— У тебя смертельная аллергия на пчел?

— Да, если меня ужалят, у меня случится анафилактический шок. Я раздуюсь, как воздушный шар, и все такое прочее.

— Спасибо за информацию, — говорит она.

— Не волнуйся, здесь повсюду есть эпинефрин. Если меня ужалят, просто сделай мне укол в ногу, и я буду в порядке.

— Это не очень-то утешает. Я не умею оказывать помощь в экстренных ситуациях. Знай, если тебя ужалят у меня на глазах, ты, скорее всего, умрешь раньше, чем я вспомню, что мне делать.

— Я не боюсь умереть, — говорю я ей. — Я боюсь оставить тебя здесь одну.

— Ну что ж, тогда тебе придется вернуться и преследовать меня в виде призрака. — Смеется она.

— Можешь рассчитывать, что так и будет.

Она даже не представляет, насколько правдивы эти слова. Мертв я или нет, я ни за что не оставлю эту девушку.



— Почему бы тебе не посидеть в баре и не выпить? Я надолго его не задержу, — обращается Эш к Люси.

Мы только что зашли в Unhinged. Сейчас середина дня, поэтому заведение пустует. Эш ждал меня на первом этаже. Волосы у меня на затылке встают дыбом от тона его голоса. Я слышу в нем напряжение.

Что, черт возьми, происходит?

— Я не оставлю ее здесь одну, — говорю я ему. Мне плевать на то, что он скажет. Я ни за что не пойду куда-либо без Люси.

— Она будет не одна. Я выпью с ней. — Моя кузина Бри подходит к нам с двумя бокалами, уже наполненными янтарной жидкостью. — Давай, Люси, я умирала от желания встретиться с тобой. — Она протягивает Люси один из бокалов.

— А, конечно, почему бы и нет. — Люси делает глоток напитка.

— Я сейчас вернусь. Никуда не уходи, — шепчу я ей на ухо.

— Хорошо, — говорит она.

Я иду за Эшем к лифту, который поднимет нас в его офис.

— Что, блять, происходит? — Спрашиваю я его. Я хочу спросить у него о Фейт: где она и все ли с ней в порядке. Но я уверен, что с ней все хорошо, потому что Бри не стала бы так спокойно себя вести, если бы ее дочь была в опасности.

— Думаю, тебе лучше взглянуть на это, — говорит Эш, нажимая кнопку, чтобы закрыть двери лифта. Мы поднимаемся в тишине, и тревожное чувство в животе усиливается с каждой секундой. — Слушай, что бы это ни было, мне просто нужно, чтобы ты держал себя в руках. Мы справимся с этим вместе, — говорит он наконец.

— Что? — Мои брови сходятся на переносице. Но Эш просто продолжает идти, когда двери лифта открываются. Он направляется в свой кабинет, и я следую за ним, останавливаясь на пороге, когда мой взгляд падает на отца и всех трех моих дядей.

Но не это заставляет меня застыть на месте. Не от их присутствия у меня сводит живот. Нет, это увеличенные фотографии, развешанные по всей стене. Фотографии с места крушения, на которых я выношу потерявшую сознание Люси, из-под обломков, сопровождаемые посланием. ОКО ЗА ОКО. Оно написано большими красными буквами слева от фотографий.

— Дом, тебе нужно дышать. — Голос отца кажется мне далеким, словно я слышу его через толщу воды.

Я даже не замечаю, что не дышу, пока кто-то не похлопает меня по спине. От неожиданности я резко втягиваю воздух.

— Блять! — Кричу я, хватаю ближайший предмет и швыряю его через всю комнату.

— И не надейся даже. Усади свою задницу на место. Ты не разрушишь мой кабинет. — Эш толкает меня в грудь.

Внезапно, охваченный слепой яростью, я замахиваюсь и бью его правым кулаком в челюсть. Он отступает на шаг назад, но потом приходит в себя и бросается на меня. Я с радостью принимаю удар, который он наносит мне по щеке. И даже не пытаюсь блокировать следующий удар, который он обрушивает на мои ребра. Две пары рук обхватывают меня и тянут назад. Отец прижимает меня к стене.

— Успокойся, Доминик. Потеря самообладания ничего не решит, — говорит он, и его голос звучит совершенно невозмутимо.

