— Какие аномалии? — не понял я.

— Эта деревня Ягодовка — одна из них, — объяснил он.

Я удивился еще больше, спросив:

— А что не так с деревней?

— Она не должна существовать. На этом месте до войны никакой деревни не было.

После этих слов Семенов встал, подошел к окну и указал на женщин, работающих во дворах, проговорив:

— Видишь их? Они не наши, не советские. У них непонятный язык и примитивные орудия труда, и они даже еще не христиане, а язычники. Наши специалисты их изучают, но пока не пришли к определенным выводам из какой именно они культуры. Вайсман создал здесь зону стабильности, «каверну», как он ее называет. Время внутри течет иначе. Тут проходят многие дни, когда снаружи сменяются всего лишь сутки. И все указывает на то, что здесь мы находимся в далеком прошлом. Для немцев этой деревни просто нет, а для всех нас — это просто замечательное убежище от врагов прямо в их тылу.

— Но, зачем тогда нужны попаданцы?

Лейтенант повернулся ко мне, и в его глазах мелькнуло что-то тревожное, когда он объяснил:

— Потому что Вайсман ищет специалистов из будущего. Ищет ученого или инженера, способного помочь в его исследованиях, чтобы перенастроить установку так, чтобы это позволило изменить ход войны и спасти миллионы людей. Но, пока он никого с такими знаниями из будущего не притащил. Хотя он был уверен, и всем логически доказывал, что наука за десятилетия непременно разовьется в этом направлении управления энергией очень сильно. Но, как видно, этого не произошло. Но, Вайсман не терял надежды и постепенно увеличивал мощность установки, перемещая сюда людей из все более отдаленного будущего. Вот и выходит, Алексей, что ты пока самый, как говорят у вас, «продвинутый». Аж из 2025 года тебя выловили!

— А у вас, получается, уже и без меня много чего про нашу жизнь в будущем знают, — заметил я.

Лейтенант кивнул, сказав:

— Да, мы уже знаем и про покорение космоса, и про ядерное оружие, и то, что СССР развалился на национальные республики, и то, что у вас там не коммунизм строят, а капитализм. И что контрреволюция победила из-за ошибок партийных руководителей, нам тоже понятно. Вот и думаем пока, что со всем этим делать. Но, прежде всего, сейчас надо найти способ, как справиться с немцами. О миллионах наших потерь и о том, что Советский Союз, выиграв эту войну, проиграл мир англосаксам в Холодной войне, мы тоже узнали. Но, я все равно тебя поспрашиваю про 2024 год и про ту часть 2025, которую помнишь. Предыдущий «попаданец», как вы там у себя называете эту категорию перемещенных лиц, прибыл из мая 2024. Вот и получается, что ты, Алексей, обладаешь уникальными для нас знаниями за целый год.

Ну, я все ему и рассказал про нашу действительность. Как есть, так и рассказал. Чего уж тут скрывать, если и другие попаданцы, которых из будущего еще выловят, тоже расскажут? Долго мы беседовали. За это время мне особист разрешил даже выйти во двор без охраны, чтобы воспользоваться туалетом с выгребной ямой.

Потом, когда допрос закончился, лейтенант сказал:

— А теперь, Алексей, я тебя отвезу на собеседование в отдел кадров. Там определят, к какому занятию тебя следует пристроить.

Когда мы вдвоем вышли из избы, то сели не в машину, как я ожидал, а в мотоцикл с коляской. Причем, он был трофейный, немецкий, а коляска не имела стекла, отчего мне всю дорогу в лицо летела дорожная пыль. Я пытался закрывать глаза ладонью, потому не особенно рассматривал пейзаж. Оттого еще больше удивился, когда, поднявшись вместе с мотоциклом по грунтовке на очередной холм, увидел впереди настоящую крепость. Оборонительное сооружение располагалось в излучине реки. У крепости имелись довольно высокие стены и башни. Вот только, все было сделано из дерева. А на самой высокой башне развивался красный флаг.

— Что это за место? — спросил я.

— Замок местного правителя. Мы с ним уже разобрались. Приговорили к расстрелу за угнетение крестьян. У нас с этим быстро. «Сопли жевать», как там у вас выражаются в будущем, мы не можем себе позволить, а сразу меры принимаем. Воспитательные. Теперь здесь командует Вайсман, и тут у нас создается научный городок, — ответил Семенов.

