Главной проблемой все эти годы были деньги. Мне не много-то требовалось, плюс ко всему я начал зарабатывать в Интернете, но на жизнь все равно хватало с трудом. Тогда пришлось воспользоваться главным козырем – игрой на гитаре.

По ночам я брал инструмент и отправлялся в интересное путешествие по подземным переходам, железнодорожным станциям и торговым центрам.

Отличный эффект противоречия: табличка «подайте глухонемому» и игра на гитаре. За час можно было собрать денег больше, чем за несколько дней работы копирайтером на каком-нибудь новостном ресурсе. Иногда за ночь я зарабатывал на месяц нормальной жизни. Люди обожают противоречия. Они видят небрежно одетого пацана-калеку, который расставляет пальцы по аккордам и мычит что-то невразумительное под неслышимые ему звуки. Гитара надрывается, фальшивит, струны оставляют на подушечках пальцев вмятины – пацан старается, хочет и может. Как же ему не кинуть мелочи?..

Еще мне нравилось облапошивать волонтеров. Им только позволь тебя накормить и одеть. Разве что не ублажали (среди них были симпатичные девочки, как правило лесбиянки, что меня заводило).

Первой моей жертвой как раз стала девушка из волонтеров. Она же была первой, кого я услышал. То есть по-настоящему услышал, без всяких там фантомных звуков и статистических погрешностей.

Ее звали Мартой, она была длинноногой, беловолосой и очень худой. Лицо ее постоянно покрывали красноватые угри, лоб блестел от жира. Марта была бы симпатичной, если бы ухаживала за собой, но, кажется, ее больше интересовала помощь бездомным, чем собственная личная жизнь.

Марта приходила на угол улиц Камышовой и Яхтенной по субботам, в составе волонтерской бригады, которая раздавала бесплатные горячие обеды нуждающимся. Там же можно было поживиться одеждой. Вы не поверите, как много отличной одежды можно взять просто так, если ты глухонемой и умеешь выглядеть несчастным. Часть шмотья я потом продавал на «Авито».

Марта всегда была ко всем добра. Ничего плохого о ней сказать не могу. Поэтому, когда тяжелый металлический контейнер с едой каким-то образом упал Марте на ногу, я бросился на помощь одним из первых. Контейнер весил килограммов пятьдесят. Он раздробил Марте правую стопу, разодрал джинсы – сквозь рваные ошметки стремительно проступала кровь. Марта закричала. Для меня – просто открывала рот. Я видел ее выпученные глаза, выступающие вены на висках.

И вдруг до моих ушей донесся ее крик. Настоящий. Он был очень слабый и далекий. Но я его слышал.

И мир вокруг Марты будто преобразился. Он стал слышим! От ее крика кругами расходились другие звуки. Шум проезжающих автомобилей, шелест ветра, хлопанье дверей, шарканье ног, хруст стекла под ботинками, чей-то кашель.

Яркие, сладкие, сочные звуки. Они мгновенно впитались в мою нервную систему. Я замер, пытаясь расслышать каждый болезненный крик Марты, лай собак, чей-то разговор по телефону, боясь потерять хотя бы один из них.

Кто-то подбежал к Марте. Кто-то помог стащить бак с ее ноги. Кто-то уложил Марту на землю и принялся обрабатывать рану. Марта перестала кричать, и мой мир снова стал мертвым. Звуки стихли внутри головы.

Вы когда-нибудь падали с эмоциональной лестницы? Это когда человек испытывает эйфорию от чего-либо, а затем внезапно скатывается в депрессию. За какие-то доли секунды. Из одного состояния в другое. Считается, что такое падение способно склонить к самоубийству. Когда Марта перестала кричать, я скатился с лестницы с такой силой, что переломал себе все косточки. Метафорически.

Для понимания: ни одна терапия, ни одна операция, ни один прибор ни позволили мне что-либо услышать. Родители потратили кучу бабок впустую. Мир был беззвучным, а я даже не думал, что смогу когда-нибудь что-нибудь услышать.

Понятное дело, что почти сразу же я захотел повторить. Ну разве может наркоман, впустивший в свое сознание первую дозу героина, отказаться от продолжения?

