Человек наравне с Богом получает значительную пользу от креста. Созерцая этот крест, верующий может сказать: "Несмотря на все зло, причинённое мне врагом, несмотря на все грехи, соделанные против меня, хотя я был обольщён и пострадал от этого, я многое приобрёл чрез посредство креста. Я не только вновь приобрёл все, некогда утраченное, но и получил гораздо больше этого".
Итак, имеем ли мы в виду лицо обиженное, или же обидчика, в каждом из этих случаев нас одинаково поражает славное торжество искупления; несказанно великие практические последствия истекают из этого "евангелия", исполняющего душу блаженной уверенностью, что "все обиды прощены", что корень, вырастивший эти обиды, был осуждён. Только "Евангелие славы благословенного Бога" может дать человеку силу идти к людям, бывшим свидетелями его грехов, его оскорблений, его несправедливостей, может послать его к тем, которые от него пострадали тем или иным способом, послать его к ним не только исполненным любви, не только, чтобы загладить свою вину, но и чтобы залить все свои действия потоком деятельного милосердия, чтобы любить своих врагов, благотворить ненавидящим его и молиться за обижающих и гонящих его. Таково действие драгоценной благости Божией, связанной с нашей великою жертвой повинности; таковы его богатые, редкие, освежающие душу плоды!
Какой чудный ответ даёт все это софисту (лжемудрецу), склонному вопрошать: "Не делать ли нам зло, чтобы вышло добро?" - "Не жить ли нам во грехе, чтобы преизобиловала благодать?" Благодать не только отрезает все корни греха: она преображает грешника; из проклятия она делает его благословением; из нравственной заразы превращает его в проводник Божественного милосердия; из соглядатая сатаны делает его посланником Божиим; из чада мрака - сыном света; из эгоистичного любителя удовольствий - человеком, отрекающимся от самого себя и любящим Бога; из раба своих природных наклонностей - ревностным служителем Христовым; из холодного скупца - щедрым восполнителем нужд его ближних. Не будем же огорчаться наивными и избитыми фразами: "Неужели же нам ничего больше не надо делать? Вот действительно удобный и лёгкий способ спасения! Согласно этому учению мы можем жить, как нам вздумается " Все, говорящие подобные слова, пусть посмотрят на бывшего вора, щедро теперь раздающего своё добро другим; и пусть это заставит их замолчать (см. Еф. 4,28). Они не знают, что значит "благодать" Они никогда не ощущали на себе её возвышенного освящённого действия. Они забывают, что когда кровь жертвы за обиду очищает совесть, закон жертвы посылает обидчика к человеку, пострадавшему от него, чтобы возместить ему все, отнятое у него, и прибавить к этому ещё "пятую долю" сверх должного. Благородное свидетельство, присущее благости и правосудию Бога Израилева! Чудная эмблема последствий славного плана искупления, согласно которому виновный получает прощение, а оскорблённый получает прибыль! Если кровью креста совесть обрела мир по отношению к правам Божиим, надо, чтобы святость креста управляла и нашими поступками по отношению к правам праведности жизни Это вещи неразделимые. Бог соединил их; да не разделяет их и человек. Руководимое чисто евангельскою нравственностью сердце никогда не решится порвать эту святую связь. Увы! Легко исповедовать принципы благодати, полностью, однако, отрекаясь от их жизненности и силы. Легко говорить устами, что мы покоимся на жертве повинности, не возмещая ближнему присвоенного от него нами, ни "пятой его доли". Это бесполезно, и более, чем бесполезно для нашей души. "Не делающий правды не есть от Бога" (1 Иоан. 3,10).
Ничто так не бесславит чистоты евангельского учения, как предположение, что человек может принадлежать Богу без того, чтобы его поведение и характер носили на себе следы повседневной святости. Несомненно, что "ведомы Богу все дела Его"; но в Слове Своём Он даёт нам признаки, по которым мы можем узнавать людей, принадлежащих Ему. "Твёрдое основание Божие стоит, имея печать сию: познал Господь Своих; и: да отступит от неправды всякий, исповедующий имя Господа" (2 Тим. 2,19). Мы не имеем права предполагать, что беззаконник принадлежит Богу. Святые побуждения Божеского естества возмущаются против подобного предположения. Иногда трудно бывает объяснить себе те или другие дурные поступки со стороны тех, которых, однако, нельзя не считать христианами. Слово Божие решает этот вопрос так ясно и так бесповоротно, что всякое сомнение в этом отношении исчезает. "Дети Божий и дети дьявола узнаются так: всякий, не делающий правды, не есть от Бога, равно и не любящий брата своего" (1 Иоан. 3,10). В нашем веке распущенности и лицеприятной снисходительности хорошо помышлять об этом слове. Существует поверхностное, безразличное отношение к духовным вопросам; твёрдо противостоять этому и строго свидетельствовать против этого является призванием истинного христианина; это свидетельство последствие непрестанного проявления "плодов праведности Иисусом Христом, в славу и похвалу Божию" (Фил. 1,11). Прискорбно видеть, что великое множество людей следует по однажды проложенному избитому пути, широкому и удобному пути светской религиозности, не проявляя никаких следов любви, святости в своём поведении. Читатель-христианин, будем верны Господу. Жизнью самоотречения, жизнью искренней любви ответим на эгоизм и на преступное бездействие вероучения, основанного на евангельских истинах, и в то же время вероучения светского. Да даст Господь всему Своему истинному народу обилие благодати в этом отношении!