Мотоцикл с коляской подкатил к массивным деревянным воротам, украшенным резными узорами. Над воротами средневекового вида, а то и древнее, контрастируя с ними, красовалась кривоватая вывеска, наспех сколоченная из досок: «Научно-исследовательский центр».

Солдаты, стоявшие на посту у въезда, сразу узнали Семенова и пропустили нас с мотоциклом без лишних вопросов. Внутри крепости царила оживленная деятельность: разные люди в военной и гражданской одежде спешили по делам через крепостной двор, таскали какие-то ящики с оборудованием, а где-то в сердце крепости слышался гул работающего двигателя. Он, кажется, доносился из-под самой высокой башни, стоящей в центре.

Особист припарковал мотоцикл у длинного барака, откуда доносился стук печатной машинки. На двери висела табличка: «Отдел кадров».

— Заходи, — лейтенант толкнул дверь.

Внутри за столом сидела полноватая женщина в гимнастерке и зеленой юбке с аккуратно собранными в пучок волосами на затылке. Она подняла на меня оценивающий холодный взгляд голубых глаз.

— Новенький? — спросила кадровичка у Семенова.

Лейтенант кивнул.

— Да. Из будущего. Алексей Алексеевич Потапов, 1990 года рождения. Можешь оформлять, Ниночка.

После чего Семенов удалился куда-то, а я остался в кабинете, заваленном какими-то папками, наедине с женщиной из прошлого. То есть, это до того, как меня молнией ударило, она из прошлого была. А теперь она, получается, моя современница?

— Очередной попаданец, — вздохнула она, доставая из ящика анкету, отпечатанную на желтоватой шершавой бумаге. — Ладно, начинай заполнять.

— Как-то вы не слишком по-доброму к попаданцам настроены, — заметил я, посмотрев на ее кислое выражение лица.

— А чего к вам быть добренькими? Вот учудил тут один недавно из вашего двадцатого года. Смуту хотел поднять, людей стал против советской власти настраивать. Кричать начал, что, мол, буржуинский он. Ну и пришлось меры принимать, как к чуждому классовому элементу. Сейчас на лесоповале трудится вместе с местными дикарями. А другой, из две тысячи пятого года, пытался все оправдывать царя Николая и белых генералов. Так и этот сейчас там. Еще несколько буйных прибыло из девяностых. Так тех даже расстрелять пришлось. Потому постарайся вести себя хорошо, если не хочешь лес валить или чего похуже, — сказала кадровичка.

Я осматривался, надеясь найти взглядом какие-нибудь материальные свидетельства пребывания здесь гостей из будущего. Но, глазам не за что было зацепиться. Простой грубый стол, позаимствованный, видимо, у местных жителей, такой же примитивный стул, да полки из досок и та лавка, на которую я уселся заполнять анкету. Химический карандаш, который эта Ниночка выдала мне, нужно было все время слюнявить, чтобы писал. А у нее самой была не шариковая ручка, а чернильная. И как только она умудряется не ставить кляксы на документах?

— Ты лучше не по сторонам смотри, а заполняй поскорее. А то на обед уйду и кабинет закрою, — сказала кадровичка с угрозой.

И, глядя на эту особу, я никак не мог избавиться от ощущения, что попал в какой-то глупый старый фильм с карикатурной секретаршей, пороки которой пытался высмеивать режиссер. Только тут, к сожалению, фильмом и не пахло.

— Дату какую под анкетой писать? — поинтересовался я, заполнив кое-как все строчки.

— Сегодняшнюю. 21 августа 1941 года, — сказала она просто.

А я вздрогнул. Получается, что угадал, и Вторая мировая война в разгаре, а вся Великая Отечественная еще впереди! И прямо сейчас немцы рвутся к Ленинграду!

— Чего задумался? — проворчала кадровичка. — Заполнил уже, что ли? Так давай сюда свою анкету.

— Ну, кажется да, — пробормотал я, отдавая бумагу.

Кадровичка пробежала глазами мои данные, но, вопреки моим ожиданиям, вопросов о том, как я сюда попал, она не задавала. Вместо этого поинтересовалась другим: