– Моя дочь избрана петь в хоре – на второй день и на пятый. Только вчера жрецы решили. Из семи соперниц её выделили!

– Ах, счастливица! Рядом с богами окажется… А что говорят о главе процессии? кто понесёт свиток?

– Некий Меру, жрец Осириса. Он ур-маа – «великий зрячий», из любимцев самого царевича.

– Значит, в сане повысят. Свиток нести – почёт велкий! Каков собой?

– Не видела. Рассказывают – молод, красив и строго воздержан. Блюдёт себя ради служения.

Меру, целеустремлённый как кот на охоте, вытягивал остатки жил из будущих богинь. Четыре дня осталось. Три. Два!

Хенеретет коротали душные ночи, изнывая от жары и сновидений. Палящим днём надевали на головы шлемоподобные маски, наряжались в ритуальные одежды и выходили в центр учебного двора, чтобы начать в тысячный раз выписывать телом рисунок священного танца.

Отдыхали в тени под навесом, тянули тёплое пиво, безучастно жевали лепёшки – и снова в танец, как солдат в поход.

Под музыку и крики за стеной – «Силён Гор! Высок Гор! Он превознесён!» – девушки поднимались, и тогда, посреди двора, в напоённом ожиданием и упованиями воздухе на них снисходило обожение, будто прохладный водяной поток или захватывающий порыв ветра.

«А-ах!» – Божество властно и нежно овладевало танцовщицей, как мужчина, и ни одна не могла устоять перед мощью, поднимающей смертное тело на высоту неба.

Нейт-ти-ти выходила в свой черёд, не отрывая глаз от Меру, и мысленно молила его подать знак к началу. Один жест – один удар систра – одно движение нетерпеливой ноги – и она впадала в масляный, душистый воздух танца, несущий ввысь и позволяющий порхать, подобно стрекозе, и грациозно замирать. Сознание исчезало, тело наполнялось небывалой силой и сладкой истомой; Нейт-ти-ти переставала быть собой – она летела.

«Я Нейт – я госпожа Двух Стрел, наложенных на тетиву. Смертный, ты осмелился меня отвергнуть? Ты оскорбил богиню! Две Стрелы поразят тебя насмерть. Я сотру твою тень с земли!

Трепещешь? Нет?..

Я – перед тобой, я твоя. Груди стоят торчком на моём теле. Мой рот слаще винограда. Моё дыхание – мирра душистая… Видишь, я горю. Каких тебе надо наград? Ты всё найдёшь во мне. Ты будешь счастливей, чем царь. Ты мой желанный. Войди же…»

Завтра мистерии. Как страшно! Как упоительно…

Неслыханные скопища людей теснились под белыми стенами Хет-Ка-Пта, наполняли улицы, сметали выставленные на съедение припасы, опорожняли кувшины, едва не выпивали целые колодцы. Торжища кипели, орала взвинченная стража, беспокоились солдаты, согнанные для поддержания порядка.

Утро. Боязно просыпаться. Наступило неизбежное – ни спрятаться, ни отказаться. Пришёл Скорпион, в считанные дни одряхлевший от обиды (отказали в праве нести свиток, отдали Меру должность херихеба), но гордый свой службой храму.

– Девицы, вы – украшение дома, вы бирюза в ожерелье Птаха, вы умиление его Ба. Я вас подбирал, я готовил, я столько старался… Семь лет… Не осрамите меня.

Хенеретет завыли, падая к ногам старого учителя и касаясь его стоп. Он и сам, расчувствовавшись, закрыл лицо ладонями.

Воздух над домом Птаха вздрагивал от накатывающих волн крика – не вразнобой, а единым дыханием громадная толпа звала, и звук был могуч, велик, словно порыв бури, словно голос бога:

– Осирис! Исида! Осирис! Ааааа!!..

Нейт-ти-ти дрожала, как росток под ветром. Трясло всех хенеретет, потому что звали – их, ждали – их, и если не выйти, случится беда. Ни строй щитов, ни склонённые копья солдат, ни палки стражников не оградят от гнева. Людское море хлынет, перехлестнёт стены, снесёт священную рощу.

