– Ага, Смит с Райтом. В северную полусферу?

– Не совсем. – Хитрые глаза Митри намекали, что ему известно больше. – Коммодор Фил какой-то трюк задумал…

– Я ж говорю – что наш особотдел, что западный, гроша не стоят. Все всё знают!.. – Несмотря на лёгкие слова, у Влада стало тяжело на сердце. Если трюки обсуждают на лучах механики, это трюки под куполом и без страховки. – Схожу-ка я к телеметристам.

Но до отдела слежения Влад не дошёл.

Его поймал крик сети оповещения:

– ОБЩАЯ ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ ТРЕВОГА! ПРОНИКНОВЕНИЕ ПРОТИВНИКА МЕЖДУ ОРБИТАМИ ИНЬЯНА И ТРИТЫ! АТАКА В ЮЖНОЙ ПОЛУСФЕРЕ СИСТЕМЫ ПРОТИВ ЭСКАДРИЛЬИ ДВА ПОЛКА БИ КРЫЛА ЗАПАДА.

«Ах, нечисть! в двух минутах лёта от Иньяна! – Влад опрометью рванулся обратно. – Только б Вальтер в душ не убрёл!.. А где B-1? где Райт и отдельная?! как же они боксёра бросили?»

– Шон, Вальтер, садимся! Заправка, живо!

– Владислав Сергеич, минуту дайте. Что смогу – залью!

– На счёт «шестьдесят» вылетаем, понял? Диспетчерская боя, мне картинку!

Расклад стал молниеносно ясен – американы ложно пошли к северу системы, затем Смит отыграл на антинерах крутой поворот и нырнул в южную сторону, а отдельная свернула в плоскость системы, от звезды. Вместо рейда коммодор замыслил сразу три, с широким охватом, а не параллельными «граблями», как водилось. По плану, трёхзубые «вилы» пресекали любое появление до орбиты Триты…

…если бы успели разойтись по векторам относительно лазерных батарей.

Но, как водится – кем водится? – выброс стаи призраков произошёл в самый невыгодный момент. Судя по колебаниям гравиполя, тоннель только что открылся…

…и не думал закрываться!

А чёрный Смит уже вертелся в сомкнутом кристалле, осыпаемый градом лучевых ударов.

– Бритва, – скомандовал Влад. – B-1, отвлеките их!

Вздулись зарева на концах лучей От-Иньяна – станционные артиллеристы с риском попалить своих разожгли орудия и со всей дури влепили по жерлу тоннеля. Добро! космоносца не достанут, зато путь стае отрежут… если смогут.

Построившись «бритвой», Троица начала стремительный заход на кристалл, но внутри сирианского строя произошла трансформация – машины стали стекаться к противоположному полюсу икосаэдра, изменяя единое поле подобно воронке, и дали по B-2 мощный слаженный залп. Сколько машин Смита сгорело – в первый миг было не разобрать. Влад перестроил звено на «задний фокус – восемь», высматривая, как развалить ядро из «топоров». Тут ядро скомкавшегося кристалла выбросило к B-2 одинокую точку.

Визоры на машине флайт-лейтенанта ещё работали. Боксёр с матерным рёвом палил по приближавшемуся одиночке из всех стволов, пачками бросая навстречу ракеты, но «топор» нёсся, как одержимый, отражая удары одновременно полем и буровым вихрем. Без единого выстрела!

Затем «топор» открылся – и связь со Смитом погасла.

Стая призраков, втянув отпрыгнувший на антинере от битвы последний «топор», бросилась в уже почти закрывшийся тоннель. Осталось быстро тающее облако газов, где замерли остатки эскадрильи Запад-B-2.

На экране Влада застыл последний кадр, отснятый бортовыми камерами Смита: клиновидное тело, бугристая чугунно-серая броня и знак на броне – похожая на маяк череда семи прямоугольников, пересечённая тремя линиями.

* * *

Нижний Египет, 2781 год до н.э.

– По-твоему, кто их убил?

– Трудно сказать, почтенный ур-маа, – отвечая Меру, командир пустынной стражи выглядел озадаченно. – Звери таких ран не наносят, а разбойники взяли бы добро, ослов и женщин.

Солдаты конвоя прогнали стервятников, терзавших трупы, но мухи не боялись копий и вились над мёртвыми, раздутыми телами.

– Они шли из укрепления Шеду. – Командир цепким взглядом озирал холмистый горизонт. – Это обычный путь от Соляного Поля к Западному рукаву Хапи.

«Ещё вчера они были живы» – Меру с горечью повёл глазами, запечатлевая в памяти трупы людей и ослов.

Рассыпанная соль, разбросанные связки папируса, вяленая рыба, лопнувшие мешки с семенами, выделанные шкуры – всё было рассеяно по разным сторонам на сотни локтей, словно ехавших на рынок поселян смело великанской метлой.

– Вели заложить их камнями. Иначе голодные Ба лишат покоя всех на этой дороге.

– Исполню, ур-маа. Эй, парни! волоките мёртвых в одно место да соберите побольше камней!.. Почтенный, ты позволишь взять в помощь твоих мужчин?

Караван храмовой труппы стоял в отдалении. Никто не хотел приближаться к страшному месту. Мальчишка-погонщик, сновавший туда-сюда, тараторил с круглыми от ужаса глазами:

– Всех прирезали! Бабам вспороли животы – вжик! поперёк через пупок! потроха выдрали! Мужиков и ослов оскопили! Кровища струями хлыстала! Меру сказал – злые духи лютовали!

Хенеретет – кто плакал навзрыд, кто тихо всхлипывал, кто тёр висящие на шее амулеты, особенно могучий узел Исиды, и призывал Упуата, защитника караванов. Шеш спешно жевала чеснок, чтобы его святость и запах не подпустили кровожадных духов тьмы. К Нейт-ти-ти – хоть та была сама не своя, – приставали: «Позови свою богиню, позови Себека-крокодила, пусть нас оградят!»

Кругом зловеще простиралось безлюдье. По холмам топорщились сухие заросли, в низинах пучились гиблые, вонючие болота, разливая рукава ржавой, стоячей воды. Тростники замерли в безветрии, поникшие и чахлые. Ра сурово взирал с небосвода на следы побоища, устроенного демонами.

«Это знамение, – подавленно думал Меру. – Кто-то оставил трупы на моём пути, словно письмо: «Вот твоё грядущее». Я иду на Запад, в страну смерти…»

– Трогай! – наконец приказал старшина каравана. – Поехали! Могучий Упуат, храни нас в пути!..

– Оставить… им оставить… – засуетилась Шеш, отламывая часть лепёшки и прихватывая половинку рыбы. За ней увязались кто посмелей. Дары сложили у подножия грубого каменного холмика.

– Ешьте, ешьте. Тысячу хлебов для ваших Ка, тысячу кувшинов пива! Молю – не преследуйте нас, не мстите! Мы неповинны в вашей смерти!

– О, лишь бы до ночи приехать в Шеду! Там храм, там безопасно…

С севера повеяло свежестью, набежали облачка со стороны Уадж-Ур. Низины стали пологими, зазеленели кустарником. Словно и не было жуткой картины.

Нейт-ти-ти, понукая ослика – подальше от пустых девичьих разговоров! – нагнала Меру, ехавшего на сытом муле. Теперь, получив сан младшей жрицы, она меньше робела перед ур-маа, хотя разница в сане оставалась – как от берега до берега в сезон разлива.

– Позволишь ли обратиться к тебе, почтенный?

– Да, – не глядя на неё, сухо ответил Меру.

Ему было не до прекрасной ливийки. Дорога к Соляному Полю угнетала его; вдобавок томила скорбь по жертвам загадочного избиения крестьян.

– Ты «великий зрячий», – коварно начала ливийка. – Что сказало тебе твоё зрение?

«Я вижу девушку, которая цветёт и хочет плодоносить. Она зовёт, заигрывает – и напрасно. Я убит – царь велел мне устроить мистерии в пяти ближних номах. «Ибо священные игры прекрасны в руках твоих, Меру!» Подлинное отлучение от трона».

– Оно сказало: «Твои усилия тщетны».

– Разве командир не отыскал следы убийц?.. или духи затемняют всё окрест? Прости, что я спрашиваю – но пойми меня… я напугана, взволнована.

– Займи своё место рядом с хенеретет.

В досаде и злобе она придержала ослика.

«Не хочет говорить! а я так много хотела сказать!..»

«Ты молодая влюблённая дура. Я убит! мёртв!.. Царь дарует мне кедровый гроб. А Имхотеп построит пирамиду о шести ступенях – мной подсказанную!.. – и велит высечь на ней своё имя. Его Ка будут славить вековечно-вечно, он будет жить всегда…»

К сумеркам караван достиг укрепления Шеду – форта на краю Соляного Поля. Вести о расправе над крестьянами вмиг взбудоражили и гарнизон, и жителей.