"В седьмой день осмотрит священник заражённое, и если язва распространилась по одежде, или по основе, или по утоку, или по коже, или по какому-либо изделию, сделанному из кожи, то это проказа едкая, язва нечистая. Он должен сжечь одежду" (ст. 51). Дурная привычка должна быть искоренена, лишь только она будет открыта. Если я занимаю ложное положение, я должен выйти из него. Действие сжигания одежды выражает собою осуждение зла в привычках или в жизненных обстоятельствах человека. Не следует шутить с грехом. В некоторых случаях одежда вымывалась, что обозначает действие Слова Божия на привычки человека. "Священник прикажет омыть то, на чем язва, и вторично заключит на семь дней" (ст. 54). Необходимо терпеливо выжидать, чтобы удостовериться в истинном действии на душу Слова Божия. "Если по омытии заражённой вещи священник увидит, что язва не изменила вида своего... сожги её на огне" (ст. 55). Если в нашем положении или в наших привычках окажется что-либо полностью и непоправимо дурное, нам остаётся только совершенно отказаться от них. "Если же священник увидит, что язва по омытии её сделалась менее приметна, то священник пусть оторвёт её от одежды" (ст. 50-56). Слово Божие может настолько повлиять на душу, что заставит человека отказаться от греха, существующего в привычках или в положении человека, и таким способом зло может быть пресечено; но если, несмотря ни на что, злое начало берёт верх, следует его и все, с ним связанное, беспощадно осудить и истребить.

Богатые резервы практического поучения скрываются во всем этом. Мы должны тщательно следить за тем, какое положение мы занимаем, в каких обстоятельствах живём, каковы наши привычки и наш характер. Все это требует большой осмотрительности с нашей стороны. Каждое наше подозрительное действие должно быть исследовано, чтобы оно впоследствии не обратилось в "едкую проказу" или в "расцветающую язву", делающие нечистыми как нас самих, так и многих других. Мы можем находиться в каком-либо положении, связанном с грехом, от которого можно отказаться, не отказываясь полностью от этого положения; но может случиться, что, занимая известное положение, мы решительно не можем "пребывать в Боге". Если наше око чисто, наш путь будет совершенно ясен нам. Если сердце наполнено исключительно желанием жить в присутствии Божием, мы легко поймём, что именно может лишать нас этого невыразимо драгоценного дара Божия.

Будем же искать особенной близости к Богу, тщательно оберегая себя от всякого рода нечистоты как в нас самих, так и в привычках, и в наших отношениях с людьми.

Теперь нам предстоит рассмотреть чудные и исполненные глубокого смысла постановления, относящиеся к очищению прокажённого; в них прообразно отразились некоторые из драгоценнейших евангельских истин.

"И сказал Господь Моисею, говоря: вот закон о прокажённом, когда надобно его очистить: приведут его к священнику. Священник выйдет вон из стана" (гл. 14,1-3). Мы уже видели, какое место занимал прокажённый. Он удалялся из стана, должен был жить вдали от Бога, от Его святилища и Его народа. Почитаемый нечистым, он обрекался на одиночество. Никакая человеческая помощь не достигала его, сам же он мог только заразить нечистотою все, прикасавшееся к нему. Он, очевидно, не мог ничего сделать для своего очищения. Если его прикосновение к чему-либо передавало предмету его нечистоту, как он мог очистить самого себя? Как он мог содействовать своему очищению или участвовать в нем? Это было невозможно. Как поражённый заразою проказы, он решительно ничем не мог себе помочь; все должно было быть сделано для него. Он не мог сам подойти к Богу; но Бог мог найти дорогу к нему. Ни от самого себя, ни от своих близких он не мог ожидать помощи. Один прокажённый не мог, конечно, исцелить другого прокажённого; также ясно, что, прикасаясь к чистому, прокажённый заразил бы его своей нечистотой. В Одном Боге заключалась вся его помощь. Пользуясь благодатью Божией во всем, он должен был всем быть обязан Богу.

Вот почему мы читаем: "Священник выйдет вон из стана." Не сказано: "Прокажённый придёт к нему." Это было совершенно невозможно; к чему бы это привело? Он был обречён на одиночество в пустыне; куда он мог идти? Он был покрыт неисцелимыми язвами; что он мог делать? Он мог мечтать снова попасть в общество близких ему людей и жаждать очищения от болезни; но то были лишь воздыхания одинокого и бессильного существа. Он мог также прилагать все усилия к тому, чтобы очиститься, но все эти усилия тем более доказывали его нечистоту и заражали собою других. "Прежде, чем он мог быть объявлен "чистым", должно было совершиться нечто, чего он сам сделать и чему он содействовать не мог; это дело должно было быть совершено другим. Прокажённый должен был "пребывать в покое" и ждать, чтобы священник совершил дело, снимавшее с него всякого рода нечистоту. Священник делал все. Прокажённый не делал ничего.