Сравним теперь два рода жертв за преступление, а именно: за преступление против посвящённого Господу и за преступление, совершенное против ближнего в повседневных делах и отношениях. При сравнении их мы встречаемся с одним или двумя фактами, привлекающими наше особенное внимание.
Прежде всего мы находим, что выражение "если кто сделает преступление по ошибке", встречающееся при приношении первой из этих жертв, упускается во второй. Причина этого очевидна. Права, связанные со святынями Господними, не поддаются осознанию самой тонкой духовной чуткости человека. Эти права зачастую могут оказаться попранными, зачастую оскорблёнными без того, чтобы преступающий их отдавал себе в этом отчёт. Человеческое убеждение никогда не может иметь голос в святилище Божием. Это - неизречённая милость Божия. Когда возникает вопрос о правах Божиих, лишь одна святость Божия должна определить их границу.
С другой стороны, совесть человеческая может легко понять всю суть человеческих требований и легко признать всю справедливость этих требований. Как часто мы оскорбляли святыню Божию, а между тем это оставалось не занесённым в памятную книжку нашей совести - да, мы были даже неспособны понять это! (См. Мал. 3,8). Не так, однако, обстоит дело, когда речь идёт о правах человеческих. Человеческая совесть может распознать зло, открытое глазу, ощущаемое человеческим сердцем. По неведению законов, управлявших древним святилищем, человек мог нарушить эти законы и совершенно не заметить этого до тех пор, пока великий свет не озарял его совести. Но человек не мог по ошибке сказать неправду, произнести ложную клятву, совершить насилие, обмануть ближнего или найти чужую вещь и не признаться в этом. Все это были факты очевидные и осязаемые, факты, не ускользавшие от понимания более или менее чуткой совести. Вот почему выражение "по ошибке" употреблено при описании преступлений против "посвящённого Господу" и упущено при обозначении дел человеческих. Какое благословение знать, что драгоценная кровь Христова разрешила все эти вопросы как по отношению к Богу, так и по отношению к людям; как относительно грехов неведения, так и грехов, нами сознаваемых! В этом заключается глубокое и непоколебимое основание мира верующего: крест божественно умиротворил все.
Кроме этого, при рассмотрении вопроса о преступлении "против посвящённого Господу" прежде всего говорится о жертве без порока; затем упоминается о возмещении убытка "сполна" и о внесении "пятой доли" утраченного. При обозначении нарушения обычных человеческих прав все это названо в обратном порядке (ср. гл. 5,15-16 с 6,4-7). Причина этого опять-таки очевидна. Когда нарушалось право Божие, искупительная кровь имела первенствующее значение; когда же не признавались права человеческие, прежде всего было естественно позаботиться о возмещении неправедно присвоенного. Но ввиду того, что во втором, как и в первом случае, страдали права Божий, к нему также применялась жертва, хотя ей и отводилось последнее место. Если я наношу зло моему ближнему, зло это нарушит моё общение с Богом, и это общение может быть восстановлено лишь во имя пролития искупительной крови. Одного возмещения потерянного было недостаточно. Оно могло удовлетворить обиженного; но оно не могло сделаться основанием восстановленного общения с Богом. Я могу отдать все сполна и прибавить к этому десять тысяч раз пятую долю, и тем не менее не быть освобождённым от своего греха, потому что "без пролития крови не бывает прощения грехов" (Евр. 9,22). Но всё-таки, когда идёт речь о вреде, нанесённом моему ближнему, возмещение отнятого должно предшествовать жертве "Итак, если ты принесёшь дар твой к жертвеннику и там вспомнишь, что брат твой имеет что-нибудь против тебя, оставь там дар твой пред жертвенником, и пойди, прежде примирись с братом твоим, и тогда приди и принеси дар твой" (Матф. 5,23-24).