Но выйти придётся. За вратами – народ Обеих Земель. Люди ждали пятнадцать веков, когда настанет этот день. Они славили и почитали богов, они заслужили право видеть тех, кому поклонялись. Боги и люди должны встретиться, чтоб подтвердить союз защитников и почитателей, чтоб справедливость и порядок продолжались ещё полторы тысячи лет.

Столько времени!.. Нейт-ти-ти даже представить не могла, сколько это дней составит. Божественное, бесконечное число!

«Следующий Праздник Вечности я не увижу. Но я буду танцевать на нынешнем!.. О, Исида, пусть я буду счастлива! Пусть я соединюсь с тем, кого люблю! Ни о чём другом я не прошу тебя, Небесная Корова! Даруй мне одно это, а дальше – будь что будет!»

Врата раскрылись. Под неистовый вопль сотен тысяч глоток священная процессия торжественно выступила из храмовых стен. Блеск, цвет и звон!

Впереди выступал херихеб со свитком, где написан распорядок торжества. Этот жрец сразу всех очаровал.

– Кто он? как его зовут?

– Меру!

Вынесли священную ладью, завешенную вышитым покровом. Радостный рёв встречал её. Ладья величаво плыла в широкой, медленной струе жрецов и храмовых служителей, а по обе стороны процессии шумело человеческое море, двигаясь вслед за шествием.

А навстречу – царевич Джосер в окружении свиты и стражи! Вот он, новый Гор, сокол Обеих Земель! Восторг бушевал кругом, когда будущий царь накладывал печать на свиток херихеба.

– Это счастливый день, – склонился жрец перед Джосером. – День, когда сияет совершенство бога – и велика радость вознести ему хвалу до самых небес!

– Сердце моё приветствует тебя, Меру, – ласково улыбнулся царевич. – Ты будешь вознаграждён по заслугам.

Меру ответил любящим взглядом. Сердце жгла невыразимая тоска. Празднество, коронация Царя Вечности – а что потом? Велики оказанные почести, но лучше бы свиток понёс Скорпион!.. Новый сан означает должность главы храма в Абджу 2 , подальше от Хет-Ка-Пта и царского двора, где утвердится везир Имхотеп.

Празднуй свой день, Меру! Ты молод, чужд и умён – и потому удалён от трона. Свиток в руках и обожание толпы – суть бальзам и умащение для ран твоего сердца. Царевич расстаётся с тобой милостиво, осыпая щедротами.

– Чувствую, ты подготовил нам изысканное представление. – Джосер обратил взор на застывших от ужаса и восхищения хенеретет. Танцовщиц с головы до пят окутывали полупрозрачные покрывала, не позволявшие увидеть юные тела и лица. – Твоё старание заслуживает высочайшей похвалы.

– Повелитель, я лишь убедился в достоинствах хенеретет. Их отменно вышколил старый учитель из дома Птаха.

– Я воздам ему за усердие. Он получит алебастровый саркофаг, гроб из акации и право на усыпальницу.

«Тебе, Скорпион! Твои труды не были напрасными. Иди на Запад с миром, славь Ка царевича… и вспоминай выскочку Меру».

Свершился обряд наложенья печати; процессия тронулась дальше – к открытию первого дня, когда представляют рождение и власть Осириса.

Кто будет танцевать Исиду и Нефтиду? Кто из танцоров выйдет в образах Гора, Сетха и Осириса? Всё решит херихеб, ныне он – царь площадки мистерий.

* * *

Дни смешались в сплошной поток ожидания и напряжения. Избранницы Меру выходили и растворялись в священном исступлении, рыдали, горели гневом, по-змеиному скользили в тростниках, томились в пути, с трогательным рвением оберегали труп Осириса от Сетха, в отчаянии собирали тело, рассечённое на части, совершали таинство мумификации.

Их пыл не стихал и после ухода со сцены – иную приходилось отливать, удерживать, читать над нею заклинания, вливать в рот расслабляющие снадобья; иначе богини не отпускали измождённых танцовщиц из своей власти. То же творилось с танцорами-юношами. Не люди представляли на площадке вечную историю любви, смерти и воскресения – сами боги являли людям свои победы и страдания.

И толпы внимали в оцепенении, взрываясь то воплями горя, то оглушительным радостным криком. Сотни тысяч глаз держали сцену в огненном кольце, дышали одним дыханием с нею.