Он резал тишину, как скальпель. — Хватит биться о стену. Стена не упадёт.

Люсия слабо кивнула.

— Перестань с ним бороться. Ты не таран. Ты — игла.

Лена наклонилась ещё ниже, вводя каждое слово как команду в её перегруженную систему.

— Найди того, кто держит его поводок. Хватит воевать с собакой. Найди её. Найди его хозяйку. Пролезь сквозь шум. Просочись. И найди Хелен.

Это был приказ на тотальную, инвазивную атаку на чужой разум. Хавьер, стоявший за её спиной, замер. Он не понимал всех технических тонкостей, но понял суть. Лена только что превратила его сестру из жертвы в ментального ассасина. Он не остановил её. Потому что на стене тикал таймер.

11:16

02:17

Хавьер стоял у силового поля, заменявшего дверь. Ствол смотрел в темноту.

Он не знал, что придёт раньше — отряд зачистки или огненная волна. Ему было плевать. Он будет стрелять до последнего патрона.

Быть щитом. Бесполезным, обречённым, но щитом.

02:16

Лена сидела на полу рядом с Люсией. Штурман в ментальном шторме.

В сознании Люсии всё изменилось. Белая метель шума Кассиана перестала быть преградой. По приказу Лены Люсия больше не билась об неё. Она стала тонкой, как нить, и начала просачиваться сквозь неё. Шум был хором. Хор из тысяч искажённых голосов. Эхо всех «агнцев», всех, кто когда-либо был подключён к протоколу.

…протокол активации… семьдесят восемь процентов…

…мама, мне страшно…

…цель в секторе гамма… ликвидировать…

…я не хочу умирать…

Она скользила сквозь этот хор, затыкая уши в своей голове, и сосредоточилась на команде Лены. «Найди её».

И она её нашла.

За стеной из воющих призраков был порядок. Идеальный, холодный, стерильный мир сознания Хелен Рихтер. Похожий на её «сад камней». Ничего лишнего. Ничего живого. Люсия двигалась по этому миру, как вирус в чистой операционной системе. И наткнулась на аномалию.

Это был крошечный, невидимый, но абсолютно чужеродный узел. Что-то бесконечно холодное, гладкое, мёртвое. Оно было вживлено. Глубоко. И оно спало. Мёртвая точка в живой, пусть и бесчувственной, системе.

Хавьер услышал тихий шёпот за спиной.

— Там… что-то… — голос Люсии был слаб, как дыхание. — Холодное. Не её. Чужое…

Он обернулся. Лена смотрела на свой планшет, на котором бежали строчки диагностического кода. Её глаза, до этого суженные в точку от концентрации, вдруг расширились. На бледном, измученном лице медленно расцвела улыбка. Хищная, торжествующая. Улыбка учёного, который только что открыл способ вылечить чуму, создав новую, ещё более страшную.

Таймер на стене показывал 01:30.

Лена подняла голову и посмотрела на невидимую дверь. И прошептала одно слово, полное яда и триумфа.

— Попалась.

Одна минута двадцать девять секунд.

Цифры горели на стене красным, как клеймо. Они не торопились. Просто отмеряли смерть. Хавьер видел их, но не придавал значения. Его мир сузился до пространства в три метра, до стального запаха крови и скрипа брони.

Лена не видела ничего, кроме потока данных за её веками. Хавьер, таймер, раненая Люсия — всё это стало фоновым шумом, неважной переменной. Она нашла трещину. Не в коде, не в протоколе защиты. В самой Хелен Рихтер.

Это был не изъян. Это был рубец. Старый, почти затянувшийся, от внедрения одного из ранних прототипов «стабилизатора», который Консорциум вживлял своему высшему менеджменту. Лекарство от человечности. Лена чувствовала его как тончайшую нить инородного металла в монолите сознания.

«Вот он. Видишь?» — её мысль, острая как игла, вонзилась в разум Люсии. «Он спит. Он не должен здесь быть. Разбуди его. Только нежно. Будто проводишь скальпелем по живому нерву».

Мысленный отклик Люсии был слабым, как эхо. «Стена… её разум… он как лёд…»

«Не ломай лёд. Стань водой. Просочись в трещину. Стань ядом в её крови. Ну же, давай».

В тот момент, когда ментальные щупальца Люсии, направляемые холодной волей Лены, коснулись спящего импланта, Лена почувствовала это физически. Тихий, пронзительный визг, словно под чудовищным давлением ломался кристалл. Острая боль пронзила её виски, во рту появился привкус старой монеты. Она моргнула, сгоняя чёрные точки. На её губах застыла тень улыбки. Хищной, голодной.

В тысяче метров от них, в своём стерильном саду, Хелен Рихтер уронила маленькие грабли из сандалового дерева. Они со стуком упали на безупречный белый песок. Секунду назад на её лице застыло спокойное превосходство.

Теперь её рука судорожно метнулась к затылку, пальцы впились в туго стянутые волосы. Не было боли. Было что-то хуже. Ощущение ледяного, скользкого прикосновения изнутри черепа. Будто в её идеально отлаженный механизм, в её упорядоченный мир, просочилось нечто чужое. Живое.

Впервые за десять лет её лицо исказил неподдельный, первобытный ужас. Зрачки расширились, отражая стерильный свет ламп и надвигающуюся тьму.

Хавьер этого не видел. Его мир состоял из боли, движения и геометрии убийства. Одна минута и три секунды.

Из коридора выплыли трое. Чёрные фигуры в тяжёлой броне, с глухими шлемами. Они двигались бесшумно и синхронно, как единый механизм. Это была не охрана. Это были личные псы Рихтер. Ликвидаторы.

Хавьер не думал. Он действовал.

Первая пуля ударила в стену рядом с его головой, выбив сноп бетонной крошки. Он качнулся в сторону и ответил двумя короткими выстрелами. Не на поражение — на подавление. Заставить их сбиться с ритма, сломать их идеальную геометрию.

Один из ликвидаторов присел, другой шагнул в сторону, третий остался неподвижен. Идеальный тактический веер. Они были не людьми, они были алгоритмом.

— Сука, — выдохнул Хавьер, прижимаясь к металлической обшивке криогенного блока.

Он рванулся вперёд, сокращая дистанцию. Вблизи их винтовки были бесполезны. Он врезался в ближайшего бойца, вгоняя ему в сочленение брони под мышкой свой боевой нож. Лезвие вошло с отвратительным хрустом. Боец захрипел, но даже падая, успел ударить Хавьера рукоятью винтовки в бок. Прямо по старому ранению.

Рёбра пронзило раскалённым железом. Воздух вышибло из лёгких, мир на миг утонул в черноте. Он отшатнулся, выдёргивая нож.