— Может, и решит, — выдавливаю я сквозь стиснутые зубы.

— Да, но у нас не хватит свиней, чтобы скрыть твой бардак, так что прекрати это, — говорит дядя Джош, похлопывая ладонью по моей щеке. Я смотрю на него и осознаю, что в этой комнате, полной родных, когда мои отец и дядя стоят передо мной, он единственный, кто понимает, какую внутреннюю борьбу я веду.

— Как? — Спрашиваю я его, а затем смотрю на отца и повторяю вопрос. — Как? — Я никогда не чувствовал столько страха и ярости одновременно. Мне страшно, что они могут преследовать Люси, мою Пчелку, из-за того, что я натворил. А ярость так сильно захлестывает меня, что единственное, что я вижу, – это их кровь на моих руках. Окрашивающая этот гребаный город в красный цвет.

Глава 18



— Черт! — Бри вскакивает, когда над нами раздается грохот. Я быстро бегу за ней, когда она преодолевает два лестничных пролета. Только поднявшись на второй этаж, я понимаю, насколько я не в форме. В этот момент я всерьез задумываюсь над предложением Хоуп присоединиться к ее тренировкам.

Я иду за Бри прямо в открытый кабинет и замечаю, что Доминика прижимают к стене двое мужчин. Один из них, как я знаю, его дядя, но я не могу разглядеть лица второго. Глаза Доминика расширяются, когда он видит меня. В его чертах есть что-то дикое, чего я никогда раньше ни у кого не видела. Это не пугает, хотя я боюсь. Но это для его же блага, а не для моего.

Что, черт возьми, произошло?

— Серьезно, вы все ожидали какой-то другой реакции? — Нахмурившись, говорит Бри, уперев руки в бедра.

Взгляд Доминика устремляется в противоположный конец комнаты, а затем возвращается ко мне. Я поворачиваю голову, чтобы увидеть, на что он смотрит, и мой взгляд падает на ряд фотографий, приклеенных к стене.

— Нет! Отъебитесь от меня. — От его рева моя голова снова поворачивается в его сторону. Он с легкостью отталкивает от себя двух мужчин, что кажется невероятным, учитывая их габариты. Подойдя ко мне, Доминик берет меня за руку и вытаскивает из комнаты.

— Дом, подожди, — раздается голос позади нас, но он не останавливается.

Мне приходится практически бежать трусцой, чтобы не отстать от него.

— Доминик, притормози. Я не могу идти так быстро. — Я тяну его за руку.

Он останавливается и оборачивается. Не успеваю я осознать, что происходит, как он перекидывает меня через плечо и практически выбегает из здания.

— Черт. Отпусти меня! Какого черта? — Кричу я, колотя кулаками по твердым мышцам его спины. Мои попытки остановить его, похоже, совсем не работают. Доминик снова останавливается, а затем меня бросает на сиденье своей машины. — Что ты делаешь? — Спрашиваю я, когда он застегивает на мне ремень безопасности.

Он снова не отвечает мне. Вместо этого он захлопывает дверь и садится за руль. Через несколько секунд он отъезжает от бордюра и вливается в городской поток машин. Нас окружают звуки клаксонов и крики людей.

— Остановись! Что, черт возьми, происходит? — Спрашиваю я его в третий раз.

— Я… не могу. Не могу, — повторяет он, отрицательно качая головой. Его руки сжимают руль, костяшки пальцев побелели, а челюсть сжата так сильно, что я боюсь, он сломает себе зубы.

— Что ты не можешь?

Выражение его глаз, когда он смотрит на меня, разбивает мне сердце, и я не знаю почему. У меня нет чувств к этому парню. Да, он мне симпатичен и я не против провести с ним целый день. Очевидно, что когда-то у меня были к нему чувства, и мне бы очень хотелось их вспомнить. Но я не помню, и это сбивает меня с толку, потому что видя боль на его лице, мое сердце сжимается.

— Я не могу снова потерять тебя. Не могу, — говорит он почти шепотом.

В динамиках машины раздается мелодия, и он отклоняет вызов. Телефон тут же начинает звонить снова, и он снова отклоняет звонок.

— Мне нужен твой телефон, — говорит он и тянется к центральной консоли, где лежит мой телефон. Я оставила его там перед тем, как мы пошли в клуб.