"Священник прикажет взять для очищаемого двух птиц живых чистых, кедрового дерева, червлёную нить и иссопа; и прикажет священник заколоть одну птицу над глиняным сосудом, над живою водою" (ст. 5). В лице священника, выходящего из стана (место жилища Божия), мы видим прообраз Господа Иисуса, исходящего из недр Отчих, из вечного жилища Своего, на нашу осквернённую грехом землю, где Он нашёл нас заражёнными унизительной болезнью греховной проказы. Подобно милосердному самарянину, Он пошёл к нам туда, где мы находились. Он не остановился на полпути. Он не сделал только девять десятых расстояния, отделявшего нас от Него. Он прошёл весь путь. Это было необходимо. Ввиду существования святых требований престола Божия Он не мог повелеть проказе оставить нас, Сам продолжая пребывать в недрах Отчих, Он мог вызвать миры к бытию словом уст Своих; но для того, чтобы очистить поражённых грехом, этого не было достаточно. "Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного" (Иоан. 3,16). Когда речь шла о созидании миров, Богу достаточно было произнести лишь одно слово. Когда дело касалось спасения грешников, Бог должен был даровать Своего Сына. "Любовь Божия к нам открылась в том, что Бог послал в мир Единородного Сына Своего, чтобы мы получили жизнь чрез Него. В том любовь, что не мы возлюбили Бога, но Он возлюбил нас и послал Сына Своего в умилостивление за грехи наши" (1 Иоан. 4,9-10).

Бог послал в мир Своего Сына; Сын Божий принял образ человека; но это ещё далеко не все. Если бы священник ограничился тем, что вышел из стана и удостоверился в жалком состоянии прокажённого, это не принесло бы последнему большой пользы. Для того, чтобы проказа исчезла, необходимо было пролитие крови. Требовалась смерть непорочной жертвы. "Без пролития крови не бывает прощения" (Евр. 9,22). И заметьте, что пролитие крови было истинным основанием очищения прокажённого. Это не было одним из средств второстепенной важности, которое вместе с другими содействовало очищению прокажённого. Нисколько. Самым главным и важным вопросом было принесение в жертву жизни. Выполнение этого условия открывало путь, снимало с него все препятствия; Бог мог теперь излить на прокажённого все Своё милосердие. Следует твёрдо помнить это, если мы хотим ясно усвоить благословенное учение о значении искупительной крови.

"И прикажет священник заколоть одну птицу над глиняным сосудом, над живою водою" (ст. 5). Здесь мы видим ясный прообраз смерти Христа, "Который Духом Святым принёс Себя, непорочного, Богу" (Евр. 9,14). "Он распят в немощи" (2 Кор. 13,4). Самое великое, самое важное, самое славное дело, когда-либо совершенное в необъятной Вселенной Божией, было совершено "в немощи". Читатели, как ужасен должен был быть грех в очах Божиих, раз Единородный Сын Божий должен был спуститься с небес и быть вознесённым на кресте пред лицом людей, ангелов и демонов, дабы вы и я обрели спасение! И каким удивительным прообразом служит для нас проказа! Кто бы мог подумать, что "белое пятно", появляющееся на одном из членов общества, навлекало столь важные последствия? Но маленькое "белое пятно" это скрывало в себе всю силу готового развиться зла. Это представляло собою признак могущества греха в природе человека; и прежде, чем больной проказой греха получал право снова войти в общество или в общение с Богом святым, Сын Божий должен был оставить небеса и спуститься в преисподнюю, дабы всецело искупить то, что имело вид незначительного "белого пятна". Будем помнить это. Грех ужасен в глазах Божиих. Бог не может примириться даже с греховною мыслью. Для того, чтобы такая мысль могла быть прощена, Христу надлежало умереть на кресте. Самый незначительный грех, если какой-либо грех может быть назван незначительным, требовал смерти предвечного Сына Божия. Но благодарение Богу! То, чего требовал грех, то даром дала нам искупительная любовь Божия; и теперь Бог прославлен дарованным Им нам прощением грехов гораздо больше, чем если бы Адам соблюдал свою первоначальную непорочность. Бог более прославлен спасением, прощением, оправданием, охранением от зла и окончательным прославлением грешников, чем если бы Он насильно удержал человека непорочным среди окружавших его благословений созданного Богом мира. Такова драгоценная тайна искупления. Да научатся наши сердца силою Духа Святого понимать эту дивную тайну и углубляться в неё!