Мне сразу же захотелось убить Марту. Я решил, что это логично. Когда человек кричит громче всего? Когда ему больно. Когда он не хочет умирать. Когда он отчаялся. Все это сходится в одной точке, в главном центре моего наслаждения.

Кто-то спросит: не слишком ли это безумный шаг?

Я отвечу: в шестнадцать лет гормоны зашкаливают. Подростки не знают середины. Все или ничего. Или король мира, или пьяный бомж на задворках города. Вершина или низ. Космос или гроб. Любовь или смерть.

Я должен был услышать звуки жизни, и выбрал самый легкий способ их добыть. Легкий и интересный. Все так делают, чтобы добиться желаемого, верно? Ищут кратчайшие пути.

У меня появился идиотский план.

Найти Марту в социальных сетях оказалось несложно. Она участвовала почти во всех волонтерских группах и собраниях города. Отследить ее передвижения – тоже плевое дело. Несколько мероприятий заканчивались довольно поздно. Я выбрал одно из них (подальше от моего района) и отправился туда как раз к окончанию.

Проблема волонтеров в том, что они очень беззаботные. Люди, делающие добро, считают, что это самое добро должно к ним вернуться. На самом деле, конечно, они ошибаются. Сосулька с крыши падает на голову человека независимо от того, сколько добра он сделал. Злые люди вообще чаще ездят на машинах и под сосульки не попадают, так я вам скажу.

Марта тоже оказалась беззаботной. После мероприятия, в половину одиннадцатого ночи, она пошла домой пешком. В тихом и безлюдном месте я подошел к ней, показал кухонный нож и телефон, где было написано: «Поехали со мной, или будет плохо».

План ведь действительно был идиотским. Марта могла закричать или ударить меня, могла просто убежать. Но она не сделала этого. Сначала попыталась что-то объяснить – о, этот непонятный язык жестов и непреодолимая вера в добро – потом сдалась и покорно отправилась со мной. Она не была испугана. Видимо, думала, что я не сделаю ничего плохого. Возможно, она даже меня узнала.

Я привел ее домой. Марта запнулась на пороге, и мне показалось, что сейчас она начнет сопротивляться. Но она зашла в коридор и позволила закрыть за собой дверь.

Я видел, что она что-то говорит, но не понимал что. Читать по губам не мой конек.

Марта достала телефон, показала на экран, видимо, давая понять, что не собирается никому звонить. Включила набор текста и написала: «Если нужна помощь, достаточно было прийти к нам. Ни к чему это».

Она не понимала, что происходит. Позже я догадался почему: люди жалеют инвалидов. Считают, что инвалид гораздо слабее их и не может причинить вреда. Люблю заблуждающихся людей. Ими очень легко манипулировать.

Я поднял нож и ударил Марту в живот, сквозь розовую курточку с нашивкой «Люблю котят» на левой груди. Марта закричала. Крик этот разорвал тишину внутри моей головы и наполнил ее звуками жизни.

Милая прыщавая Марта. У нее были слишком худые лодыжки, не в моем вкусе. Помню, как она сучила ногами, когда я сидел на ней сверху и резал лицо. От воплей Марты я обретал слух с особым удовольствием.

Мы провозились около часа. Я впитывал каждый звук в этой квартире, не заботясь о том, что соседи могут услышать и вызвать полицию. В нашем старом панельном доме никто никогда не вызывает полицию… В какой-то момент я взял гитару и сел рядом с истекающей кровью Мартой. Она извивалась у меня под ногами, похожая на дождевого червя. А я принялся наигрывать те самые мелодии, которые выучил только по дрожанию струн и аккордам. Наконец я смог их услышать.

Когда Марта затихала, я совал пальцы в ее раны. Поливал ей лицо водой. Хлопал по щекам и выдавливал из умирающего тела крики. А сам остервенело играл, впитывая прекрасные гитарные мелодии.

На самом деле они не показались мне такими уж прекрасными. Я понял, насколько паршиво играю. Или песни были так себе. Но боже мой, какие же удивительные это были ощущения!

Крики Марты перешли в стоны, затем в хрипы. Мир звуков сузился и наконец исчез. Какое-то время в голове царила невнятная пустота. Я перебирал струны гитары, но уже ничего не слышал. Как же тоскливо было вновь вернуться к привычному состоянию…