Требовалось два условия для признания рыбы чистой по обряду, а именно - присутствие "перьев и чешуи", очевидно, представлявших собою ценные качества, дававшие известного рода приспособленность к пребыванию в той среде, которая была предназначена животному для обитания.
Но это ещё не все. Я полагаю, что нам дано преимущество в естественных качествах, которыми Бог наделил творения, живущие в водах, отметить некоторые духовные свойства, присущие христианской жизни. Если рыба нуждается в плавниках для движения в воде и в чешуе, чтобы оказывать необходимое сопротивление среде, в которой она призвана жить, верующая душа также имеет насущную нужду в духовной силе, делающей её способной проходить чрез окружающий её мир, и в то же время в способности противиться его влиянию, не проникаться его духом и сторониться его. Это драгоценные качества. Плавники и чешуя исполнены значения и поучения для христианина. Прообразно они представляют собою два свойства, в которых мы особенно нуждаемся: духовное мужество, чтобы неуклонно идти вперёд в среде, окружающей нас, и силу хранить себя от её влияния на нас. Отсутствие одного из этих свойств уничтожает действие другого. Бесполезно обладать способностью проходить чрез этот мир, если мы не умеем противостоять его дурному влиянию; и хотя бы, с другой стороны, мы и были способны противостоять пагубному влиянию мира, все это оказалось бы бесполезным при нашем неумении идти вперёд.
Все поведение христианина должно свидетельствовать о том, что он - странник и пришелец на земле. Его девизом должно быть слово "вперёд" - всегда и только вперёд. Каковы бы ни были его жизненные обстоятельства, его взор должен быть устремлён на небесное, нетленное жилище. Милостью Божией ему дарована духовная способность продвигаться вперёд, победоносно преодолевать все препятствия и осуществлять горячие стремления возрождённой свыше души. И, мужественно пробивая свой путь к небесам, его душа должна пребывать во всеоружии Божием и тщательно охранять себя от всякого влияния, идущего извне.
О, если бы мы ощущали большую нужду подвигаться вперёд; если бы наши сердца всегда исполнялись небесными стремлениями! Побольше святой устойчивости души, побольше отрешённости от этого легкомысленного мира! Как мы будем славить Господа за изучение прообразных теней книги Левит, если благодаря ей мы научимся больше желать приобретения Божиих даров, хотя и слабо изображённых нами, но тем не менее столь необходимых нам!
В стихах 13-24 нашей главы мы находим закон относительно птиц. Все птицы, принадлежавшие к отряду хищных, т.е. все птицы, питавшиеся мясом, были нечисты. Птицы всеядные, или питавшиеся, чем попало, также были нечисты. Все птицы, хотя и обладающие способностью подыматься к небу, но в то же время тяготеющие к земле, были нечисты. В последнем случае существовало несколько исключений (ст. 21-22); но общее правило, основной принцип и неизменное постановление отличались категоричностью: "Все животные пресмыкающиеся, крылатые, ходящие на четырёх ногах, скверны для вас" (ст. 20). Все это дышит для нас очевидной поучительностью. Птицы, питавшиеся мясом, птицы, питавшиеся, чем попало, и все крылатые пресмыкающиеся должны были быть нечистыми для Израиля Божия, потому что Бог Израилев признал их нечистыми; сердце, настроенное духовно, охотно согласится со справедливостью подобного постановления. В привычках трёх вышеназванных птиц мы не только видим мудрую причину, заставлявшую признавать их нечистыми, но ещё открываем в них и изображение всего того, от чего истинный христианин должен всячески себя оберегать. Он должен отстраняться от всякого влияния плоти. Тем более он не может питаться без разбору всем, что встречается ему на пути. Он должен исследовать различие предметов; должен наблюдать, "как он слушает" (Лук. 8,18); должен проявлять дух распознания, духовное суждение, вкусы небесные. Он должен, так сказать, применять к делу свои крылья; на крыльях веры он должен возноситься в небесную обитель, принадлежащую ему. Другими словами, в христианине не должно быть ничего низменного, ничего неясного, ничего нечистого. [К христианину всегда следовало бы иметь возможность применить слови поэта, так выражающегося о птице: "Хотя бы порой крылом она земли касалась, Все ж видно, в высоте парить способность ей дана".]
Относительно же пресмыкающихся давалось одно общее правило: "Всякое животное, пресмыкающееся по земле, скверно для вас; не должно есть его" (ст. 41). Чудно размышлять о великодушной благости Божией! Бог снизошёл даже до издания законов относительно ползающего по земле гада! Он не хотел оставить Свой народ в неведении даже относительно мелочей. "Руководство для священника" заключало в себе самые обширные указания во всех отношениях. Бог хотел охранить Свой народ от всякой нечистоты, происходящей от соприкосновения с чем-либо нечистым. Израильтяне не принадлежали самим себе, а следовательно и не могли поступать по своему личному усмотрению. Они были собственностью Иеговы; Его имя покоилось на них; они были отождествлены с Ним. Его Слово должно было во всем быть руководящей нитью их жизни. В нем они должны были найти указание священного значения животных, птиц, рыб и пресмыкающихся. В своих суждениях о них им не следовало опираться на свои собственные мысли, руководствоваться своим разумом или воображением. Слово Божие должно было быть единственным их руководителем. Другие народы могли есть все по своему личному усмотрению; но Израиль имел великое преимущество питаться только угодным Господу.
Народ Божий был призван ограждать себя не только от употребления в пищу нечистого; даже всякое прикосновение к нечистому было запрещено ему (см. ст. 8,24.26-28.31-41). Ни один член израильского общества не мог прикоснуться к чему-либо нечистому и при этом не заразиться нечистотою. Этот принцип подробно изложен в законе и у пророков: "Так говорит Господь Саваоф: спроси священников о законе, скажи: Если бы кто нёс освящённое мясо в поле одежды своей, и полою своею коснулся хлеба, или чего-либо варёного, или вина, или елея, или какой-нибудь пищи, - сделается ли это священным? И отвечали священники и сказали: нет. Потом сказал Аггей: а если прикоснётся ко всему этому кто-либо осквернившийся от прикосновения к мертвецу, сделается ли это нечистым? И отвечали священники и сказали: будет нечистым" (Агг. 2,1-1-13). Иегова желал видеть Свой народ святым во всех отношениях. Он не мог ни употреблять в пищу нечистое, ни прикасаться к нему. "Не оскверняйте душ ваших каким-либо животным пресмыкающимся, и не делайте себя чрез них нечистыми, чтобы быть чрез них нечистыми" (ст. 43). Далее даётся и основная причина, требующая безусловного отделения от всякой нечистоты: "Ибо Я Господь, Бог ваш: освящайтесь и будьте святы, ибо Я свят, и не оскверняйте душ ваших каким-либо животным, ползающим по земле. Ибо Я Господь, выведший вас из земли Египетской, чтобы быть вашим Богом. Итак будьте святы, потому что Я свят" (ст. 44-45).
Важно видеть, что личная святость служителей Божиих, полное отделение их от всякого рода зла и нечистоты вытекают из их отношения к Богу. Это не держится на принципе: "Остановись, не подходи ко мне, потому что я свят для тебя" (Ис. 65,5); это является прямым последствием факта: "Бог свят", потому и все, приходящие в соприкосновение с Ним, должны также быть святы. Богу, во всяком случае, подобает иметь святой народ. "Откровения Твои несомненно верны. Дому Твоему, Господи, принадлежит святость на долгие дни" (Пс. 92,5). Что, если не святость, принадлежит дому Господню? Если бы израильтянину предложили вопрос: "Почему пренебрегаете вы так гадом, ползущим по земле?" он ответил бы: "Иегова свят, а я Ему принадлежу. Он сказал: Не прикасайся!" Так и в настоящее время, если христианина спрашивают, почему он отстраняется в мире от многого, чем интересуются люди сего мира, ответ его должен быть таков: "Отец мой свят!" Вот истинный принцип личной святости. Чем более мы углубляемся в созерцание святости Божией, чем более мы уясняем силу наших отношений во Христе с Богом чрез посредство Духа Святого, тем более святости появится в нашей жизни. Нельзя преуспевать в состоянии святости, возложенной на верующую душу; но существует и должен существовать успех в усвоении нами понимания, опыта и жизненного проявления этой святости. Никогда не следует смешивать этих понятий. Все верующие души поставлены в одинаковые условия святости и освящения; но применение их в практике бесконечно разнообразно. Это легко понять: условия, в которые мы перенесены, происходят от нашего сближения с Богом кровью креста; применение же к жизни зависит от нашего пребывания в Боге силою Духа Святого. Это не значит стремиться к недосягаемому, не значит стараться достичь высшей по сравнению с другими святости, как бы сделаться лучше других. Подобные соображения недостойны духовно мыслящего человека. Но если, по великой благости Своей, Бог снизошёл к нам и возносит нас в святую высоту Своего блаженного присутствия в общении со Христом, не имеет ли Он права предписать нам, каково должно быть наше настроение как душ, приближённых к Богу? Кто решился бы оспаривать столь очевидную истину? И далее, не призваны ли мы стараться пребывать в настроении, предписанном нам Богом? Превозносимся ли мы духом, поступая так? Объяснялся ли гордым превозношением ума отказ израильтянина прикасаться к пресмыкающемуся животному? Нет; напротив, прикасаясь к нему, он доказал бы этим свою дерзость и пагубное превозношение своего ума. Правда, возможно, что его поведение осталось бы непонятным и не оценённым для необрезанного чужеземца, но это не имело ровно никакого значения. Иегова сказал: "Не прикасайтесь", не потому, что израильтянин отличался большей святостью, чем чужеземец, а потому, что Иегова был свят, а Израиль принадлежал Ему. Только глаз и сердце, обрезанные законом Божиим, могли отличить чистое от нечистого. Необрезанный не видел между ними никакой разницы. Так будет всегда. Лишь чада Премудрости способны оправдывать и одобрять её небесные пути.
